И самое, я знаю, наше священное собрание, для многих кажется странным анахронизмом. Так, Кольриди, английский писатель говорит, что проблема церковного строительства – это проблема небесного чревовещания.

Итак, мир отходит от Христа, как будто мы начинаем присутствовать при исполнении того жуткого пророчества, которое знаменитый Эрнест Ренан сказал своему племяннику Гюйо: «Мир идет к неверию, и с каждым десятилетием это неверие будет расти». Последний народ, который будет цепляться за религию – это турки, но я знаю, что и турки отойдут от веры. Так говорил Ренан Гюйо. В чем дело? Что заставляет мир отходить от Христа?. Евангелие оказалось мифом, истина оказалась в противоречии с общекультурным философским сознанием.

Да, был этот соблазн мысли. Когда-то Лессинг и многие другие открыли научный подход против веры. Им казалось, что можно штурмом научных баталионов взять твердыни церкви. Давид Штраус, этот главнокомандующий этой критической мысли, делая натиск науки на веру, так пишет: «Я вижу, как под натиском науки старый Бог принужден сдавать свои укрепления одно за другим. Буйная, смелая, вольная мысль, которую средневековое католичество замуровало в тиши готических монастырей, вырвалась. Мир хотел критически посмотреть на веру.  Эти люди – побеги буйные, зеленомолодые того древа познания добра и зла, которые католическое средневековье, деспотическое насилие хотели заставить искусственно зачахнуть.

Весна сменяется всегда летом. Лето – так сказать, время критических сравнений, жатвы. Весной мы бываем упоены блеском весенних звезд и ароматом белого ландыша, звоном шумящих ручьев. Наступает лето, солнце дает плоды, после весны, человек собирает те плоды земли, которые выросли в результате этой весны.. Лето, особенно конец лета, - это суд над весной. Весна себя оправдывает. Да, земля дала снова радость, хлеб. Так и здесь, критическая жатва к лету, к закату лета, которое мы сейчас переживали (1,5 века прошло с пробуждения критической весны), мы собираем плоды, но плоды оказываются не те, которые ожидали получить Реймарусы и прочие. В результате научного сокрушения христианских начал, эти начала утвердились. Мы, верующие люди можем по прежнему собирать золотые зерна пшеницы для того, чтобы также питаться плодами вечности.

В самом деле, я внешне объективно  остановлюсь критическим исследованием, я делаю сводку, я констатирую вопреки Штраусу, что современное научное сознание не разбило христианской твердыни.

Сказать, что Евангелие – книжечка человеческая, и страницы в ней только человеческие ныне уже нельзя. Правда, уже давно к Евангелию стали относиться, как к чему-то человеческому, как многим казалось, слишком человеческому документу, которых много. Но оказалось, что Евангелие человечески не объясняется. Ахалис, немецкий критический богослов, констатируя этот факт, говорит, что, очевидно, до века будет научный спор о ценности Евангелия, и его не решит неверие и не решит вера. Но я скажу от себя, если бы Евангелие было не научно, научные крохоборы давно доказали бы его ненаучность. Но Евангелие в самом деле научно. Мифологическая школа Дрефса, по признанию критических умов, оказалась не серьезным научным памфлетом, и Дрефс в 1910 г. вычеркнут из числа серьезных ученых Венского университета, как научный спекулянт.

Итак, текст тверд и верен, истина Евангелия дает историческую правду. Гарнак говорит, что пришел к глубокому заключению, что натуралистически естественно Евангелие объяснить нельзя. Евангелие стоит перед нами, как глубокая именно жизнь, а не учение, не философская или богословская система. Если одно время немцы хотели видеть в Апостоле Павле человека, который систематизировал учение Христа, то современная мысль полагает иначе – Апостол Павел не богослов, а мистик. Так полагает между прочим, Гарвадский профессор Ропс.

Евангелие не система, которою можно опровергнуть другую научную систему, а Евангелие – жизнь. В этом сила Евангелия и слабость. Да, сила, потому что все эти критические умы опустили свою голову у галилейской девушки – невесты Церкви. Но выходит жизнь, победная жизнь и хочет изгнать христианство и Церковь из чертогов жизни. Христианство оправдано научно, но для современного сознания оказалось неоправданным жизнью. Евангелие имеет две стороны, оно часть истории души: «какая польза, если вы весь мир приобретете, а душе своей повредите? Сказал Господь. С другой стороны, Господь пришел научить людей, как жить здесь. Евангелие не говорит только о горних высотах – оно пришло небо опустить до земли и землю возвысить до небес. Жизнь, которую не знали мудрецы владевшие, как им казалось, мудростью, а истина, так проста – все вы братья.

Все вы – братья  - здесь Господь дал человечеству, как бы тот Архимедов рычаг, которым можно перевернуть весь мир.

Христианство хочет царства Божия не только в загробных высях, но здесь в нашей больной, серой, плачущей, страдающей земле. Христос принес на землю социальную правду. Мир должен зажить новой жизнью, Почему ангелы пели в Рождественскую ночь, почему ночь преобразилась в день? Почему к Христу стали стекаться десятки, сотни, миллионы, а потом весь мир склонился перед Христом? Потому что мир жаждал, что станет покрытым не терниями, а теми лилиями благовещения, что ангел вручил в час великий Приснодеве Марии. И человечество обманулось… Жизнь стала может быть печальней, после того как человек услыхал, что может быть другая жизнь, что она жила среди нас и нет ее… Мир существует круглым счетом после происшествия подвига Христа, 2000 лет и неправда, жуткая неправда еще наглее торжествует в мире. Еще жутче тени, еще чернее контрасты после того как мир прорезал солнца луч от истины Христовой. Эти черные тучи встают над сознанием человека и человечество не видит солнца, не хочет солнца, говорит, что солнце фальшивое, холодное-сусальное, как говорит он. Да, мир предъявил христианству счет по фактическому исполнению Церковью ее обещаний.

Но Христос по прежнему приковывает взор. Оскар Уайльд написал в своих письмах из тюрьмы, что Христос – это тот при одной мысли о котором даже у того, кто не прегибает колен у алтаря Иисуса, и у того делается легче на сердце.

Но христиане не Христовы, Церковь живет не Христом. Это трагедия, это боль, это ужас.

Я невольно вспоминаю, как года четыре тому назад, был диспут «Воскрес ли Христос», участником которого был я. Народ собравшийся в таком количестве, что буквально яблоку негде было упасть, слушал с напряженным вниманием за развертывавшейся дискуссией. У меня был диспут с известным антирелигиозным агитатором Гидони. И вот, когда я формулировал свои положения, конечно, утверждая, что Христос воскрес, Гидони сказал: «Да, по всем вашим научным данным Христос воскрес» - «Так вы, может быть, пойдете за мной»? Спросил я. И он ответил: - «Нет, Христос, воскресший там, не воскрес в вас, вы злы, бессердечны, черствы, и я не пойду за Христом, потому что не хочу быть с вами  - христианами». Это ответ, на который мне нечего было отвечать, потому что здесь была правда.

Мир издыхает в социальных противоречиях; мир разделился на два класса: жирные, сытые банкиры, с тысячами автомобилей, у которых один рот и миллионы завтраков и ужинов, тысячи чертогов, тысячи кроватей, обнаглевшие, победившие, купившие свое счастье страданием, кровью и, прежде всего потом трудящихся масс. И другой мир обездоленных, у которых нет крова над головой, у которых нет черствого куска хлеба. Переводя на современную терминологию  - капитализм и пролетариат. Мир разделился на два стана: - одним все, другим ничего; одни цари, другие рабы. Мы знаем, что капиталисты и те, которые живут в банкирских конторах коттеджах и виллах этого капитализма, они гнушаются прочих; для них прочие – навоз, рабы. Они пленили науку, государство, они захватили армию, всю человеческую технику и культуру и заставили их служить себе. Как страшные пауки, эти немногие, несколько сот всего, может быть, высасывают посредством невидимых, жутко мохнатых щупальцев всю человеческую энергию и заставляют служить своему нраву. А прочие – обескровленные, исстрадавшиеся, измученные - они тот ковер, по которому идет лакированная изящная ботинка жены банкира. И в этом неправда, трагическое противоречие теперешней жизни.

Наша вера, наша церковь, наше христианство куплено этими банкирами. Наша религия богом избрала Рокфеллера, а не Христа.

Во всем мире пусть того не сознают массы, - я говорю о тех, которые знают, что творят, - по всему миру, по меткому замечанию Ваньдельвельде, на алтарях лежит не Христос распятый, а культ золота.

Если когда-нибудь Церковь пыталась протестовать против этого, пытались сказать слово правды – их сажали в тюрьмы. Не так давно в Америке кончился процесс одного священника, духовника Рокфеллера, который осмелился с кафедры высказать ему порицание.

Христианство оставалось равнодушным, христианство позволяло накапливаться этой капиталистической энергии, христианство до сих пор вело церковь сознательно, я это утверждаю, на служение капитала. Все римские папы, архиепископы и епископы не могли не знать, что делать. Вы скажете, Церковь заботилась, занималась благотворительностью, проповедывали о милости. Было, знаю, знаю отдельных светящихся перед Богом благодатных мужей и жен, но я говорю о всей массе церковной. В конце ХIХ столетия была попытка папы Льва ХIII-го как-то христианство ввести в социальную жизнь. У нас в России Церковь затыкала уши, когда говорили о социальном строительстве. Но католики зорче, умнее. Папа Лев ХIII- в 1891 г. издает свою энциклику. Это было откровение католической мысли, это поцелуй Христа, лобзание церкви.

Позвольте я расскажу о цене и вкусе этого поцелуя, по выражению Леруа Болье. Папа Лев ХIII говорит, что это Бог установил различие между богатыми и бедными, что социализм – дело антихриста, что, если социализм будет на земле, это будет царство нищеты. Папа Лев ХIII свидетельствует, что нет общих благ, и предлагает  какую-то странную католическо-кооперативную систему улучшения жизни.

Это поцелуй Церкви? Объятия Христа? Вы кощунствуете о Христе. Христос так не обнимает, так не целует.

Бросим католиков, перейдем к нам ближе. Что Церковь сделала по этому вопросу? Молчала.

 Крепостное право, в котором был воспитан русский народ – крепостное право нигде так не обличало свою держимордскую физиономию, как в церкви. Я возьму лучших святителей. Предо мною человек, перед чьею светлой памятью я не могу не благоговеть - Феофан Затворник. И он говорит, что Бог повелел человеку хранить и приумножать богатства.

И вот поэтому, потому что лучшие священники говорят так, вышли люди, которые трезво посмотрели на жизнь и сказали: будем работать, нам с вами не по дороге.

Начинается заря социализма в начале ХIХ века. Первые социалисты, как известно, не разрывали с религией. Сен-Симон, Пьер-Леру и многие другие почитали Христа, так почитали, что даже как мне пришлось читать в публичной библиотеке в Петрограде в одной французской газете объявление, что приглашают на торжественный банкет в честь Христа, в день Рождества Христова.

Да, Христа почитали, да, Христа хотели ввести в жизнь. Иные из них – может быть, вспомните некоторых из т. н. утопических социалистов (история Икарийской колонии)  - пытались претворить слово в дело.

Но ничего не вышло, потому что они не учли реальной жизни, и их слово мечтателей светлой памяти пройдет легкой тенью над той же землею, которая страдает и мучится, и не знает, где исцеление.

Когда пришли те и сказали, что религия есть опиум для народа, они сказали, что вся жизнь есть изменение, вся история есть изменение, жизнь изменять надо. Они порвали со всяким благочестием и пиететом. Я напомню вам страницы из Энгельса, где говорится, что не то или иное представление о социальной справедливости устраивает жизнь. Энгельс напоминает, что еще Фома Мюнер провозгласил социальное равенство. Жизнь течет и от того, что в мозгу какого-нибудь человека правильные представления – жизнь не изменится. Марксизм может быть сознательно разрывает со всякой этикой (этическим обоснованием практической философии). Энгельс свидетельствует, что никогда Карл Маркс не обосновал свое положение этически. Впрочем, если вы почитаете труды Маркса и Энгельса, вы убедитесь, что Энгельс правильно говорил о Марксе. Но кто же марксисты? В самом деле люди, порвавшие с этикой, антихристы? О, я знаю, как шепчут у входов наших храмов, говорят, приблизился антихрист.

Но все-таки, скажу я, - неправда. С точки зрения религиозной, прежде всего, неправда. Когда-то Господь в Евангелии сказал, у отца было два сына, вот он дает им поручение пойти и сделать. Один говорит, пойду и сделаю; второй сказал - не пойду.  Первый сказал и не пошел, второй сказал не пойду, и сделал. Я опять напомню, что говорил Апостол Павел: «Отныне пребывают три сии: вера, надежда, любовь, но любовь из них больше». В 13 главе послания к коринфянам Павел сказал: «если мы будем иметь такую веру, что горами будем передвигать, за Христа тело отдадим на сожжение, а любовь иметь не будем  - нет в этом никакой пользы». Марксисты, коммунисты, Советская власть не идет за Христом. Марксисты, коммунисты, Советская власть работают для исполнения заветов Христа – скажете ли вы им антихристы? Не вспомните ли вы, что вера одна, сама по себе ничто. Или вы забыли, как великий Апостол говорит, что и бесы верят и трепещут. Они, которые во всем мире, полагаясь только на одни свои силы, пошли и крикнули: «довольно этой неправды» - я не назову их антихристами, а тем сыном, который пошел и исполнил то, что сказал Христос. Те страдания, та кровь, те тюрьмы, то гонение, которые великая коммунистическая идея испытывала десятилетия, осветила ее и в нравственном сознании.

Маркс ни слова не говорит о нравственности, но является бессмертным гигантом нравственности, гигантом, перед которым многие – жалкие болтуны нравственности. А между тем Церковь и до сих пор не выявила своего отношения к этому строительству, Церковь не сказала своего слова правды. Один седой человек покачал головой сейчас, ему не нравится, что я говорю, но тогда ему не нравятся Киприан Карфагенский и Иоанн Златоуст. Вспомните отцов церкви подлинную христианскую традицию, что сказано там: «всякий богач – вор» - слова Василия Великого. Иоанн Златоуст говорит – никогда не бывает праведного богатства. Киприан Карфагенский говорит – нужно бегать от собстенности больше, чем от меча разбойника. Но мир пошел за папами и архиепископами, а не за Апостолами и отцами. Нам нужно отвернуться от пап, которые ведут мир служить капиталу, а не Богу.

Почему я думаю (лично для себя), что марксисты не верят в Бога, но Богу служат? Потому, что творят дело во имя того братства, о котором говорил Христос. Мы переживаем сейчас минуты исключительной исторической важности, когда мир может услыхать от церкви, - что капитализм грех; это – неправда, Христос не освящает этого зла, Христос распятый первосвященниками, и ныне распинается этими первосвященниками. Я полагаю, что нравственная религиозная обязанность – засвидетельствовать, что капитализм – есть смертный грех, здесь оскверняются все основы Евангелия.

Капитализм хуже, чем блуд, за который 7 лет не допускаем к причастию: блуд сквернит двух, - капитализм – всех. Мир должен услышать от церкви, что те, которые пошли бороться с этим злом, они не прокляты, а благословенны, и мы их, не знающих имени Христа, должны благословить именем Христа. Мир должен принять через авторитет Церкви правду коммунистической революции. (это голос антихриста, - К.Б.).

     Это честь, это святыня, это конечная вершина, на которую может взойти русская церковь. Не даром вещал Достоевский – мир с востока, мир из России услышит новое слово. Раскаты октября потрясли вселенную, Пусть Церковь тихостью Святого Духа благословит эти громы, которые для того прогремели, чтобы на земле была Рождественская тишина, благоволение человеков и мир, что пели Архистратиги, когда пришел на землю и Отец и Учитель.

Я перехожу теперь ближе к нам, русским и нашему правительству. Весь принцип Тихоновской церкви заключается в ненависти к большевикам, к революции. Вы почувствовали правду этой революции, но Тихоновская церковь вся сплошь строилась на ненависти к ней. Стяжать себе венцы мученичества, пасть сраженным пулей красноармейца – вот мечта «идейного» тихоновца. Здесь провоцирование мученичества.

И вот сказать, что Тихоновская церковь не права, осудить ее за это – наш священный религиозный долг. Я знаю, что верующий человек мне шептал в кулуарах, я знаю, когда разъезжаю в вагонах по всей стране нашей, они шепчут мне: «помилуйте, они, красные, они воры, грабители, бесчестные, они в крови, с ними светлая, чистая церковность погибнет». И несется молва – они же за деньги куплены, оттого так говорят. Да, за деньги можно купить одного, десять, но всю церковь, представленную вами здесь на Соборе, нельзя же купить. Вот ответ на эту клевету – русская церковь должна знать, что два бывают государства – государство Пуанкарэ и государство Ленина, потому что Пуанкарэ, который имеет кадры изящных французов и черных негров, государство Пуанкарэ, которое имеет тонких философов, вроде Перге – направляет всю свою мощь, (хитрость, подлость), чтобы утвердить в мире, во веки утвердить неправду, в которой все построено на принципе – люди не братья.

Советское государство, измученное годами борьбы, советское государство, истерзанное кинжалами Врангеля, Колчаков и Деникиных – живо, и оно тоже устанавливает свои эскадрильи. Мы позавчера видали, как мирной поступью шли богатыри Красной армии.

Что же, Церковь Господня, которая благословила весь аппарат государственности, когда он служил угнетению, Церковь Господня, которая знает, что государство Ленина не есть, скажем, государство Пуанкарэ, утверждающее общее неравенство, что скажет церковь. Советское государство стремится к безгосударственности. Если есть советское государство, то только для того, чтобы государство со временем сдать в археологический музей, как говорили основатели марксизма. Мы говорим, что Советская власть – единая во всем мире пошла творить государственным методом те заветы социальной правды, которой нас научил Господь. И если бы мы исполнили 2000 лет тому назад то, что повелел Господь, не было бы никаких проблем и государственных катастроф.

Наше обновленческое движение, не вписываясь в партию, не отходя от Христа, не нарушая веры, открыто перед всем миром свидетельствует, что только в России и есть активный принцип разрешения социального зла, и что каждый честный церковник и христианин, желающий блага родной стране не может сказать - отойду, а искренне пойдет и будет работать вместе с ними и победит.

Мои братья и сестры, в том, что я сейчас сказал,- мое личное и всех вас оправдание за нашу политическую платформу. Церковь имеет право с высоты надмирной религиозно-нравственной производить оценку происходящего. Мы взвешиваем советское строительство, принципы правды его на весах вечности и говорим: здесь подлинное золото, его приобретайте, его защищайте, работайте, чтобы было больше его, чтобы было братство и равенство.

Наша оправдательная речь. Судите. Если осудите, все равно я не кощунствую, когда говорю - нас Христос благословил, осудите  - он все равно благословит. Теперь я перехожу к другому: к той Церкви, или вернее, к той церковности (ибо церковь едина), церковной политике, которую вели последние годы вожди, от которых мы отошли навсегда. Я говорю о церкви патриарха Тихона. Но прежде, чем говорить о церкви патриарха Тихона, я должен сказать о церкви Романовых. Ибо плоть от плоти, кровь от крови и кость от кости церковь Тихона – церковь Романовых. Нужно ли давать общую картину, ведь вы сами были христианами этой картины. Церковь служила не Христу, а царю. Переверните ваши кресты восьмиконечные и четырехконечные и вы прочтете имена императоров Павла I и Николая II. За усердие к Христу можно сподобиться благоволения царя.

Крайний судья - так называется царь в Своде законов, «Крайний судья» - перед которым трепещут Серафимы, закрывают свои очи.

Возьмите наши богослужебные книги – я не кощунствую, я оскорблен за святыню, - и вы увидите в литургии имя Христово и Святой Троицы написано простым шрифтом, а как только доходит до благочестивейшего, самодержавнейшего, - буквы в священном трепете как-то вдруг расширяются.

Самарин в одном из своих писем говорит, что церковь приравнена к ведомству путей сообщения. Он пишет своему другу в 60 гг.: «вот, просматривая в этом году верноподданнические отчеты, которые представляли министры государю, я возмутился до глубины души - ведомство православного исповедания поставлено рядом с ведомством путей сообщения». Это стало до такой степени привычно, что в официальных отчетах, которые читал весь мир, наше ведомство приравнивается к ведомству земных путей сообщения. Трудно перечислить весь тот ужас системы, которое самодержавие выработало, чтобы держать церковь в плену и с нею вместе народ. Согласно с евангельскими принципами, церковь должна заботиться о народе.

Когда-то в России Паисий Лигарид, епископ греческий, сказал: «Для спасения России нужны, во-первых, школы, во-вторых, школы и в третьих – школы. «Так было в Московской Руси. В наши почти дни Победоносцев-профессор, доктор гражданского права, сказал: «ваше величество, народу не нужны школы». Народ держали в дурмане религиозного непонимания, народное сознание фиксировали на кощунственном утверждении, что Бог и царь неразрывно, вечно связаны между собой. Не даром, перед самой революцией, один из тончайших русских богословских умов – Павел Александрович Флоренский печатно говорил, что необходимо объявить самодержавие догматом церкви. Христос Бог – догмат церкви. Не может быть ничего на земле, кроме царя – догмат. Вот заострение религиозного сознания. Царь делал в церкви все, что хотел. Духовенство было развращено системой наград. Петр, когда установил свою знаменитую табель о рангах, быть может, сам не сознавал тогда, какую службу сослужил самодержавию. Когда оказалось, что митрополит равен генералу полному от кавалерии, когда епископ был равен генерал-майору, а священник был нисколько не меньше полковника. Эта развращающая система наград загипнотизировала церковь, так что при всем понимании этой психологии, останавливаешься в каком-то оцепенении, непонимании. Когда я бываю в музее б. Александра III в Петрограде, и вижу картину: епископ Псковский Иринарх, с генерал-адьютанскими аксельбантами, пожалованными ему императором Павлом, - я останавливаюсь с ужасом.

Уродливо? Да. Но вот эта уродливость сиф-ческого гнойника прогнившего самодержавия, простите мне грубое слово, отравила жизнь церковного аппарата. Разве не так, разве разговор бывший не задолго до свержения самодержавия, когда обсуждался вопрос об одном недостойном епископе, не свидетельствует об этом? Когда Антоний Храповицкий стал возражать против него, то Саблер сказал ему: «Этого желают в Царском Селе». Тогда Храповицкий воскликнул, - это не выдумка, а историческая фраза, мною недавно проверенная: - «что же вы раньше не сказали! Если в Царском Селе пожелают, мы и черного ворона поставим в митрополиты».

Эта преступная, прелюбодейная связь между церковью и государством казалась уделом вечности. И когда зашатались троны самодержавия - церковь испугалась. Впервые испуг церкви почувствовался тогда, когда Александр II был взорван бомбой и по всем церквам читали молитвы - утвердить самодержавие во веки веков. Нитками вечности епископы хотели заплатать распадающееся, прогнившее самодержавие. Но нитки вечности оказались нитками только архиерейскими.

Вспоминаете ли вы ту особенную психологическую настроенность, - настроенность борьбы, которая владела церковью незадолго до свержения самодержавия? Чувствовалось, что самодержавие рухнет, чувствовался кризис. Все эти подложные телеграммы, делегации, которые посылались от вымышленных рабочих организаций, - все эти инсценировки не помогли самодержавию. Самодержавие зашаталось… и испугалась церковь. Был один протоиерей, - он сейчас в Петрограде, - кончивший Оксфордский Университет, который говорил, что связь между церковью и государством благотворна для церкви, что все надо сделать, для того, чтобы не порвать этой связи.

Рука Божия листает страницы истории так, как ей надо, и пишет на них то, что ей надо. И напрасно молилась церковь: самодержавие во веки веков. – Рухнуло самодержавие. Я когда думаю об этом падении самодержавия, которое держалось веками, я всегда вспоминаю пир Валтасара. Помните, он, восточный деспот, упоенный победами, созывает вельмож, рабов, и пир во славу Валтасара творится в золоченных чертогах. Царство Валтасара выше всех царств земных, его владычество превыше всех, и пьет вино и веселится Валтасар. И в эту минуту на белой стене появилась рука и написала огненными письменами: «мене, текел, упарсин». Испугался царь, и колени задрожали. И когда пришли переводчики и прочли – узнал царь: «царство твое взвешено и найдено слишком легким».

Когда торжествовали 300-летний юбилей Романовых под церковный трезвон колоколов – в это время уже белела стена, хотя не была еще видна эта мистическая рука. На белой стене 27 февраля написала история Божий приговор - и рухнул трон самодержавия. И не было тогда большей трагедии чем трагедия церкви. Лучше всего об этом можно судить по разговору, который был между архиепископом Арсением и одним протоиереем, который прибежал испуганный и спрашивает, что делать. «Не знаю, что хотите», - отвечает ему. Не знает церковь, что ей теперь делать, - теперь, когда нет царя. Ну, а Христос, Его правда, ты этого не знаешь? – Не знаю.

Тогда в церкви встали немногие молодые, неопытные люди, о которых говорили худо враги церковной свободы. Они сказали, теперь для церкви благословенное время  - время исполнить свой подвиг. В Петрограде, в квартире у протоиерея М.С.Попова собираются пять или шесть церковников, из них здесь присутствующий Скобелев и ваш покорный слуга. На следующий день к нам приходят Боярский, Раевский и мы устраиваем «Демократический союз Духовенства и мирян», в который вошли все лучшие, молодые силы.

Заря загорелась. Официальная церковность как будто тоже скрылась. Тогдашний обер-прокурор Синода Львов был один из первых членов нашего союза. Еще молодые, неопытные, мы приветствовали революцию, мы распространяли свои убогие брошюры, наша душа пела пасхальные весенние гимны. Революция – осуществление правды!

Весна всегда бывает коротка. Скоро церковные люди, растерявшиеся, увидели, что не все еще потеряно. Чем бестолковее идет Керенский, этот жалкий адвокат и еще менее удачный министр, - тем лучше для них. Царя нет, но осталась царская Россия, надо собрать эту царскую Россию во-едино.

Либеральный святейший синод так на глазах стал таять в своей либеральности. Когда Филоненко хотел произвести реформу - ввести штатское платье, то она была отвергнута.

Когда летом 1917 г. показалось, что развал Керенского идет с каждым шагом серьезнее, - надо спасть Церковь, Россию, говорили самые из них авторитетные. Собирается Собор 1917 г. 15 августа  - первый Собор, о котором было столько чаяний, первый Собор, о котором было столько молитв. Если вы почитаете тот указ Св. Синода, то увидите, что Собору уже даются политические директивы.

Пышно открывается Собор, - не так, как у нас. Торжественно, под звон московских колоколов, у святынь Кремля, лучшие сыны церкви, как казалось тогда, стекаются туда. На нем присутствуют кадеты, с-р., сам Керенский, удостоивший посетить на пять минут литургию. При лучших предзнаменованиях открывались великие тайнодействия. На другой день, 16 августа, как мы вчера здесь слышали, Собор заслушивает приветствия всевозможных организаций. О! как не похожи они на наши приветствия! Когда читаешь стенограммы, изданные самим Собором, тогда только отчетливо представляешь себе, как, для чего и кем был созван Собор. Выходит Руднев и говорит, что с-р., возлагают все надежды на этот Собор. Дальше выходят представители Армии и Флота. Они надеются, как об этом свидетельствует главнокомандующий, что Собор заставит солдата своими молитвами вернее брать прицел, вернее проливать кровь и убивать немца. Встает офицер Армии и Флота и просит помнить, что офицерство будет проводить в жизнь оружием – револьверами и кортиками, постановления Собора. После этого Собор посылает телеграмму Алексееву, чтобы восполнить скудость генеральского умения молитвою Собора.

Идет Собор. Не буду говорить о его осенних заседаниях, - это глухая борьба с правительством Керенского. Когда читаешь эти протоколы Собора - скукой веет от них. Ждали власти настоящей, но не та, которую ждали, пришла. Тут малокровные церковники разогревают свою кровь до температуры политического кипения.

Осень, между прочим, была посвящена вопросу, - утверждать патриаршество или нет. Были идейные защитники патриаршества, были противники, как прот. Иваницкий и др., которые протестовали против патриаршества. Но патриарх может быть национальным центром, говорили первые.

Восстановление патриаршества - абсурд, если нет царя, ибо патриарх силен царем. Конечно, я лично полагаю, неизвестно, было ли бы восстановлено патриаршество, но – октябрь… рвутся снаряды - испугана душа и сердце.

Я вспоминаю здесь, как некогда тут же в Москве совещался Нестер с Аввакумом о новшествах. «Сердце озябло и ноги задрожали».

И вот тогда, в октябре, по мере того, как накалялся воздух от обстрела Кремля холодело сердце реакционных архиепископов. Но присутствующие врачи, среди них еп. Николай Соловей, подтвердят, что когда умирает больной, ему вспрыскивают камфору. И вот в организм церкви, лишенной своей души самодержавия, вспрыскивают надежды на то, что Керенского заменит царь, - вспрыскивают патриархат. В сумбурном спешном заседании восстанавливается патриаршество: патриарх все спасет» Доктору психиатру, специалисту по гипнозу, нужно читать эти страницы, чтобы видеть, как проявляется коллективный гипноз.

Патриаршество восстанавливается. Кто будет патриархом - вот вопрос второй, который стал перед церковниками. Много епископов. Кого избрать? В конце концов выдвигается целый ряд имен, но первые три имени следующие: Антоний Храповицкий, Арсений Стадницкий, Новгородский и Тихон Белавин – митрополит Московский. Разные люди, необходимо произвести здесь их оценку. Впереди всех их, несомненно Антоний, стяжавший в молодости славу Алеши Карамазова, но потом сменявший на другую славу, человек одаренный, оратор, талантливый бесспорно.

Хорошо. Дальше идет Арсений, человек, лишенный внешней такой талантливости и блеска, тяжеловесный, румын. Он историк, в самом деле, серьезный ученый. И, наконец Тихон, не имевший ни славы оратора, как первый, ни славы ученого, как Арсений.

 Эти три имени можно поставить рядом: их сближают их политические убеждения.

Антоний, сказавший, что и борова можно поставить в епископы, превращал храмы в свинятники, ибо когда в храме я вижу лик Господень и рядом с ним стяг союза русского народа, я говорю – святыня превращалась в хлев.

Антоний, который был одним из самых ярких реакционеров, который в воскресенья произносил антисемитские проповеди, разгромивший Киевскую Духовную Академию, организовавший со своими архимандритами в Лавре штаб реакции, Антоний, изгнавший Экземплярского за ересь, - Антоний подходит, конечно, на роль восстановителя  русской самодержавности.

Арсений  - член правого крыла государственного Совета. Патриарх Тихон. – Тихон был деятелем союза русского народа. Одна Виленская Союзница, если мне не изменяет память, Кандаурова писала: «никто Владыка, не сделал так много для нашего союза русск. нар., как Вы».

И так, с политической точки зрения, активные члены союза русского народа вполне пригодны для того церковно-политического поста министра восстановления царской России, которым должен быть патриарх. Но судьба была неизвестна соборянам – кому выпадет этот портфель. Надо решить вопрос - кто же из трех? Задумались соборяне. Я тут недели три тому назад беседовал с митрополитом Евдокимом. Он говорит, что на Соборе епископы решили, что нужно избрать патриарха так же, как во времена Апостолов, - жребием. Евдоким протестовал, сказав: «не нужно, лучше скажите честно и прямо - среди нас нет Апостолов». Но отцы полагали, что они Апостолы и следует поступить по апостольски, и вытащили из молитвенной тиши старца Алексея - жребий Тихон. Так стал он патриарх. Тихон, личность бесцветная, был менее всего ожидан, но судьбе так угодно. В его свите будут испытанные борцы – кн. Евгений Трубецкой, гр. Олсуфьев, кн. Чагодаев, кадет Астров, Апраксин, кн. Артамонов и прочие высокие военные и гражданские чины. Тихона сажают три раза на престол и начинаются новые страницы взаимоотношений между церковью и революцией. Читайте пожалуйста, то задание, которое было предложено патриарху. Я сейчас в мозгу своем читаю сотни мною прочитанных документов, которых прочесть сейчас не могу, и получается полная картина.

Царь рухнул - Россия осталась. Нужно ее скрепить, собрать ее, пока придет новый царь, - большевики ведь временно. Так. Надо Тихону выступать. Как? В это время Рождественский перерыв. Рождество. Вспомните этот чудный праздник Рождества, вызывающий воспоминания детства. Христос, рождающийся в яслях, тихо горящая звезда там, на далеком Вифлеемском небе, ангелы, радостно с небес поющие «Слава в вышних Богу».

Все священники, конечно и в это Рождество питали свою душу этим религиозным сокровищем, тоже слушали, что небо пело. Слушает и Тихон… Есть физический закон, самый простой: угол падения равен углу отражения. В скором времени церковь и мир услыхали, какое эхо прозвучало в душе Тихона. После того, как он слышал ангельские песни о мире на земле, 19 января (1918) Тихон издает знаменитую грамоту, в которой проклинает советскую власть: «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело: это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей - загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей – земной. Властью, данной нам от Бога, запрещено вам приступать к тайнам Христовым, анафемствую вас, если только еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к церкви православной».

Проклятие - вот то эхо, которое раздалось из уст Тихона, служителя Христа, родившегося на земле. Это Рождество Христово родило в сердцах тупую, слепую ненависть к большевикам.

20 января 1918 г. Священный Собор православной Российской церкви снова собирается, и вот мы читаем деяние 66-е. В текущих делах заслушивается послание Тихона: «Зовем всех вас, верующих и верных чад церкви: станьте на защиту оскорбляемой и угнетаемой ныне святой матери нашей. Враги церкви захватывают власть над нею и ее достоянием силою смертоносного оружия, а вы противостаньте им силою веры вашей, вашего властного народного вопля, который остановит безумцев и покажет им, что не имеют они права называть себя поборниками народного блага, строителями новой жизни по велению народного разума, ибо действуют прямо даже противно совести народной. А если нужно будет пострадать за дело Христово, зовем вас, возлюбленные чада церкви, зовем вас на эти страдания вместе с собою, словами святого Апостола: «Кто нас разлучит от любви Божией? Скорбь ли, теснота или гонение, или глад, или нагота, или беда. Или меч? (Римл.8,35). А вы, братья, архипастыри и пастыри, не медля ни одного часа в вашем духовном делании, с пламенной ревностью зовите чад ваших на защиту попираемых ныне прав церкви православной, немедленно устрояйте духовные союзы, зовите не нуждою, а доброй волей становится в ряды духовных борцов, которые силе внешней противопоставят силу своего святого воодушевления, и мы твердо уповаем, что враги церкви будут посрамлены и расточатся силою креста Христова, ибо непреложно обетование самого Божественного крестоносца: «созижду церковь мою, и врата адова не одолеют ее (Мф. 16,18)». Тихон, патриарх Московский и всея России. 19.1-1918 г.  встречает восторженное приветствие соборян. Его приветствует граф Олсувьев, кн. Трубецкой. По его мысли собор принимает воззвание, по поводу декрета о свободе совести. Послушайте православные, как православная церковь приветствовала декрет о свободе совести: «Православные христиане! От века неслыханное творится у нас на Руси святой: люди ставшие у власти и назвавшие себя народными комиссарами, сами чуждые христианской, а некоторые из них и всякой веры, издали декрет (закон), названный о свободе совести, а на самом деле устанавливающий вольное насилие над совестью верующих». Я вас спрашиваю, что это такое, как в буквальном смысле не погромное воззвание. Так оно и было понято. Здесь прямо говорится о пролитии крови. Так верующие и поняли и прежде всего Восторгов, который говорил о декрете Тихона. Здесь он совершенно определенно требует идти с молитвенными песнопениями на мученичество и страдания: «Объединяйтесь же, православные, около своих храмов и пастырей, объединяйтесь все, и мужчины и женщины, и старые и малые, составляйте союз для защиты наших заветных святынь. Эти святыни – ваше достояние. Ваши благочестивые предки и вы создали и украсили храмы Божии и святые обители и посвятили это имущество Богу. Священнослужители при них - только духовная стража, которой святыня эта вверена на хранение. Пришло время, когда и вы, православные, должны обратиться в неусыпных ее защитников и стражей, ибо «правители народные» хотят отнять у народа это Божие достояние, даже и не спрашивая вас, как вы к этому относитесь. Оберегайте же и защищайте веками созданное лучшее украшение земли русской – храмы Божии, не попустите перейти им в дерзкие и нечистые руки неверующих, не попустите совершиться этому страшному святотатству. Если бы это совершилось, то ведь, Русь святая, православная обратилась бы в землю антихристову, в пустыню духовную, в которой смерть лучше жизни. Громко заявляйте всем, забывшим Бога и совесть, и на деле показывайте, что вы вняли голосу отца и вождя своего духовного «святейшего» патриарха Тихона. В особом послании он зовет вас последовать за собой, идти на подвиг страдания, в защиту святынь, повинуясь гласу апостола: «вам дано ради Христа не только веровать в Него, но и страдать за Него». Лучше кровь свою пролить и удостоиться венца мученического, чем допустить веру православную врагам на поругание.

Мужайся же, Русь святая! Иди на свою Голгофу! С тобою крест святой, оружие непобедимое. На помощь твою притекут невидимо: Матерь Божия, Пресвятая Богородица – стена нерушимая, Заступница усердная рода Христианского, умягчающая сердца всех людей злых. С тобою воинство небесное, ревнители славы Божией. С тобою все святые, вместе с псалмопевцем Давидом, сладкозвучно воспевшим красоту селения славы Божией, взывающие: «Господи, ревность о доме Твоем снедает нас» (Пс. 68.10). А глава Церкви – Христос Спаситель вещает каждому из нас: «буди верен до смерти – и дам ти венец живота» (Ап. 2,10).

Декрет Тихона, как известно по статистическим данным, вызвал 1414 кровавых эксцессов. Православные вели борьбу с красноармейцами для того, чтобы не было в России свободы совести.

Я тут предварительно спрашиваю, что скажет святейший патриарх Тихон об этой крови, что пролита в 1414 местах по его указу?

Кровь пролилась, а большевики остались. Тогда Церковь измышляет дальше. Вот почитайте эту любопытнейшую книгу  - 6-я книга Деяний Собора, вып. 1.

Там вы найдете целый ряд любопытнейших страниц. Если бы на верху странички не было надписи «Деяние Собора», можно было бы подумать, что это заседание какой-нибудь национальной белогвардейской организации. Но это деяние священного собора - началось молитвою и кончилось молитвою. Священники и миряне придумывали разные стратегические ходы. Любопытны были эпизоды весенней борьбы, где сражаются за мученический венец славы.

Эта жизнь  - безобразная, - большевики, холод, голод, и все-таки… все-таки, ведь это, жизнь. И вот священники, епископы, науськивающие верующих на большевиков, сами на венец мученичества не ходили. Вы думаете, не допустили? Ничего подобного. Собор убеждает, что духовенству ненужно исповедничество Христа, что его мало, пусть лучше миряне идут. Миряне запротестовали. Тогда вышел генерал Артамонов. Это любопытнейший человек, залечивавший раны самолюбия в церковной санатории. И вот этот храбрый генерал говорил на основании военного опыта, что мужчины не всегда надежная сила, что лучше женщин пустить. Женщины не протестовали, их на Соборе не было, и много женской крови было пролито. Вы смеетесь?  - Я рыдать готов, ведь это церковь наша.

Ну что же, большевики все сидели, и женщины не помогли. Собор разъезжается на пасхальные (дни) и съезжается весной. Надо сказать, что пред тем Тихон вместе с своим штабом выработал ячейки - борьбы с большевиками – братства. Самое деятельное общество было Петербургское общество приходских советов. Оно вздумало перевести Тихона в Петербург, собрало деньги, чтобы Тихона в отдельном вагоне везти. Была устроена вооруженная охрана, - ну-с, словом, разыгран религиозный театр, не даром заведывающим хозяйственной частью был известный режиссер Александровского театра - Евреинов. Приезжает Тихон. Никакого народного восторга. Звонили у Исаакия пудовые колокола – престольный был праздник, и пустовал на половину храм. Пышные были митры, все всплошь из драгоценных камней, сапфиров и жемчугов, - а души были пусты, ни что в них не горело. Я видел унылые лица, я слышал пламенные речи Платонова, яркого контр-революционера того времени, который хотел исполнить народ (патриархистиан) патриархистических чувств.

Народ безмолствовал. Был крестный ход  - и та же скука, отсутствие подъема. На следующей комедии я не хотел присутствовать. Говорили, что потом было внешне великолепно. Тихон уехал - Зиновьев остался сидеть в Смольном. Тогда Собор решается разойтись и расходится к осени 1918 г. Тихон остается и продолжает вести один то, что было предписано ему Собором. А Собор дал определенную политическую платформу. Утром 29 января выступил священник Востоков. Он продолжает речь Васильева (председателя Собора, который бежал за границу ковать цепи свободной церкви и родине) и говорит следующее: «В этом зале слишком много было сказано о переживаемых ужасах, и если еще все их перечислить и описать, то можно было бы наполнить этот огромный зал книгами. Поэтому я уже не буду говорить об ужасах. Я хочу указать на тот корень, из которого создались эти ужасы. Я понимаю настоящее наше собрание, как совет духовных врачей над опасно больной матерью родиной.

«Когда врачи приходят лечить больного, то они не останавливаются на последних проявлениях болезни, но смотрят вглубь, исследуют коренную причину болезни. Так и в данном случае нужно обнаружить корень переживаемой родиной болезни. С этой кафедры, перед алтарем просветителя России, св. князя Владимира, свидетельствую священнической совестью, что русский народ обманут, и до сих пор никто ему не сказал полной правды.

«Настал момент, когда собор, как единственно ныне законное и действительно избранное народом собрание, должен сказать народу святую правду, не боясь никого, кроме Бога одного. В чем же правда? Здесь так много говорилось о ужасах, причиняемых стране большевизмом. Но что такое большевизм? Естественное, логическое развитие социализма, ведь всякое движение и явление имеет свое логическое развитие и последовательно достигает полного расцвета. Высшим проявлением, например, христианства является высокий христианский аскетизм. Социализм - антихристианское движение, в конечном выводе дает большевизм, свое высшее развитие и порождает те совершенно противные началам христианского аскетизма явления, которые мы переживаем.

Большевизм вырос на древе социализма. Он – яркий, зрелый плод социализма. Если мы будем бороться, только с плодами дерева, а самое дерево и корень его оставим нетронутым, позволим плоду его полнеть из соков тучной русской нивы, то на дереве социализма вырастут еще горшие плоды  - беспощадный анархизм. Для ясности уложу свои мысли в сравнение. По беспредельному длинному пути шел громадный поезд; путь недостаточно внимательно охраняли, и руководители поезда не всегда стояли на высоте знания дела и добросовестности. Путь засорился, шпалы подгнили, рельсы местами погнулись, бригада вместо зоркого отношения к движению или дремала, или занималась разговорами и развлечениями. Крушение близилось. Можно было предупредить крушение, расчистив путь, переменив гнилые шпалы, призвавши умелых и честных руководителей. Но у нас взяли да и перебросили легкомысленно поезд, т.е. жизнь нашей родины, на совершенно новый путь… Ну, поезд наш и слетел с рельс, запрыгал по шпалам, потом, не имея прочных устоев, полетел  под откос… Это сталкивание исторического поезда с пути произошло в конце февраля 1917 г., чему содействовала прежде всего евройско-масонская всемирная организация, бросившая в массы лозунги социализма, лозунги призрачной свободы. Массы народа измученные и свободным кабаком, и пережитками крепостного права, и преступною войною, против которой, к сожалению, представители христианской церкви и православной, и католической, и лютеранской не возвысили голоса, и попали в эту диавольскую удочку – социализма, который, когда отрицает частную собственность и разрешает террор для своих целей, в сущности, вычеркивает две заповеди закона Божия: «не укради», «не убей». К сожалению, социализм многие наши профессора и писатели рядили в красивые одежды, называя его похожим на христианство, и тем самым они вместе с агитаторами революции приводили не просвещенный народ в заблуждение. Отцы и братья! Каких же плодов вы ожидали от социализма, когда не только не боролись с ним, но иногда защищали или почти всегда робко молчали пред его заразою? В Чудовом монастыре в марте месяце 1917 г. на одном из заседаний Братства святителей московских православный священник сказал, что Россию ждет анархия, и ей предстоит рабство или немецкое или социалистическо-еврейское. Немецкое рабство коснется главным образом тела, экономики, а еврейское рабство, кроме экономического гнета, задавит и отравит душу народную. Анархия неизбежна, если не применить сейчас же разумных и решительных мер, не объяснить народу всего того, что в России произошло, что такое социализм, к какому жизненному последствию он приводит народ. Священника выслушали с молчаливым равнодушием. А один из либеральных иереев в епархиальном органе назвал того священника за эту речь погромщиком. Но не буду вспоминать старое, не буду никого укорять. Нам нужно служить церкви верно и спасать страну от разрушительных течений, а для этого необходимо сказать народу немедленно всю правду: в чем заключается социализм, и к чему он приводит? Лучше сделать это поздно, чем никогда. Собор должен сказать, что в феврале 1917 года произведен насильственный переворот, который для православного христианина есть клятвопреступление, требующее очищения покаянием. Всем нам, начиная с нашего святейшества и кончая мною, - последним членом собора, должно преклонить колена перед Богом и просить, чтобы Он простил нам наше попустительство развитию в стране злых учений и насилия. Только после всенародного искреннего покаяния умирится и возродится страна, а Бог возвысит нам свою милость и благодать. А если мы будем только анафемствовать, без покаяния, без объявления правды народу, то нам скажут не без основания: «И вы повинны в том, что привело страну к преступлениям, за которые ныне раздается анафема. Вы своим малодушием попустительствовали развиваться злу и медлили называть факты и явления государственной жизни их настоящими именами».

«Кто из нас не знал, что на репейнике не растет виноград? Кто не знал, что социализм явление противоположное христианству и что из воли его выявится свирепая морда антихриста? Кто не знал, что всякая революция есть организованный бунт, и может ли она принести добрые плоды? Мы знали историческую идею, которая шестьсот лет растила могучую Россию. И эту-то идею в марте прошлого года одни затоптали, заплевали, другие ее не защищали, а опасливо ее замолчали. Нам и нужно было тогда же возвысить голос против ложного пути, на который бросило масонство несчастную страну, но мы этого не сделали, и вот мы дошли до кровавого крещения. Скорби – наше очищение, но народ, однако, пребывает во тьме. Скажем же правду: забудь свое, русский народ, новое идолопоклонство, поклонение форме, системе, ложной свободе, обращенной в полное дерзкое своеволие! Введены новые формы, но где же обновление жизни? Формы не спасут страны. Спасут личности. Историю и прогресс двигают талантливые и честные личности.

«Теперь поставили народу еще новый идол-интернационал. Но было ли нами сказано народу, что такое за штука интернационал? Это ведь вытравление совести, сердца, всего святого из души народной. Мы возмущаемся захватом имущества церковного, но пусть отберут все имущества, лишь русскую народную душу оставили бы здоровой. «Здоровая душа народная вновь скоро и мощно создаст все нужное для жизни культурной. Масонство, социализм и интернационал – все вместе стремятся ограбить народную душу.

«Пастыри церкви, защитите душу народную! И если мы не скажем народу полной правды, не призовем его сейчас же к всенародному покаянию в определенных грехах, мы выйдем тогда из этой палаты соборной изменниками и предателями церкви и родины. В том, что сейчас говорю, я так непоколебимо убежден, что не задумаюсь повторить то же, если бы мне сейчас и умереть предстояло…

«Необходимо возродить в умах людей идею чистой центральной власти, затуманенную всероссийским обманом. Мы свергли царя и подчинились евреям!.. (Голоса: Верно, верно!..).

«Товарищ председателя митрополит Новгородский Арсений: «Прошу соблюдать тишину, здесь не митинг».

Священник В.И.Востоков. Единственное спасение русского народа – православный русский мудрый царь. Только через избрание православного мудрого русского царя можно поставить Россию на путь добрый исторический и восстановить добрый порядок. Пока же у нас не будет православно-мудрого царя, не будет у нас и порядка, а будет литься народная кровь и центробежные силы будут разделять единый народ на враждующие кучки, пока исторический поезд наш совершенно не разобьется, или пока народы чужие не поработят нас как толпу, неспособную к самостоятельной государственной жизни».

Вот еще одна выписка. В газете «День» был помещен фельетон «Черные вороны»; вот отрывок: «одним из первых симптомов поправления является сугубая религиозность наших дней. Несмотря на смутное время, на опасность вечерних возвращений, храмы полны молящихся – те самые храмы, настоятели которых еще недавно, с год тому назад, жаловались на опустение и на то, что в народе угасла вера. Долгие великопостные, торжественные пасхальные богослужения собирают тысячи толпы. И толпы эти совершенно особого типа. Буря всколыхнула человеческое море до самого дна, обнаружив самые его основы. От царя небесного недалеко и до царя земного. И в этом духе начинают звучать речи все сильнее и определеннее. «При царе батюшке лучше было. Это нам за царя, во искупление. «Без хозяина русской земле не стоять». Еще два-три месяца тому назад этого не говорили вслух на самых темных улицах. Сейчас об этом кричат на всех перекрестках. И точно по щучьему велению вырастают возле этих разговоров все эти старцы и старицы… теперь у них новая тема: украинский царь Скоропад и якобы наступившее с ним на Украине благополучие.

Итак, речи производили совершенно определенный эффект. Царь и за царя. Войдите в психологию русского человека: он видит кругом ненавистное, непонятное. Кто остался? Торжествуют какие-то большевики. Лучшие люди избрали кого? – «Святейшего». Я должен обратить внимание на этот термин. Это кощунство, ибо каждую литургию мы поем: «един свят, един Господь». Вот гипноз этого слова несомненно действовал на народные массы.

Тихон председательствовал на Соборе, это мнение Тихона или Тихоновской церкви. Если сказал Тихон «святейший», московский, всея России, понятное дело - вот где свет - на Троицком подворье, на Самотеке. Пусть туда стечется все лучшее, живое и сметает эту продажную немецко-жидовскую накипь. Год почти продолжалась эта дикая свистопляска. Но государство сказало довольно. Я удивляюсь долготерпению Советской власти. Открыто церковники звали на возмущение, - государство терпело, государство проявило максимум снисходительности, как будто оно хотело показать, кто вы, изжившие себя. Когда стало видно, что церковь не может образумиться, и Собор принимает новые постановления, которые направлены против Советской власти: читайте августовские декреты собора 1918 г., где всякий признающий декрет об отделении церкви от государства объявляется предателем и предается анафеме. Да: имейте в виду, что мы с вами еще прокляты, мы признаем Советскую власть, и только Собор может снять эту анафему.