Далее спрашиваете — был ли я деныциком у о. Антония Булатовича, как Вы слышали от некоторых — конечно в этом нет позо­ра, если бы и был, но лучше о сем судите сами; знающие его лично дают ему 40 или от силы 45 лет, а мне 70 лет, я его лично не знаю, а поэтому и не могу судить, гожусь ли я ему в деныцики или нет, но я знаю его из его Апологии и сужу о нем, как о человеке честном и понимающем дело, лучше своих противников и далеко превосхо­дящем меня — своими качествами, — духовными и нравственными. Да поможет ему Господь и Всепречистая Богоматерь во благих его намерениях, и да помогут ему достигнуть их исполнения во славу Божию во спасение себя и ближних своих!

Приближаясь к пределу своей жизни на земли, я чувствую нужду объявить пред всевидящим Оком всем о Христе собратиям своим —высшим по положению в своей жизни и низшим — так или иначе — причастным ко книге нашей «На горах Кавказа» — как она составлялась, по каким побуждениям, цели и намерению. Как бы стоя на суде Божием, пред миром Ангельским и человеческим — во всеуслышание всего разумного создания Божия, объявляю прежде всего, что книга «На горах Кавказа» написана именно волею Божиею и Его помощью. Сие можно видеть в дальнейшем объясне­нии.

1-е. Во все время составления книги я чувствовал ясное ощуще­ние Божией силы, дававшее мне возможность выражать свои мысли о многотрудном делании Иисусовой молитвы, особенно по ее внут­ренней стороне, возможной в ее правильном объяснении от своего личного опыта, но всего более от наития высшей силы.

2-е. Можно ли представить те неудобства, вообще, для литера­турных занятий, кои неизбежно находятся в нашей пустынной жизни. Нет у нас — вообще, у всех пустынников - удобного помеще­ния; но какая-нибудь убогая хата, сплетенная из древесных ветвей, обмазанная глиной, с темными окнами, едва дающими возмож­ность заниматься писанием; часто бывает нет приличных ни стола для писания, ни стула для сидения, ни света для освещения ночью, словом, — жилище наше совсем не соответствует литературным занятиям, и крайне неудобно для сего во всех своих частях.

Большею частию, особенно в летнее время, приходилось писать в лесу, как-нибудь пристроясь на упавшее от ветра дерево или на пне, или же просто лежа грудью на земле я писал свои мысли ка­рандашом.

Где возьмем мы в безлюдной пустыне нужных книг для писания?— их нет всецело. Где советник, могущий разрешить недоумение в часы душевного омрачения? Где товарищ и друг, могущий понять мое стремление и подкрепить словом разумного совета или, по крайней мере, влить своим дружеским сочувствием охоту к продол­жению дела? Напротив, во всем видим противодействие; близкие мне, будучи чуждыми научного образования, хотя и не смотрят враждебно на мои занятия, но и помощи никакой дать положи­тельно не могут. Я совершенно одиноким должен обдумывать и решать все недоуменные вопросы, входящие в мое сочинение. И — что удивительного, если при таких неудобствах к писанию и пришлось выразить что-нибудь неправильно? Чего же ради последо­вало на меня такое немилостивое восстание укоризны и что всего хуже (намеренное ли непонимание или просто) злобное нападение на мою книгу? Бог видит. Конечно, мне скажут: «ну так не пиши, коли так трудно писать!... Кто заставляет?» Но братие, не буду ли я виновен пред Богом, насильно подавивши в себе данное мне Им же благое побуждение именно писать о молитве — царице добродетелей и источнике духовной жизни!

Нас без меры удивляет — почему же начальники и высшие ду­ховные, обязанные к этому своим положением и имея к этому все удобства, решительно ничего о молитве не пишут. Но что ужасно— потребляют и другими написанное, являя сим свое полное от­чуждение от жизни Божией.

3-е. Живя по требованию своего внутреннего устроения, в го­рах, лесах и земных пропастях, мы отнюдь не имеем знакомства и общения с высокими лицами мира сего, без содействия коих не было возможности отпечатать свою книгу; как могли мы из глуби­ны лесов найти цензора, расположить его и получить разрешение — печатать свою книгу?...

4-е. Не менее достойно удивления и относительно денежных средств: положительно не имея их при себе, мы могли отпечатать два издания своей книги и только 3-е передали Киевской лавре.

5-е. Имея во внимании преклонность своих лет и еще более из­немогшее и болезненное состояние всего своего существа — по телу и по душе, я признаю, что книга составлена отнюдь не моею си­лою, ни моим произволением, а хотением Божиим и Его помощию, осязательно слышанною при ее составлении — во все время, как она писалась.

6-е. Хотя, быть может, сие не важно и недоказательно, и может служить мне укоризною, но упомянуть считаю не лишним. Всем литераторам известно, что при умственном занятии требуется для тела и подходящая пища — легкая, питательная и удобоваримая. Хотя в этом я бы и не мог жаловаться на свое положение, но все-таки в пустыне нельзя найти нужного для умственной работы те­лесного питания.

7-е. При первом появлении в свет моей книги она произвела не­обычайно великое впечатление — преимущественно на внутренних молитвенников, доказательством чего служит то, что, говоря исти­ну, — без числа последовали ко мне благодарные письма — искрен­ние, сердечные, задушевные, кои я, по обычаю своему, не сохранил. Признаюсь, было радостно мне видеть, как во многих ревнителях духовной жизни стала подниматься внутренняя по Богу жизнь, и молитва Иисусова стала проявлять свою небесную красоту и Боже­ственное величие; в монастырях последовало движение, у молитвенников внутрь их сердец, а оттуда к Богу. Как будто бы на гори­зонте монашеского мира начала показываться новая благодатная жизнь.

Не утерпел сатана — источник лжи и ненависти ко истине — враг и супостат. В журнале «Колокол» от 12 февраля 1912 года в первый раз с ужасом и совершенно неожиданно прочитали право­славные христиане богохульную статью на Имя Иисуса — Сына Божия, где главным образом отрицалась Его Божественность, по­рицалась книга «На горах Кавказа» и её автор с какою-то напря­женною ненавистью. Вслед за тем последовательно открылся ряд богохульных кощунственных статей в журнале «Русский Инок», который взял на себя печальную обязанность — во что бы то ни стало отнять прежде всего Божественное достоинство от всесвятейшего имени Иисуса — Сына Божия — Спасителя мира, а чтобы отнять доверие к книге, посрамляется автор ее, приемля на себя ругательные названия — пьяницы, женолюбца, впавший в прелесть еретик, выскочка, вводитель многобожия, нового догмата; а чтобы ослабить и подорвать усердие к занятию Иисусовою молитвою, объявляется, что ученики автора книги приняли несчастные по­следствия: один удушился (совершенная ложь), другой, бывши иеросхимонахом, оженился, прижил детей и пошел в баптистство, где и сделался будто бы архиереем! Удивительно! да ваше ли дело яв­лять миру дела людские? Есть Судья праведный и неумытный!...

Но и это не все. Всех ревнителей по Богу и благочестию до крайности удивляет и приводит в недоумение то, зачем все чада русской Церкви молчат противу ужасных еретических положений, помещенных на страницах «Рус. Инока», ведь все они явно ерети­ческого содержания, и возмущают истинных христиан. Приводить их здесь нет нужды, потому что журнал «Русский Инок» читают все люди в России.

Книга «На горах Кавказа» запрещается как еретическая, и вы­ходит приказание от высшей власти ее сожигать. Сие печальное дело произвело и последствия печальные: в монастырях останови­лось стремление к возвышеннейшему коренному занятию, самому главному в духовной жизни — деланию Иисусовою молитвою: монахи устрашились, ревнители молитвы остановились, самые Игумены пришли в недоумение, и уныние покрыло все монашество, как темная грозовая туча; сие безпримерное в истории Церкви вос­стание на всеспасительное Имя Иисуса — Сына Божия стало слу­жить соблазном для всех христиан.

Я должен сказать и то, что я сильно обижен действиями в отно­шении меня духовной власти. Почему же она, когда разбирала мою книгу и осудила ее, не отнеслась ко мне ни единым словом или во­просом о всех тех местах в моей книге, кои были причиною воз­никшего недоумения. Не так поступали свв. отцы с иноко-мыслящими. Хотя лично быть там я не мог, по причине своей крайней слабости, но можно бы было сие сделать письменно.

Цель, какую я имел при составлении своей книги, как зрит и всевидящее Око, была единственно  искреннее желание в воз­можно полном разъяснении показать ревнителям о своем спасении делание Иисусовой молитвы, расположить их к этому, заохотить, возбудить в них охоту к сему, потому что занятие Иисусовою мо­литвою в нынешние печальные времена, по причине крайнего оскудения наставников, пришло в забвение. А оно (сие занятие) велико, беспредельно в своем значении, радостно для сердца и причастным делает своего делателя вечного живота.

2. Побуждением к составлению своей книги имел любовь к Богу и ближним. Не желая уносить в могилу своего малого молитвенно­го опыта, я старался не красною и ученою речью, а простою пока­зать все существенно для нее нужное.

Еще припомнилось мне злейшее злохуление: «будто бы я учу, что только читай Иисусову молитву, а сам живи в полном разгаре беззакония, и спасен будешь!» Но дорогие наши братия, ведь надо подумать о смерти и о страшном суде Божием. Надо побояться Бога и постыдиться добрых людей. К чему такая смертельная кле­вета и горькая обида? Когда я этому учил, и где это написано у меня в книге? Какую Вы имеете цель так немилостиво и безвинно оскорблять брата своего; убойтесь своего, без меры злого дела, оно вредно не столько для меня, сколько для молитвенников, коих до крайности оскорбило неправедное приказание сожигать книгу «На горах Кавказа», причиною чему могли быть частию и сии злохуления, в книге находится подробное объяснительное разъяснение Иисусовой молитвы.

Считаю нужным дать объяснение и на выражение, сделанное в моей книге:

«Имя Божие (Сына Божия Иисуса) как бы воплощается.» Хотя сие и не требует объяснения, потому что ясно как свет для молит­венников в своем сердечном опыте, но непосвященным в сие духов­ное таинство требуется объяснение, и вот оно.

Во-первых, сказано — как бы: слово сие показует применение к предмету, по крайней невозможности найти подходящее слово, могущее вполне выразить сие свойство. Оно есть слово, воплощаяся не более, как только подобие, коими вообще изображаются неизобразимые духовные предметы. О сем есть прекрасное объяс­нение у св. Исаака Сирского в его «слове». От личного же своего опыта на сие можно дать такое объяснение: при правильном про­изводстве Иисусовой Молитвы — в чувствах покаяния, смирения, благоговения, неизбежно привлекается в сердце человека Божия благодатная сила, которую он слышит неотделимою от Имени Иисуса Сына Божия, им призываемого. Но как имя Иисус неотде­лимо от лица Иисуса — Сына Божия, а мыслится и чувствуется в одном ощущении — Он Сам и имя Его Иисус, то и сказано как бы «воплощается» собственно по живому, ясному вполне определенно­му сознанию и ощущению присутствия Иисуса Сына Божия; имен­но Его Самого, неотлучного от своего всесвятейшего имени. Чего тут непонятного — оно ясно как Божий день... Но выразить это состояние, в его собственном положении, невозможно — по неиме­нию на то слов и по бедности нашего языка. Ничего нет хуже, ког­да в духовную область вторгаются люди с мирским разумением. Ведь духовные предметы правильно познаются в опыте, при свете благодатного озарения. Еп. Феофан говорит вполне справедливо, что для ученого мира духовная жизнь есть страна неведомая. И вот смотрите, когда люди, непосвященые в тайны духовной жизни, имеющей свое основание во внутреннем опыте, берутся, конечно, надеясь на свою внешнюю ученость, обсуждать духовное состояние и явления, то какую жалкую картину они показуют собою?... На­звать их именем, приличным им в этом их отношении, не решаюсь, чтоб не оскорбить их до крайности. Лучше бы было им не браться не за свое дело!

Мы так мыслим, что, хотя книга наша «На горах Кавказа» за­прещена, яко еретическая, и предается сожжению: но есть другой суд — суд Божественный, безпристрастный, праведный, и истинно признаюсь Вам, достопочтеннейший Л.З-ч, радостная надежда веселит сердце, что там книга моя, как написанная Божиею силою, именно по добрым целям получит праведный суд. Всевидящее Око Неумытнаго Судии, как зрящее все тайные движения наших сердец, зрит и побуждения, по каким кто действует; там клевета и зависть места не имеют, и примет каждый по намерению своего сердца!

Быть не может, и тому верить нельзя, чтобы ложь и злонамерение всегда торжествовали над Божиею правдою. Если им и попус­кается сие, то лишь на малое время, и снова покрытые клеветою и безславием истинные труженники Христовы просветятся еще более умноженным светом Божией благодати. Слава их будет вечна, жи­тельство их со святыми, часть их в Боге, потому что труды их досточестны, намерения святы, дела Боголюбезны. Нет ничего тайного, что бы не было явно. Наг ад пред Ним (Богом нашим), и нет покрывала пагубе.

Злобные нападки на мою книгу, с целью ее уничтожения, конеч­но, выставляются с доброю целью, но ведь побуждений сокрыть нельзя — не только пред Богом, но даже и пред людьми. Жалко, что подавленные властию, не к чести своей молчат все благонаме­ренные чада св. Церкви противу вопиющего богохульства на со­блазн всего христианского мира. Но можно ли думать, чтоб были согласны с еретическим мнением истинные христиане, озаренные в сердцах своих благодатью Св. Духа?... Вот бы им и следовало вы­ступить на славную брань в преобладающем множестве и небоязненно исповедать Божеств. величие достопоклоняемого Имени Иисуса Сына Божия — Спасителя мира.

Но страх Власти вяжет их решимость, бояться быть под ее опа­лою, лишиться своего житейского положения. Увы, страшные и многознаменательные времена нас постигли, полные великих бед, грядущих на вселенную! Между тем враг свирепствует, соблазн в народе распространяется; царство Христово умаляется, царство супостата врага расширяется, правители св. Церкви спят, сложив­ши оружия свои, и ни один из них не выступает с ревностью о Бозе заградить хульные уста на Бога святого.

Боже, Боже! До какой степени упало в России духовное житие и ослабела вера святая в Бога.

Но доколе, Господи, забудеши нас до конца, доколе отвращаеши лице Свое от нас, доколе враг наш будет возноситься над на­ми?... Призри с высоты святыя Своея, и низложи сильныя со прес­тол, вознеси смиренныя, алчущия исполни благ и богатящияся от­пусти тщи!... Даждь славу Имени Твоему святому, и да посрамятся вси являющие злая рабом Твоим, крепость их да сокрушится от всякий силы и да познают яко Имя Тебе Господь Иисус Христос и Ты еси Царь велий по всей земли!

Мнится нам, достопочтеннейший Л. З-ч, что эта ужасная «пря» с Богом по преимуществу высших членов России Иерархов есть вер­ное предзнаменование близости времен, в кои имеет прийти по­следний враг истины, всепагубный антихрист. Сатана, провидя скоро имеющий быть конец своего темного царства, поспешил выступить на борьбу предварительно со всесвятейшим именем державного Победителя своего — Христа Сына Божия, дабы потом в скорости вступить и в последнюю брань с царством Христовым.

Здесь нужно приметить, что всезлобный и треокоянный супо­стат диавол приступает к таковому же действию, какое уже употре­бил он во дни земной жизни Христа Спасителя, тогда, как и теперь, он прежде всего восставил и вооружил на Спасителя духовных вла­стей высшей Иудейской Иерархии. Тогдашний первосвященник Каиафа первый произнес на Христа Иисуса смертный приговор, которому покорно последовали все члены синедриона. Смотрите совпадение страшных событий: и ныне первенствующий член Рос­сийского синедриона, облеченный неограниченной властью, пер­вый произнес на спасительное Имя Иисуса Христа, сына Божия, нестерпимое злохуление. Веру во Имя Иисуса Христа назвал хлыс­товщиной; Имя Его уравнял с именами смертных людей; мало того — восстал против Самого Христа, сказавши: разве они (Иисус Навин, Сирах и сын Иоседека) боги? То, стало быть, вытекает умолчанный необходимый вывод — не Бог и Христос Сын Божий!

Нет возможности приводить здесь все прочие безчисленные ужасные хулы на всесвятейшее Имя Иисуса Христа — Сына Божия, коим преисполнены страницы журнала «Русский инок» за послед­ние два года. И что же! как тогда — во дни Христовых страданий, так и теперь — все молчат. Конечно, боятся Власти, которая, поль­зуясь сим еще более, силится во что бы ни стало лишить Имя Иису­са — Сына Божия Божественной части.

Но можно сказать утвердительно, что все истинные христиане глубоко оскорблены в своем религиозном чувстве, терпят неиспо­ведимую обиду ради поругания всесвятейшего имени. И вот здесь мы бы смиренно пригласили всех последователей Христовых — и делом, и словом, и писанием стать напротив неправильных опреде­лений духовной Власти и попросить — пусть она в доказательство своих богоборных мнений выставит хотя бы одного святого отца: что имя Божие не Бог? тогда как на нашей стороне приведена их целая сотня.

Всего более для меня обидно то, что остановили стремление лю­дей к занятию Иисусовой молитвою, которая являет собою цвет христианской жизни, ее величие и красоту. Свв. отцы , как видим в Богомудрых писаниях, истощали все усилия и всю жизнь свою по­лагали на то, чтобы подробно уяснить путь нашего внутреннего приближения к Богу, к чему всего более способствует занятие Ии­сусовой молитвой. И вот последовало запрещение книги «На горах Кавказа», подробно разъясняющей это великое и трудное дело. Удивительно! Сами ничего не пишут о Иисусовой молитве и по­требляют написанное другими.

Всего более возмущает религиозное сознание истинных хрис­тиан, невольно слышимый во всей богоборной литературе наших противников дух ненависти ко спасительному имени Иисуса Сына Божия. Ужасно видеть — какие напряженные усилия они употребляют для того, чтобы во что бы то ни стало унизить, низвести с Божественной чести достопоклоняемое Имя, о Нем же едином по­добает спастися нам (Дн 4, 12).

Много удивляет нас — чего хотят достигнуть хулители Имени Божия достижением своей пагубной цели, поколебавши у многих людей веру во всесвятейшее Имя Божие? Ведь не славы и похвалы нужно ожидать за сие, а сильнейшего гнева и наказания от правед­ного Бога! Какое безстрашие, какое злобное восстание на имя Бога святого!... Сего нельзя ничем другим объяснить, как только тем, что все хулители совершенно чужды священнолепного богокрасного занятия Иисусовой молитвой. Если бы они имели ее, то в лоне ее увидели бы ясно, что Имя Иисус неотделимо от Его Самого, и не было бы нужды созидать страшные батареи на разорение того, что каждому слышно по естественному чувству, и всего уверительнее в делании Иисусовой молитвы.

Смиренно прошу Вас, вседражайший Л. З-ч, продлить ко мне убогому  свое благодетельное участие в сию тяжкую годину ис­кушений, постигшую меня определением судеб Божиих на склоне лет моих. Благоволите дать место на страницах журнала своего всему, что я буду писать, Божиею помощью, в защиту книги своей и во обличение злохулений Имени Божия.

Нет сомнения, что сие Ваше без меры доброе дело, направленное во славу Божию, сохранится в летописях народных до кончины веков. Но что всего дороже, — будем питать несомненное упова­ние, что и в вечном Царстве Христа Бога нашего на небеси часть Ваша будет со святыми исповедниками, положившими души свои за имя Христово! Ей! Да будет сие с нами по ходатайству — всех скорбящих радости Всепречистыя Богоматери — Присно Девы Марии.

И еще осмеливаюсь всесмиреннейше просить Вас Л.З-ч, — не будет ли Вашей милости взять на себя труд — неправое в сем на­шем произведении исправить, недостающее восполнить, ошибоч­ное поизменить, излишнее выбросить, словом, — отдаем свое сочи­нение в полную власть Вашего распоряжения. Это соделает Вас законным участником всего нашего дела, и если бы от него после­довала какая-либо польза людям, то Вы по всему праву будете ее соучастником.

Если найдете возможным, то и сие письмо можете отпечатать.

Глубоко сознавая всю важность безпримерного Вашего само­пожертвования в деле нашем, и в то же время ясно чувствуя свою полную невозможность хотя малейшим чем воздать Вам, я дей­ствительно нахожу себя как бы связанным по рукам и ногам Вашим добродеянием — не только мне одному, но и множеству лю­дей. Имею быть Вашим покорным слугою — пустынножитель Кав­казских гор, старец схимонах Иларион.

 

 

ОТВЕТ РЕДАКТОРА

 

Я также с Божией помощью, с любовью о Христе Иисусе и по силе своего разумения отвечаю достопочтенному старцу. У меня остались некоторые недоумения, которые и прошу его разрешить.

Начну со второго вопроса: что разумеется под именем Божиим? Старец Иларион отвечает: идея Божия, свойства и действа Божии. Я бы сказал так: мы привыкли всякое имя разуметь как простую кличку, часто безсмысленную. Нет! Имя имеет в себе две стороны: внешнюю и внутреннюю. Внешняя сторона — это звуки и буквы, а внутренняя есть мысль, которая выражается словом. Сущность вся­кого имени есть мысль, именем или названием выражаемая. В име­ни запечатлеваются самые характерные свойства предмета. Что касается имени: Бог и, вообще, имен его: Любовь, Свет, Слово Божие, Иисус, Отец, Сын и Св. Дух и других имен Божиих, то надо сказать, что это не простые слова, но имена, с которыми мы связы­ваем представление о свойствах Божиих. В имени Божием Бог при­сутствует не только по своему вездесущию, но и благодатно, как чрез слово Божие. Я бы назвал имя: Бог и другие имена — орудия­ми или посредствами Божественного действия. Но действия, а так­же свойства Божии  и Его мысли (идеи) не суть имена Его. Между именем и, положим, действием ни в каком случае нельзя поставить знак равенства. Правда, посредством имени узнается действие, но действие есть то, что находится вне нас и вне наших представлений и имен. Поэтому я не согласен с Вами, о. Иларион, когда вы под именем разумеете свойства, действия, качества и т. д. Да, чрез имя узнается свойство или качество предмета, потому что оно как бы запечатлелось в имени, но имя не есть ни свойство, ни качество, ни действие (энергия), а посредство или орудие, чрез которое позна­ются вещи и Бог.

Вы ссылаетесь на то, что для молитвенника весьма важно ду­мать, что, призывая имя Божие, он не напрасно бьёт словами воз­дух, но призывает Самого Бога, ибо свойства Божии неотделимы от Самого Бога или Сущности Его. Да, свойства неотделимы (хотя в понятии отделимы), но имя отделимо от свойств, ибо свойство не нуждается в имени. Конечно, призывание имени Божия не есть бие­ние воздуха, но общение с Богом и, призывая имя Божие, мы призываем Самого Бога, но отсюда вовсе не следует, что имя Божие есть свойство Божие, а тем менее — Сам Бог.

Вы пишете: «имя Божие находится в Боге, как Его принадлеж­ность; буквами же начертываем Его, т.е. изображаем, пишем». На это я скажу: но принадлежность неотделима от Бога; следователь­но, пиша принадлежность буквами, мы пишем Бога!! Нет, это неле­пость. Бога нельзя написать, ни нарисовать. Но явления Божии можно изобразить. Бог отличается от явлений Его, также Он отли­чается от действий, а тем более от Имени. Имя Его может быть Божественного происхождения (имя Иисус, Мф 1, 21), но отсюда не следует, что оно принадлежность Бога. Пример: человек сотво­рен Богом, но человек не есть принадлежность Бога, и Бога можно мыслить без человека. Также Бога можно мыслить без имени, и, наоборот, начертание имени не есть начертание Бога, но имени Его. Пример: икона (образ) не есть изображение Бога, но изобра­жение Образа Его. Между Образом Божиим и Самим Богом есть разница, также есть разница между образом Образа Божия (иконой Христа) и Образом Божиим. Икона и человек называются богами, но в переносном смысле слова, подобно тому, как христианин на­зывается храмом Божиим, светом мира, солью земли. Что касается имен Божиих, то вопрос о том, можно ли их назвать Богом, являет­ся игрою слов: если Бог называется Богом, значит имя Его есть Бог. Пример: как имя Илариона? Иларион. Но имя Иларион не есть принадлежность Илариона (ибо это имя принадлежит Св. Илариону, а не старцу Илариону)1, но, правда, по имени Илариона мы узнаем нашего Илариона. И наоборот: само имя Иларион не есть старец Иларион, а Иларион называется Иларионом, как и Бог Богом, Иисус Иисусом. Итак, вопрос о том, можно ли назвать имя Божие Богом — есть игра с перестановкой подлежащего и сказуе­мого в предложении. Имя Божие можно и должно назвать Богом, но оно не есть Бог.

Переходим теперь к первому вопросу. О. Иларион не отделяет имени Божия от существа Божия. Это странно. Ведь уже сказано, что имя Божие относится не к существу Божию, которое неименуемо, неописуемо и непостижимо, а к свойствам Его. Следовательно, оно отделяется от существа Божия. Мало того, имя Божие не есть свойство Божие, но обозначение свойства. Правда, в представле­нии, когда мы молимся, то мы не отделяем призывания имени Божия от беседы с Самим Богом, и имя Бог неотделимо в нашем пред­ставлении от Самого Бога, так что в этом смысле для нас имя Божие есть Сам Бог — и это слишком просто, чтобы этого не понимать. Но рассуждая объективно или по существу, говорить, что имя Бо­жие есть Сам Бог, значит говорить ереси. Примеры: когда мы по­клоняемся иконе Бога, то мы поклоняемся Самому Богу, и также присутствие иконы Божией Матери есть для нас присутствие Са­мой Божией Матери, почему мы даже говорим: такая-то (Сицилийская, Казанская и под.) Божия Матерь вместо того, что­бы сказать: такая-то икона Божией Матери. То же относительно креста: в представлении крест Господень неотделим от Христа Рас­пятого и Христос Распятый от креста, но объективно или по су­ществу рассуждая, крест отделим от Христа, как и икона от Бога и Божией Матери. То же надо сказать и об имени. Имя Божие не есть ни Бог, ни тем менее Сам Бог, но слово о Боге или посредство (орудие), чрез которое люди беседуют с Богом (молятся), так что для молящегося, особенно мистика, имя Иисус неотделимо от Гос­пода Иисуса и, произнося имя, он призывает Самого Господа Ии­суса Христа. В частности, имя Иисус, относимое к Господу Христу, имеет происхождение божественное и, относясь к человечеству Его, относится и к Божеству. Спаситель был рожден от века, и свойство спасения — от вечности принадлежало Ему, но явилось в мире это спасение во времени, и потому имя Иисус есть имя по вочеловече­нии Его, а по божеству Он есть Христос. (Дн 2, 36). Имя: Господь относится ко второму Лицу Пресвятой Троицы, которое и есть Христос Иисус – Богочеловек.

 

Вот, достопочтенный старец, мое мнение. Убедительно прошу у вас снисхождения к моему невежеству, также прошу снисхождения и у всех знатоков этого дела. Я — не специалист по данному во­просу и мало знаю, мало читал. Если я в чем ошибся, прошу «любовию поправить»: страницы моего журнала не закрыты ни для какого гласа и читатели видят здесь писания и малограмотных, и образованных, и сектантов, и православных, и светских, и духов­ных, и знаменитых, и незнатных, поскольку позволяют страницы издания.

Мне кажется, что настоящее письмо автора книги: «На горах Кавказа» и наша переписка могут быть полезны для всех, а прежде всего для 70-летнего старца пустынника, который, мы видим, писал свою книгу и письмо к нам с добрым расположением. Книга его мне понравилась, хотя я не имел возможности всю ее прочитать. Нельзя не обратить внимания на ужасную трагедию его жизни и книги. Поэтому я счел своим долгом дать ему возможность оправдаться и примириться при отходе в вечность. По примеру Великого Государя нашего Императора Николая II-го и епископа Модеста примирение это возможно чрез взаимное ение и уступки ради мира с той и другой стороны.

Что касается журнала «Русский Инок», то я должен сказать, что я его не читал. Я не совето бы о. Илариону и его почитателям преувеличивать значение этого органа, тем более, что не на всякую полемику следует отвечать. Многое пишется, но многое от времени забывается... «Мудрые наследуют славу, а глупые — безславие», (Прит 3, 35). Что касается Архиепископа Антония Харьковского и других, то мне кажется совершенно невероятным, чтобы они хули­ли имя Божие. Тут есть какое-то недоразумение. Выражение архи­епископа Антония: разве Иисус Навин, Сирах и др. боги? я пони­маю так: разве Иисус Навин, Сирах и др. боги в собственном смыс­ле слова? Примерно сказать: хотя Ковчег Завета назывался Богом, но разве он был Бог? т.е. Сам Бог, а не ковчег Его?!

Итак, не найдете ли вы возможным согласиться с высказанными мною выше мыслями об имени Божием, и если нет, — то по каким основаниям. А если — да, то также напишите об этом, и вознесем имя Его вкупе (Пс. 33, 4). Прошу ваших святых молитв о мне греш­ном.

 

Л.К.

 

Глава 18

 

Записка священника Павла Флоренского

 

С проектом текста для нового Синодального Послания. Ок. 1916-1917 гг.

 

1. Синодское Послание об «Афонской смуте» имело ввиду внести мир в жизнь Русской Церкви и прекратить возникшую распрю о почитании Имени Божиего. Однако последствия Послания не оправдали возлагавших на него ожиданий, распря не прекратилась, взаимоотношения спорящих сторон лишь ожесточились. К тому же, Послание Святейшего Синода вполне или частично не приемлется многими из тех, за кем нельзя не признать особенной ревности о спасении.

2. Заботясь о благе Церкви, Церковная власть признаёт дело об Афонской смуте подлежащим пересмотру, а Послание, имевшее непосредственною задачею дисциплинарное воздействие, а не окончательное решение догматических вопросов, неточным, особенно если понимать его как формулировку догматов.

3. Послание Святейшего Синода было написано при необходимости принять решительные меры к прекращению смуты и кроме того не имело задачею положительно раскрыть церковное учение об Имени Божием. Поэтому в Послание могли попасть выражения неточные, которые, как выяснилось, смутили и смущают некоторых верующих, заставляя их подвергать сомнению правильность веры иерархии, и даже отпадать от общения с епископатом. Усматривая вред для общего дела церковного строительства, Церковная власть предпочитает отказаться от Послания как примера соблазна, нежели оставлять его в ущерб миру церковному.

Но с другой стороны, и смущающиеся этим Посланием должны признать, что точный смысл некоторых из выражений их писаний был разъяснён ими самими лишь впоследствии и первоначально заставлял подозревать неправомыслие, против какового, собственно, и было направлено Послание.

4. В настоящее время Церковная власть признаёт, что в споре об Имени Божием между обеими спорящими сторонами было много недоразумений и взаимного непонимания. Пора положить конец этой розни, затянувшегося из-за общественного смутного для Церкви времени.

5. Но за всем тем, нельзя отрицать, что афонским спором затронуто дело великой важности, и что это дело – выяснение и формулировка церковного учения об Имени Божием – должно продолжаться. Церковная власть признаёт, что до сих пор нет ещё окончательно выраженной и церковно признанной формулы догмата об Имени Божием, но с другой стороны, на формуле, предложенной афонскими монахами, настаивают далеко не все сторонники имяславия. Таким образом, окончательное выяснение учения церковного об Имени Божием есть дело будущего и подлежит ещё обстоятельной богословской проработке и соборному обсуждению.

 

---