Бог судья степени участия нашего в общем грехе этом. Но благодаря нашему молчанию, сказанная ложь архиереев стала фактически всецерковной, если разуметь видимую церковь, ибо архиереи не только сами себя отлучили от истины Православия, но распространили это отлучение и на массы народа, находящихся под их духовным окормлением и пребывающих с ним в общении в Таинствах.

Между прочим, св. Димитрий Ростовский говорит даже об иерее, совершившем литургию в смертном грехе, не омытом покаянием, что он навлекает гнев Божий не только на себя, но и на свою паству. Что же касается епископа, то вот те требования, которые он предъявляет к епископу, в котором он хотел видеть «пастыря доброго».

Истинный добрый пастырь узнаётся по трём признакам, указанным во св. Евангелии, а именно: во первых Пастырь добрый входит во двор овчий дверьми, а не проникает туда как-нибудь иначе, «не входяй бо дверьми во двор овчий, но прелазаяй инуде тот тать есть и разбойник, а входяй дверьми, пастырь есть овцам» (Ин 10,12). Бывают и такие пастыри, - говорит св. Димитрий Ростовский, - которые входят во двор словесных овец не через двери. Но что же такое двери двора овчего? Сам Христос, Который говорит о Себе: «Аз есмь дверь, Мною аще кто внидет, спасется, и внидет и изыдет и пажить обрящет».

Но кто входит сими дверьми во двор овчий на честь пастырства? Тот, кто избирается и возводится в сан иераршества по благословению Самого Христа. Кто же не входяй дверьми, но прелазаяй инуде? Тот, кто приемлет сан святительства, не по изволению Христову, а за мзду, с помощью мирских властей, привлечённых дарами, и чрез какие-либо происки. Такой не пастырь, а тать и разбойник; тать, ибо тайной куплей восхищает сан святительства; разбойник, ибо грабит овец своих, чтобы обогатиться. Он не пастырь, ибо не овец пасёт, а самаго себя питает, чтобы разжиреть и утолстеть (Слова свт Димитр. Рост. И Сл. свт Тихона Амафунтскаго).

И это молчание громаднаго большинства иерархии нашей и мирян было выражением некоторой мертвенности видимого церковнаго организма в России, оказавшагося безчувственным ко введённому в него яду страшной ереси, выразившейся в трёх лжедогматах Синодскаго послания..

И происходило это от исчезновения из сердец истинного страха Божия, который есть начало Премудрости. Посмотрите, как епископ подвластных ему иереев, какое основание приводит он для этих своих обличений. «Я грешный, - говорит он им, - бояся Божиих во св. Писаниях Глаголов, предлагаю вам сие малое увещание для вашего исправления. Я болею сердцем, ибо ревность по дому Божию снедает меня, страх объемлет меня, обязаннаго воздать о вас слово Самому Богу, боясь, чтобы и на меня не прогневался Бог за вашу небрежность» (Твор. Свт. Димитр. Рост. Приготовление иерея к Божественному Причащению).

Удивляются, как народ русский (п       п      с     с      малая».  Ик    хр     и т. п.) (Такими буквами что-то зашифровано М. Н. Соловьёвым, - ред.).  Он не мог не допустить этого, ибо он стал мёртв духовно и безсилен с того момента, как в видимом сокровище Православия произошло поругание первейшей святыни. Да все эти и другие святыни его стали как бы бездейственными и излишними, а самое сердце народное стало открыто для доступа вражьих сил. И как бы в подтверждение сего, ныне во многих местах, где прежде были святые иконы беспрепятственно начертаны  сатанистами кощунственные и безумные слова: «религия опиум для народа», тайный смысл которых не был ли (может быть и бессознательно для писавших) скрыто вложен в три лжедогмата синодского послания?

Это отступничество и отречение в Руссой Церкви не явилось внезапно, оно подготовлялось долго всеми нашими грехами. Но подготовлялось оно так, как удар колокола подготовляется постепенным раскачиванием его языка. Удар, однако, качественно отличается от толчков. Если толчки эти могли делаться всеми, даже находящимися вне Церкви, то удар этот должен был непременно раздаться в самой Церкви и именно с её иерархических высот. И этот удар как бы возвестил миру, что русская Церковь, а с ней и русский народ в массе своего бытия, отпал от духовного начала своей жизни. С большим напряжением подготовлялось, между прочим, оно работой русской интеллигенции в её широко распространённой литературе и величайшим предвозвестником этого отречения был Л. Толстой.

И невольно вспоминается здесь другое послание Синода в 1901 году от 23 февраля, в котором он сказал следующие обличительные и пастырские Слова: «Известный миру писатель, русский по происхождению, православный по крещению и воспитанию своему гр. Толстой в прельщении гордого ума своего, дерзко встал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно пред всеми отрёкся от вскормившей и воспитавшей его Матери Церкви Православной и посвятил свою литературную деятельность и данный ему от Бога талант на распространение в народе учений противных Христу и Церкви и на истребление в сердцах и умах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила вселенную, которою жили и спасались наши предки, и которою доселе держалась и крепка была Русь Святая. В своих сочинениях и письмах, во множестве рассееваемых им и его учениками по всему свету, и в особенности же в пределах дорогого отечества нашего, он проповедует с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов Православной Церкви и самой сущности христианской веры; ОТВЕРГАЕТ ЛИЧНОГО ЖИВОГО Бога, во Святой Троице славимого, Создателя, Промыслителя Вселенной, отрицает Господа Иисуса Христа; Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, пострадавшего нас ради и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых, отрицает бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до рождества, в рождестве и по Рождестве Пречистой Богородицы Приснодевы Марии, не признаёт загробной жизни и мздовоздаяния, отвергает Таинства Церкви и благодатное в них действие Св. Духа и, ругаясь над священными предметами веры православного Народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из Таинств Святую Евхаристию. Всё сие проповедует гр. Л. Толстой непрерывно словом и писанием к соблазну и ужасу всего православного мира и тем неприкровенно, но явно пред всеми, сознательно и намеренно отторг себя сам от всякаго общения с Церковью Православной».

Каким нападкам подвергается Синод тогда со стороны русской интеллигенции за это своё архипастырское слово! Какой адский шум  и вопль был поднят вокруг этого дела в среде отпавшей от Православия и заражённой духом рационализма массы русской интеллигенции! Недаром Лев Толстой был назван одним писателем знаменем русской интеллигенции. И никто из вопивших не хотел знать тех справедливых указаний, раскрытия всей неразборчивости средств, которыми пользовался Л. Толстой в своей хуле Имени Божия, в своих нападках на истину Православия; его заведомой лжи, самой неприличной брани, страшных кощунств и богохульств, полной неосновательности его утверждений, которая была вскрыта такими русскими мыслителями как Владимир Соловьёв, профессора, философы: Гусев, профессор Астафьев, Николай Страхов и многими другими мыслителями. Масса обезумевшей и осатанелой интеллигенции неистово вопила по поводу жестокости Синода об отлучении от Церкви гр. Толстого и по поводу якобы «бессмысленного» распоряжения Синода священникам не отпевать в Церкви Л.Толстого, в случае его смерти.

Будучи в глубине души своей согласна с Толстым в его взгляде на Таинства, обряды, как на грубую магию и на призывание в молитвах Имени Божия, как на произведение пустого бездейственного звука, жена Толстого не видела ничего ужасного в требовании отпевания совершаемого над кощунником и богохульником в Церкви. И по смерти Л.Толстого панихиды над ним требовали и такие люди, которые ничего общего с православием никогда не имели. Ведь Имя Божие есть лишь название предмета, а не сам предмет. Почему бы и не произнести его несколько раз за отпеванием или панихидой, если это может быть приятно для огорчённых смертью, близких умершему людей, например его жене, которая считала себя православной и которая так и говорила в своём письме митрополиту Петербургскому Антонию: что запрещением отпевания наказывается не тот, кто всё равно ничего не слышит, будучи мёртв, а его близкие. Что же касается того, в какое отношение становятся люди, призывающие Имя Божие, при этом к Самому Богу, об этом не находили нужным даже и думать! И Митрополит Антоний, первый подписавший послание Синода об отлучении Толстого, написал жене его следующее: «Из верующих во Христа состоит Церковь и для верующих, для членов её Церковь-то и благословляет Именем Божиим все значительнейшие моменты человеческой жизни: рождений, браков, смертей, горестей и радостей людских, но никогда не делает этого и не может делать для неверующих, для изменников, для хулящих Имя Божие, для отрекшихся от Неё и не желающих получить от Неё ни молитвы, ни благословений, и вообще для всех тех, которые не суть члены её» Это было, вообще говоря, правильно, но зато всё же может быть следовало бы здесь указать для русской интеллигенции истинно православныё основания того, почему Церковь не делает этого. То, что митрополит Антоний, написал в том же письме Толстой, многим показалось неискренним. «Синодальный акт, писал он, есть акт любви, акт призыва вашего мужа к возврату в Церковь и верующих к молитве о нём». Таким образом, руководящим началом этого акта была выставлена любовь к гр. Толстому. Бог Судья тому, насколько это было так, но во всяком случае православным было бы указание другого первейшего основания.

Ведь по тогдашним понятиям русской интеллигенции мотивами этого акта могло быть в лучшем случае неопределённое, рационалистическое понятие долга, а в худшем – простое давление светской власти или чувство злобы по отношению к Л.Толстому за то, что он восстанавливает против духовенства народ. И поэтому, конечно, и возможны были упрёки по отношению к Синоду, подобные тем, что ему бросала с своей стороны интеллигенция об отсутствии любви и всепрощения «в его действии». Но, бросая свои упрёки, безбожная интеллигенция забыла, а Петербургский митрополит Антоний ей на это не указал, что, помимо этих мотивов, может быть и должно быть в сердце каждого истинно православного человека благоговение перед Именем Божиим и страх Божий, тесно связанный с сознанием неотделимости Имени Божия от Самого Бога. Страх оскорбить высочайшую и реальнейшую Святыню или как-нибудь оказаться причастным к этому оскорблению, которое так отчётливо было высказано, наприм., в приведённом нами выше обличительном слове по отношению к иереям великого Русскаго Иерарха Святителя Димитрия.

Это глубочайшее сознание того, что, «Бог поругаем не бывает», страх отпадения от света Правды и Истины Православия и подпадения под власть духа тьмы, неправды и лжи. Связанное с этим страхом ощущение реальнейшего соединения Божественного «Вижу Этого Всевидящего Ока Божественной силы с Божьей Правдой, от Которой никуда нельзя скрыться и которые нераздельно соединены с Именем Его Всесвятым. Ведь высочайшее безумие атеизма, отрицания живого Бога и противопоставление своей воли воле Божественной состоит в том, что человек не может не видеть своей конечной слабости, которая тесно связана с грядущей смертью, ибо он никогда не знает того, как он живёт, что будет переживать завтра, как он умрёт, что будет переживать в момент смерти и после, но знает однако, что он умрёт непременно и «чей-нибудь уж близок час» и что все его земные заботы, мечты и затеи должны непременно погибнуть, если они как-то не будут связаны с Вечным. До самой смерти своей и после он в руках Божиих, и эта смерть может наступить в любой момент: «Камо пойду от Духа Твоего и от Лица Твоего камо бегу?» (Прор. Давид). И сколь бесконечно справедливо это Давидово: «рече безумен в сердце своем: несть Бог». Как ты можешь говорить это своё «несть Бог», если даже утверждая это безумие своё, ты всё-таки как-то стремишься утвердить истину, т. е. Бога, но и тут же хулишь Его.

Или говоря, что Он ничего не значит, что Он не существует, если ты не знаешь, что может быть завтра ты погибнешь, как червяк, и это твоё утверждение вместе с тобой?

Как безумны те, которые, бросая дерзкий вызов Богу в свих богохульствах, безумно кричат о том, что Бог не наказал их. Откуда у них уверенность, что Он не накажет их, что Он не попалит их, как огонь попаляет всякую нечистоту?

Ведь Истина и Правда есть и «Бог поругаем не бывает», есть непреложный и реальнейший закон бытия, но именно в силу того, что это правда высшая, это случится не тогда, когда это угодно тебе, а когда угодно будет ей. Это будет непременно или до смерти или в момент смерти, или после неё, если к тебе не придёт очищающее покаяние. Зачем ты закрываешь глаза на смерть и живёшь так, как будто бы её не было совсем? Она ведь придёт непременно, и за ней ужас тьмы, если ты не успеешь здесь принять в сердце свое Того, Кто сказал: «Я есмь свет миру», «Я есмь Путь, Истина и Живот» «Я есмь Хлеб сшедший с небесе», «Я есмь Воскресение и Жизнь, и верующий в Меня если и умрёт оживёт»,

Если ты не восприимешь в себя Живого Бога Иисуса Христа, то только верующим во Имя Его дана власть чадами Божьими быть.

И вот-это то благоговение пред Именем Его, этот-то истинный и бесконечно мудрый Страх Божий пред возможностью оскорбления высочайшей святыни этой, если бы он был твёрдо и искренно указан, как глубочайшее основание православного самосознания и принятого Синодом в 1901 году решения, это было бы православно, и, может, быть остановило бы дальнейшее действие и наступление сатаны на Церковь Российскую, отогнав его, но этого не было сделано.

I) И все эти вопли и нарушения якобы «законов любви и всепрощения» были одним из сатанинских натисков и толчков, подготовлявших удар, который раздался спустя 12 лет.

Величайшая святыня - Имя Божие, как энергия и свойство Божие, как великая мощь, проникала в жизнь и сознание русского человека, являясь для него глубочайшим основанием и путеводной звездой. Она была в жизни какой-нибудь простой русской женщины богомолки, странствующей с котомкой за плечами по св. местам Матушки Руси, с постоянным призыванием Имени Господа нашего Иисуса Христа, с молитвой Иисусовой, и в жизни православных русских мудрецов и истинных иерархов, каким был митрополит Филарет и таких молитвенников, каким был о. Иоанн Кронштадтский.

И когда страшный глас Божий воззвал к русским людям в потрясающих всю страну несчастиях: голода, болезней, смерти и небывалого в истории человечества, по быстроте, разрушения,  Народ, где твоя святыня? Что ты сделал для тех, кто стал на защиту её от окончательного поругания и, следовательно, спас и тебя от окончательной духовной гибели? Не ответили ли многие из архиереев, священников и мирян Церкви Российской подобно согрешившему Адаму, а, может быть, и Каину?

Разве мы ответственны за то что сделал Синод? Но новые признаки лживости и лукавства этих ответов, которые приходится слышать на грозный вопрос - зов Божий из уст даже высоких по своему иерархическому положению членов Церкви является отсутствие в них всякого согласия и единства. Если один епископ в этих ответах не признаёт своей вины за послание Синодское 1913 года об Имени Божием, с лёгким сердцем называя этот Синод исчадием ада, то другой тем немногим священникам и мирянам, которые решили вопросить его о страшном грехе Российской Церкви в отношении к Имени Божию, грозно обличил их за выступление против всей Церкви Российской, в которой не видел никакого неблагополучия, и даже пригрозил вопросившим его мирянам отлучением от Причастия, а священникам извержением из сана.

II) Но Бог судил по иному. Вскоре после этих грозных слов епископа, не желавшего видеть никакого бедствия в Церкви Российской, как бы в опровержение этого утверждения благополучия церковного открыто выступил ряд епископов и иереев под названием «Живая» церковь, вообще бесстрашно отринувших «на деле» для себя всякую обязательность благоговейного почитания действий Св. Духа в (прошлом) Церкви Православной.

Они собрались обновить  Церковь без страха пред Именем Божиим. И вот некоторые из епископов, бывшие солидарными с этим епископом в его взгляде на вопрос об Имени Божием, вдруг оказались в «Живой церкви», в то время, когда один из священников, подпавших под угрозу этого епископа, оказался исповедником православия. И разве в этом разногласии в ответах епископов по столь великому вопросу об Имени Божием и в этом открытом отступничестве многих архиереев и священников от установлений Святого Духа в прошлом Церкви не выразилось уже явно разложение Церкви Российской? Должны же открыться, наконец, сердечные очи истинных членов Церкви Православной. И должны мы осознать себя, прежде всего, как церковный организм. Для этого, прежде всего, мы должны сознательно и искренно принять на себя хотя некоторую часть вины за страшный грех, покаяться пред Богом и стараться делать что-нибудь во Имя Божие: важно между прочим

III) блюсти устав церковный, в посте и молитве, и усиленно звать всех к покаянию, особенно пастырей.

Таково должно быть наше действие в видимой Церкви. Выражением этого действия, конечно, должно быть, прежде всего, отречение от страшного акта 1913 года. И необходимость этого действия тем более чувствуется, чем больше мы хотим быть телом церковным. И не будем смущаться малочисленностью стада Христова. Будем твёрдо помнить слова св. ап. Павла: «Как одним человеком грех вошёл в мир и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили». Но дар благодати не как преступление. Ибо если преступлением одного подверглись смерти многие, то тем более благодать Божия и дар по благодати одного человека Иисуса Христа преизбыточествует для многих".

И пусть будут для нас, согрешивших, эти слова постоянным ободрением.

У нас слишком глубоко держится плоско рационалистическая точка зрения, с которой никак не хотим расстаться. И как часто даже архиереи и священники наши легкомысленно говорят: Ведь Бог справедлив. Как может Он одного судить за многих? Это несправедливо. Синодальные архиереи согрешили, а мы при чём? Это всё плоды рационалистической, механической, организационной точки зрения. Между тем православие противно началу насильственному, механически-организационному, которое ныне находит себе столь широкое применение среди нас. Оно содержит в себе начало свободное, духовное, органическое. Как могли некоторые видные архиереи впасть в ложь по отношению к Имени Божию и назвал её  Истину от лица всей Церкви Российской? Недоумевают некоторые. Мы не знаем, как они могли сказать то, что они сказали, но то, что они сказали вскрыло какое-то механическое, рационалистическое направление их мыслей в отношении к великому вопросу об Имени Божием. Это совершилось, как вообще совершается грех отпадения от Истины. «Еретики сами себя отлучают от Церкви», говорят некоторые, это верно, но есть великая и исключительная обязанность на тех, кто именуется пастырями и архипастырями Церкви, на тех, кому дана власть вязать и решать на земле, в этой видимой Церкви. Оказывая при этом неизбежное влияние на судьбы пасомых ими мирян и там, в невидимой Церкви. И не- даром блаж. Иеремия, патр. Константинопольский говорит: «Как в начале Господь поставил нас владыками всего видимого, так и ныне, предавши нам священство, Он сделал нас владыками гораздо превосходнейшими; ибо апостолам и их священным приемникам Он вручил ключи неба».

Св. Григорий Двоеслов говорит: «Место Апостолов держат епископы. Они приняли власть вязать и решать и получили степень управления. Великая честь, но тяжёлая честь (Бес. 2-я).

И первейшая обязанность этих пастырей лежит в том, чтобы быть им на страже истины православия среди пасомых овец и во время принимать меры к предотвращению опасности приближения к стаду Христову еретических волков, указывая на них всей пастве:

«Внимайте себе, говорит Ап. Павел к пресвитерам Церкви, и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрёл Себе Кровию Своею».

«Ибо я знаю, что по отшествии моем войдут к вам лютые волки, нещадящие стада: и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собой (Дн 28,29-30).

Но в 1913 году в своём послании Синод не остался верен этим заветам ап. Павла и подтвердил своим посланием от 18 мая его пророчество о появлении среди самих пастырей Церкви людей, превратно говорящих о пророчестве преп. Серафима об отпадении от Православия Епископов Российской Церкви. Синод Российской Церкви, который своим посланием 23 февраля 1901 года изобличил такого лютого волка антихристова духа в мире, как Л.Толстой, сам подпал после 18 мая 1913 года, того не сознавая, под антихристов дух рационализма. И не даром профессор Муретов высказался в том смысле, что вдохновляющий имеборцев номинализм неизбежно ведёт к Л.Толстому. Послание Синода от 18 мая 1913 года не только связано с историей своего проведения в жизнь, вызвавшей страдания со стороны исповедников истины Православия. Оно также связано с историей своего возникновения именно по духу проникающего его рационализма.

И не только этот дух его, но даже, местами, и тон его изложения как-то напоминает тон великого хулителя Имени Божия и врага Православия Л.Толстого. Достаточно вспомнить следующее выражение: «Имя Божие есть только имя, название предмета, а не сам предмет», единство силы Божией с Именем Божиим есть «прикрепление» силы Божией к Имени Божию и действия её механические, чтобы почувствовать всё несоответствие и грубость этих выражений в отношении к тому, что по слову свв. отцов есть «миро излиянное». Сатана как бы отмстил за своего преданного служителя. Если есть основание думать, что духовное влияние такого великаго молитвенника земли Русской, каким был приснопамятный о.Иоанн Кронштадтский, вызвало в своё время истинное православное действие Синода в 1901 году в отношении к Л.Толстому, то влияние духа Толстого в 1913 году тоже оказало своё действие на Синод, может быть, и совершенно бессознательно для его членов в отношении к исповедникам Имени Божия, родственным по духу о. Иоанну Кронштадтскому, слова которого об Имени Божием были лишь повторены Кавказским подвижником о. Иларионом в его книге «На горах Кавказа» из-за которой и началось страшное афонское дело.

Ведь сущность проповеди у нас на Руси отступника от Истины Л.Толстого состояла в том, чтобы насадить у нас какое-то «христианство» без живого Бога, без Христа, победившего смерть (что прекрасно было отмечено Владим. Соловьёвым в его «Трёх разговорах»). Без веры в Его Божественную благодать в Таинствах, без Его реального пребывания в Имени Своем. Этот хулитель Имени Божия, как известно нам, говорил одному из своих близких друзей и последователей, который стал потом православным, что ему даже самое Имя «Живой Бог» неприятно. Он всячески старался проповедовать какую-то любовь без Божественной силы Воскресшего пребывающую и поныне во Имени Его для всех православных христиан, над которыми совершаются Его Именем спасительные Таинства.

Не называл ли он их грубо кощунственными названиями «магия» или «колдовство», как столь же грубо и столь же кощунственно, вопреки всему святоотеческому православию назвали некоторые синодальные архиереи имеславие (православное отношение к Имени Божию)? Не попрали ли безумно имеборческие синодальные архиереи вместе с Л.Толстым Слова Господа, определившего весь смысл жизни Его на земле, которые он сказал пред Своим шествием на страдания: «И сказал им Имя Твое и скажу, да любы, еюже Мя еси возлюбил в них будет, и Аз в них». Не оставили ли иерархи Церкви Российской «на деле» в преступном небрежении это истинное основание для союза истинной любви, подобно тому, как это сделал Л.Толстой, проповедывавший какую-то любовь, не прибегая к Имени Божию, как реальной силе Божественной, без которой нельзя делать ничего, во исполнение слов Его: «без Мене не можете творити ничесоже»?

Как тот хотел устроить союз любви людей, так эта Церковь без силы Имени Божия. Тогда как только что приведённые слова Господа говорят о том, что для присутствия и осуществления истинной Божественной любви, той любви, которою возлюбил Бог-Отец Бога-Сына (а другая любовь ложь) нужно было открыть человечеству Имя Божие, что и сделано было Богочеловеком.

И это-то Всесвятое Имя по Его Божественному слову нужно для реального пребывания Его среди нас. Прославление этого Имени, как говорит св. Церковь в эктении об оглашенных, составляет главную цель присоединения к ней: «да и тии с нами славят пречестное и великолепое Имя Твое Отца и Сына и Святаго Духа».

Так неужели же слова синодскаго послания: «Имя Божие есть только имя, название предмета, а не Сам предмет» и т.д. «на деле» есть православное выражение такого прославления?

Не попрали ли безумно имеборствующие синодальные архиереи вместе со Л.Толстым и другие слова Господа нашего Иисуса Христа, сказанные Им после Воскресения в ознаменование истинных Своих последователей: «Именем Моим бесы ижденут». Ведь, конечно, такой богохульник и служитель сатаны, каким был Л.Толстой, не испытывал нужды в Имени Божием, как силе, сокрушающей силу диавольскую. Будучи сам носителем духа антихристова и сатанинской гордыни и живя духовно в стихии бесовской, он не мог не отрицать существование бесов вопреки слову Самого Господа, сказавшего своим ученикам, что Он видел сатану, спадшего с небес (Лк. 10, 18), когда эти ученики пришли к Нему с радостью возвестить о силе Его Имени: «Господи, и бесы повинуются нам о Имени Твоем».

Так, повторяем, выразился в Синодском послании дух отступившего от истины православия Л.Толстого, и как можно не называть три положения Синодского послания, которые заключают в себе антихристов дух отрицания всей истины православия, всех догматов его, если в них притаился антихристов дух, живший в Л.Толстом, враждебный духу Христову, жившему в боровшимся с ним духовно, современнике его о. Иоанне Кронштадтском, который неоднократно находил нужным (даже в каждом ежедневном поучении), предостерегать паству от того страшного духа вражды к Православию, который всё больше и больше стремился воцариться среди его современников в России, и который имел своим верным адептом и служителем Л.Толстого. Имея истинный реальный опыт Силы Имени Божия, он неоднократно выражал в словах  и духовных поучениях своих утверждение таинственного единства силы Божией  с Именем Божиим, как бы провидя ту опасность для православия, которую создала безверная интеллигенция у нас на Руси. Имя Божие есть Сам Бог, говорил он неоднократно. Но архиереи земли русской оказались глухи и безчувственны к заветам таких духоносных людей  как о. Иоанн. И вот, как бы наперекор этому выражению о Славе Имени Божия, мы встречаем в Синодском послании, направленном против таких людей духовного опыта и молитвенности, каким является близкий к о. Иоанну Старец о. Д. (очевидно, старец старца о. Илариона о. Десидерий, - ред.). Мы встречаем богохульную и плоско рационалистическую манеру выражения, присущую Л.Толстому.

И ныне сыны этого духа, некоторве архиереи и священники, вполне явно раскрыли этот живущий в них дух антихриста, не желающий знать Живого Бога и страшное для служителей сатаны Всесильное и Всесвятейшее Имя Господа нашего Иисуса Христа, неотделимое от Самого Бога, не чувствующие на себе тяготеющего краха и не испытывающие жажды покаяния, захотели они оживить Церковь своими собственными руками, отринув бесстрашно на деле вечно Живого в Церкви Бога Христа и св. Духа, действовавшего и непрестанно наставлявшего на истину Церковь Христову во исполнение слов Господа нашего Иисуса Христа: «Когда же придёт Он, Дух Истины, то наставит вас на всякую истину». И во исполнение Его же слов: «Се Аз с вами до скончания века», они в страшной слепоте своей следуя (м.б. некоторые и бессознательно) заветам своего сослужителя сатаны Л.Толстого, безстрашно попрали вселенские соборные постановления и уставы церковные и превозгласили какую-то «Живую» церковь, без Живого Бога. И если некоторые из них не стоят открыто за отступление Л.Толстого, то во всяком случае они открыто общаются церковно с теми, кто единомыслен с ними и преступно молчат об этом богохульном и великом лжеучителе Российском. Они закрепили ныне своё отступничество от Истины Православия своими подписями, и сделавшись слугами сатаны, стали самыми беззастенчивыми проповедниками лжи и обмана, на глазах всего мира, дав имена свои под выражением этой самой лжи и этого самого наглого обмана в своём послании к инославному духовному представителю (обращение к архиепископу Кентемберийскому). Они кощунственно заявили, что делают это «во имя любви и заветов учителя Господа нашего Иисуса Христа». Но даже в этих своих словах они бессознательно для себя проявили манеру выражения, присущую сектантам (отступившим от истинного Православия). Но во Имя Господа нашего  Иисуса Христа, чрез Которого, как говорит св. ап. Павел, мы получили благодать и апостольство, чтобы во Имя Его покорять вере все народы», а «во имя любви и заветов учителя» такие слова понадобились добавить им, чтобы (какая-то) отвлечённая любовь была поставлена выше Имени Божия, вопреки словам Господа не раз уже приводимым нами: «И сказах им Имя Твое и скажу, да любы, ею же мя еси возлюбил в них будет и Аз в них» (Ин 17, 26).

Вот окончательные последствия того страшного греха, который совершён был в Церкви Российской в 1913 году и который, оставаясь НЕОМЫТЫМ в ней СЛЕЗАМИ ПОКАЯНИЯ, ПРОДОЛЖАЕТ НАВЛЕКАТЬ НА НАС ГНЕВ БОЖИЙ (Мал 2 гл;. Ин 3,18 и 36).

Настоящий распад и гниение многих членов из иерархии Церкви Российской ныне не может быть неясным для всех, не ослепших окончательно духовно, но мы, верующие во Всесильное Имя Господа нашего Иисуса Христа, не сомневаемся в том, что даже видимо смердящая Церковь Российская может быть воскрешена силою Имени Его Пресвятого. И невольно вспоминаются слова Марфы у гроба брата её Лазаря: «Господи, уже смердит». Вспомним и ответные слова Господа Иисуса: «Не сказал ли Я тебе, что если будешь веровать, увидишь славу Божию».

Воскликнем же вместе со святителем Димитрием Ростовским:

«Облобызаем убо Тя, любезне, о сладчайшее Имя Иисусово! Поклоняемся усердно Пресвятому Имени Твоему, О Пресладкий и Всещедрый Иисусе… Знаменай и печатлей нас, рабов Твоих, Тем Именем Иисусе, да и в будущий век твои обрящемся и со Ангелы Пречестное и Великолепое Имя Твое, Иисусе, славити и воспевати будем во веки. Аминь». (из «Слова на Обрезан. Господне». Четь-Мин. 1-го января).

Глава 20

                                                                                       А. Ф. Лосев                                                                                          1924г.

Заметки об употреблении Имени Божия

В Новом Завете

(Религиозно-философский журнал «Начала». № 1-4. 1996. с. 217 – 218).

                                                 Новый Завет

1. Обыкновенное употребление — 55 раз.

а) Простое наименование — 41 раз.

в) Наименование  с подчеркнутым  этимологическим значением — 13 раз.

с) Имя заменяет человека, без особых отличий — 1 раз.

II. Эйдетическое — 20 раз.

III. Энергическое — 39 раз (из них о чудесах — 24).

IV. Телеологическое — 63 раза.

V. Составные значения — 177 раз.

а) все три — 13 раз.

 в) энерг.-телеол. — 20 раз.

Немистическое — 55. Мистическое — 155 (168?). Всего — 210 раз.

1. Обыкновенное употребление.

Глава 21

                                                                           А.Ф. Лосев

Дионисий Ареопагит

о церковной и небесной иерархии.

Заметки

(Религиозно-философский журнал «Начала».

№1-4. М. 1996. с. 220-223)

I, 1. «Через нее-то (любовь), вступая в святое дело священнослужения, мы и сами становимся ближе к высшим нас сущностям через посильное уподобление их твердому и неизменному священному стоянию (в добре), и т. обр. воззрев к блаженному и богоначальному свету Иисусову и, сколько возможно видеть, священно узрев и просветившись ведением тайн (twn Jeamatwn gnwsiV), мы можем соделаться посвященными в таинственное ведение и посвятителями, световидными и посвятителями, совершенными и совершителями».

с) Нахожу, и несомненное и при этом острейшее сознание антиномии неразделимой сущности и раздельных световых лучей.

1.2.3. Myst. theol.

6. Итак, у Дионисия — 1) апофатизм,

                                                 2) учение об умном свете,

                                                 3) мистическая диалектика света.

7. Всмотримся также и в некоторые детали этой мистически-диалектической конструкции.

1. Следует обратить внимание на точную терминологию Дионисия в вопросе о неявленности и явленности сущности.

II, 4. По Писанию, божественное единство суть нечто скрытое, более чем несказанное, более чем непостижимое, божественной раздельности (diakriseiV) — проявления, proodoi, ekjanseiV. Значит, энергии — всегда именно = проявления.

     2. Еще точнее 11,7: «Все божественное и даже все, что нам явлено, узнается только по нашему причастию ему», «Panta gar ta Jeia, kai osa hmin ekpejantai taiV metucair gonaiV ginwsketai». «Так, если мы именуем эту сверхсущую скрытость Богом, жизнью, сущностью, светом, словом, то под этим мыслим не что иное как потенции (dunameir),  проистекающие из нее на нас, обожающие (ekJewtikoV), субстанциально-творческие (ousiopoiouV), жизнетворческие xwogonouV или мудростеподательные (sojodwrouV); с самой же ею сливаемся мы путем прекращения всяких разумных энергий (kata thn paswn twn noerwn energeiwn apogusin), не различая уже никакого обожения (ousemian orwnteV Jeosin), никакой жизни, никакой сущности.

17. diakrisiV есть ekjansiV

2.  ekjansiV — наше metoch

3. Дионисий Ареопагит точнейшим образом формулирует неделимость Бога, несмотря на раздельность энергий.

II, 1. «Все божественные именования воспеваются в Писании не в виде части (ou merikwV), но в отношении целостного, целокупно-совершенного, целокупно-единого и полного Божества (epi thV olhV, kai pantelouV, kai oloklhron kai, plhrouV qeothtoV), и все Писание относится вне всяких частей (amerwV), вне множественности (apolutwV), абсолютно (aparathrhtwV), целостно (olikwV) ко всей целостности (apash) целокупно-совершенного (tpV olotelouV) и цельного Божества (kai pashV JeothtoV)».

II, 2: Скажут: мы сливаем и смешиваем все в Боге. Нет, это неправильно «kai oute ta hnwmena diaireun Jemiton, oute ta diakekrimiena sunceuin».

II, 3 — прямо формулирует нашу основную антиномию: то, что относится к единству, есть to uperataJon, to uperJeon, to uperousiuV, to uperxwon, to uperoyson и все, что относится к <Видимо, пропуск>

d) Наконец, о низшей иерархии — о зле.

1. Зло — не от добра и не есть это — абсолютно доброе 14, 19.

2. Злое — имеет эйдосы добра, но эйдосы смешанные IV, 20.

3. Зла нет в вещах; невозможно признать два начала; зла нет ни в Боге, ни от Бога 21. Нет и в ангелах, поскольку они безтелесны 22. Демоны не злы по природе, но лишь недостаток ангельских совершенств 23. Зла нет и в одушевленной или неодушевленной твари 24—25, нет и в телах 26—27. Зло не есть и лишение в себе 29. Зло есть недостаток идей.

4. Но это не значит, что зло — призрачно в субъективном смысле; оно — призрачно; но это есть призрачность самого бытия, его затемненность. Таким образом, это строжайший монизм. Живой организм с более или менее важными частями.

5. Везде и во всем любовь, нисходящая и восходящая. «Живу не к тому аз, но живет во мне Христос». Действует Бог, а человек — sunergoV. Это и есть его спасение.

IV.

1. Дионисий не ставит вопрос об имени в нашем случае, но имяславие вытекает из основных предпосылок.

1) Энергия сущности не отделима, т. е. сам Бог.

2) Но вот мы утверждаем, что в нашей молитвенной энергии мы осеняемся сиянием Божественных лучей, как говорит Дион.

3) Значит, имена суть сам Бог. Тут-то наше дерзание.

         2. Замечу лишь то, что Дионисий разделяет sumbulika и nohta onomata.

3. То есть имя не только не звук, но даже и не символ, а — умный свет.

4. Сам Дионисий употребляет такие выражения:

D. N. IX,1: Jewnumika agalmata богоименные изваяния, т. е. имена, как божественные изваяния.

1,8: nohtta Jewnumia. Это из Прокла.

ln.Parm. V, 86: agalmata twn pragmatwn logika.

- IV, 69: sumbola thV ousiaV

In Crat. p. 7. eikonaV kai logouV ousiwteiV diexudikouV oion agalmata twn ontwn образы и субстанциально-видимые изъяснительные смыслы, подобие статуй для бытия.

— р. 51.agalmata tw Jewn, wV iera Jewn taV dunameiV te kai energeiaV twn Jewn apotupoumena, священные изображения богов, <Рукопись обрывается>.

Глава 22

Доклад об Имени Божием и об умной молитве*

А.Ф. Лосев. 27 февраля 1925 г.

(Религиозно-философский журнал «Начала». №1-4. М. 1996).

1. Меня не интересует ни историческая, ни каноническая, ни церковно-общественная сторона, но только лишь догматическая.

2. Богословие и философия — осознание опыта, и потому об опыте имени.

3. а) Эйдетическая, идеальная сторона.

    в) Энергическая, магическая.

    с) Телеологическая.

4. Итак, имя Б. есть свет существа, сила и благодать. Им есть энергия сущности. Выражение сущности в инобытии.

5. Чтобы это усвоить, необходимо отойти от обычного понимания. Так же, как и «Отец», «Сын», «Слава», «рече Бог», «рождение» и т. д.

6. Но и утвердившись на том, что Имя - мистической природы, необходимо дать и дальнейшее отграничение уже в сфере сверхтварного имени.

5. а) Всякая вещь по смыслу иное, чем она сама. Сущность и смысл [сущность марксизма].

     в) Раз смысл — иное, то он исходит из совершенно иной сферы. Природа его вне времени и пространства.

    с) И в произносимом имени есть смысл, отдельный от зуков и переживаний.

6. а) Что же это за смысл и энергия?

    в) Можно ли этот смысл и имя отнести к Богу (в молитве) и каково отношение 

    имени Божия к Богу.

7. Рационализм допускает только две возможности: а) или имя Б. отлично от Бога, тогда оно — не Бог,

    в) или имя — Бог, тогда оно — только тождественно.

8. Рассмотрим первое. = Только отлично.

   1. Если только отлично, — тогда нет ни малейшей точи соприкосновения: сущность — сама по себе, имя — cамо по себе.

    2. Но тогда имя не есть выражение сущности. Однако всякое имя что-то выражает и кого-то называет? Что же и как?

    3. Кроме Бога, есть только тварь. Значит, имена Б. суть имена тварей. И всякая молитва есть молитва к твари.

    4. Эйлетическое значение — субъективная игра образами. Магическое значение — замаскированное своеволие. Телеологическое значение — пребывание в твари (кантианство, субъективный солипсизм).

                                                   Благослови, отче!

                                        В имени омываюсь от грехов.

    5. Значит, имя — не только отлично, оно еще и тожд<ественно>.

9. Рассмотрим второе = только тож<дественно>.

    I. Имя тожд<ественно> сущности = неотлично от нее = сущность есть сущность = нет никакого имени.

    II. Сущность тожд<ественна> имени = и имя тожд<ественно> сущности = сущность ничем не отлична от имени = другими словами, имя есть имя, и никакой сущности, предмета оно не имеет, ибо в противном случае оно чем-нибудь отличалось бы от сущности.

    I. Сущность есть сущность и никакого имени в ней нет. Но имя = выражение. Следовательно, сущность никак себя не выражает. [Бог себя никак не открывает]. Но Бог, быть может, выражает сам Себя для Себя же. Но: 1) тогда имя есть сам Бог.

           2) однако имя-то отрицается.

       Значит: Бог не может вступать во взаимообщ<ение> с инобытием = Бог не имеет энергий = Бог не имеет никакого различия в себе = Бог не отличает ни себя от иного, ни одну свою энергию от другой.

           3) Можно ли тогда сказать, что Бог — существует?

    II. Имя есть имя и ни к какому предмету не относится. [сущность тождественна имени] = имя ничего не именует = имя не есть имя есть = самостоятельный предмет и сущность, который, однако, ничего не выражает. В молитве это — произнесение пустых звуков без отнесения их к Богу. Значит, оно д<олжно> б<ыть> отлично от сущности.

10. Итак, имя как энергия и выражение не может быть только отлично и только тождественно, но оно должно быть и отлично, и тождественно.

    а) Это не рацион<ализм>, но мистич<еская> диалектика. Антиномии и их синтез.

11. Имя Б. тождественно с сущн<остью> по факту, т.е. у имени нет иного факта; и потому

    а) Имя Б<ожие> не отделимо от существа Божия и потому есть Сам_Бог.

Но Имя Б<ожие> отлично, и отл<ично> по смыслу, по выражению; и потому

    в) Имя Б. отлично от существа Божия, и потому Бог не есть Имя. Существо — неохватно, неименуемо, несообщимо, непознаваемо; имена — называемы, расчленяемы, сообщаемы и т. д.

12. Поэтому имяславие требует

     а) апофатизма,

     в) учения о свете,

     с) синтеза: энергийное становление света в бытии; мистический символ как   

     объективная реальность.

13. Таково вполне четкое отношение Имени и Сущности. Теперь об имени и твари.

14. Здесь также по рационализму —

      а) или действует только Бог

      в) или действует только человек.

15. Диалектика иначе:

      а) В молитве действует Бог, и сама молитва есть произнесение звуков; но спасают

      не звуки, а сияющий в них свет и слава Имени Божия.

в) В молитве действует Бог, и сама молитва есть просто то или иное             

присутствие Бога в душе,

но человек,— не механический результат Бож<ественных> энергий (пантеизм), а есть инобытие, свободно принимающее своими актами Бож<ественные> энергии.

с) И потому молитва не есть ни человеческая тварная энергия, ни Бож<ественная> сила, кот<орая> есть сама Бог, но это — арена встречи двух энергий, бож<ественной> и челов<еческой>,   Божеств<енных>   имен-энергий   и челов<еческих> энергий-называний. Молитва — онтологическое слияние в одном Божественном Имени двух сущностей, божественной и человеческой.

d) Вот почему учение об умном делании всегда было и будет вековой опорой православия и имяславия.