Глава 3.  Наталья.

            В Петербурге некая женщина  Наталья прославилась прозорливством. Нашлось у неё много почитателей - всякого рода простецов. Говорила она каждому якобы от лица Божией Матери, являвшейся ей во всякое время, когда захочет Наталья.

            В те же дни, когда о. Илларион готовил книгу свою к выпуску вторым изданием,  Наталья объявила своим почитателям, что имеет желание отправиться во св. Град Иерусалим на поклонение Живоносному Гробу Господню. Из среды почитателей нашлись желающие сопутствовать ей. Доехав до Одессы, где надлежало пробыть около двух недель для выправки документов на выезд за границу, Наталья остановилась на подворье Пантелеимоновского монастыря св. Горы Афонской. Канцелярия подворья брала на себя обязательства и все хлопоты на выезд за границу всякого паломника, следующего ко Святым местам Востока.

            Наталья по слухам и раньше, была известна братству подворья, и даже самой обители Афона, а во дни гощения в Одессе братия  так превознесла её, что, отправляя её на пароход, поусердствовали сообщить по телеграфу в саму обитель, что знаменитая прозорливица изволила ехать в Иерусалим на таком пароходе, который заходит ко св. Горе Афонской, и предложили лично осчастливить себя беседой с такой великой женой, которой всегда соприсутствует Божия Матерь, и она от лица Её даёт ответы всем приходящим к ней за советом.

            К берегу св. Горы Афонской пароходы не пристают и пароходной пристани во всей окружности Афона нет, но к прибывшему пароходу подходят лодки, посредством которых производится разгрузка и погрузка водного транспорта. Паломники  мужчины, прибывшие на Святой Афон, благоговейно и радостно переплывают лодками на берег Святого Жребия Божией Матери, а женщины только посмотрят с пароходной палубы на дивную красоту земного рая - пустынного  Афона, но вступать на него не дерзают, им не положено...

             Если закон о невходе жен на Св. Гору нарушить нельзя, то сама Пантелеимоновская обитель, извещённая из Одессы телеграфом,  оказала честь поломнице-жене, прозорливице, явившись к ней на пароход в лице старшей братии: о. Наместника, о. Духовника, о. Благочинного, о.  Казначея и других старцев и братии. Прозорливица на пароходной палубе принимала их, сидя на своём путевом ящике, а старцы подходили, смиренно кланяясь ей, а некоторые даже лобызали её руку. Каждому давая ответы, Наталья прежде обращала взор свой в сторону на видимое ей одной лице Божией Матери и от лица Её открывала духовное состояние каждого. Например, об одном говорит: “Матерь Божия сказала: “Это раб мой”, а о другом: “Матерь Божия на тебя смотрит косо”, и тому подобное говорила она каждому старцу, подходившему под её благословение.

            Этой церемонией остались довольны обе стороны: и почтенные старцы, убелённые сединами, и, конечно, сама виновница небывалого события знаменитая прозорливица Наталья,  для сопровождения которой заботливые отцы соблаговолили послать от себя опытного проводника-инока во Святой Град Иерусалим.

            Всё это чиноначалие и старцы Пантелеимоновского монастыря являлись ближайшими друзьями и товарищами автора книги “На горах Кавказа” о. Илариона и одногодки ему по поступлению в обитель. Любя его братски и почитая как подвижника, особенно после выпущенной им книги, они всегда имели с ним самое близкое общение перепиской, как друзья и духовные собеседники. И на этот раз они не моли удержаться, чтобы не поделиться с ним небывалым  событием и величайшим счастьем, что их посетила такая жена, высокая прозорливица,  которой всегда соприсутствует Сама Матерь Божия, и описали ему всё до мельчайшей подробности, что им показалось в этой жене чудесного. Получив это сообщение, о. Иларион возскорбел о духовной слепоте своих старо-афонских старцев, товарищей. Он обратился к своим старцам пустынникам духовно-опытным в распознавании духа Божия и духа лестча и предложил им на рассмотрение письменное сообщение со св. Горы Афонской. Старцы-подвижники всем собором признали в жене Наталии  бесовскую прелесть и что ей в святотатственном образе Матери Божией приседит диавол. Без обличения и вразумления оставить было нельзя, ибо этот соблазн лёг тяжким грехом на всю обитель св. Пантелеимона. О.Иларион был вынужден написать своим товарищам вразумительное письмо, чтобы они признали своё заблуждение, глубокое падение и принесли искреннее раскаяние пред Богом и пред лицем самой Божией Матери, величие и славу и честь Которой святотатственно окрали и перенесли на диявола, и ему воздали поклонение. Письмо кавказского пустынника принесло добрый плод. Рассмотрев подробно всю действительность, при свете такого вразумительного письма друга и брата своего, виновники признали свой тяжкий грех и горько раскаивались, а о. Илариону, вразумившему их, были весьма признательны и благодарны. Но падение Пантелеймоновской братии являлось для всех насельников  Св. Горы Афонской искушением потрясающим и опаснейшим для всех верующих, ибо ему было положено начало в столице России и пронеслось с запада на восток. Наталья прославилась в Петербурге, откуда в сопровождении обольщённой ею толпы прибыло в Одессу, где толпа увеличилась, а на пароходе, как известно, едет не одна сотня пассажиров. По образу толпы Натальиной, они тоже умилялись дьявольским обманом. А тут такая честь и слава тому же идолу на св. Горе Афонской! В святом же граде Иерусалиме со всего христианского мира стекаются сотни тысяч верующих. Конечно, не осталась здесь в стороне и знаменитая прозорливица, окружённая толпой поклонников, в сопровождении прикомандированного Афонскими старцами монаха – свидетеля братства славной обители святого Пантелеимона, (почему о. Иларион и даёт начало письма в книге “На горах Кавказа” к своим товарищам: “Слово, привезённое из города Иерусалима”. – Авт.). Понятна благочестивая ревность старца пустынника Кавказского Илариона, о поругании Божественной славы Честнейшей Херувимов, Царицы неба и земли. Принимая во внимание силу духовной опасности, он не мог ограничиться обличением одних только виновников - своих легкомысленных товарищей. От увлечения подобными обольщениями и от падения в самую прелесть бесовскую необходимо было предостеречь всех христиан. Эта опасность со стороны рыкающего адского льва, хотящего поглотить души человеческие, всегда угрожает нам. Ради этого о. Иларион своё внушительное письмо решил поместить в своей книге с другими письмами, которыми он пользовал в духовном руководстве своих учеников и собеседников.  Но поместил так мудро и искусно, что, сохранив подлинность письма, не обнаружил ни одного лица из своих друзей, не  наименовал и самую виновницу Наталью и даже об Афоне не упомянул, где произошло поклонение дьяволу. Мы же, обнаруживаем в своем рассказе это ради того, чтобы выявить преступление и преступников, возмутивших св. Гору Афонскую и всю Святую Церковь Христову восстанием на славу имени Божия, воспаливших богохульную ересь, изрыгнувших хулу на имя Божие и навлекших кару Божию на всю вселенную, Святую же Гору Афонскую превративших в “мерзость и запустение”.

            Сохранив тот же порядок писем к своим собеседникам, каков был в первом издании, следующее письмо к своим товарищам - старцам обители св. Пантелеимона, во втором издании о. Иларион поместил в самом конце книги,  после писем к духовным собеседникам. Приводим его дословно:

Глава 4.  Письмо о. Илариона

            “На твое любезное письмо отвечаю по силе и  своему разумению, как мне видится дело. Слово, принесённое к вам из Иерусалима, о некоей мирской женщине, по словам которой, будто бы, непосредственно, во всякое время беседующей с Божией Матерью, по рассуждению Кавказских пустынников, оказывается ложным и несостоятельным, а что всего важнее делает вас и всех поверивших сему сказанию виновными пред Божией Матерью в недолжных понятиях, касательно величия и славы, неотъемлемо соединённых с лицом Преблагословенной Девы Богоматери воистину Честнейшей Херувим и Славнейшей без сравнения Серафим.

            Разсудите сами и разсмотрите тщательно всю историю христианства от самых времён Христа Спасителя, до наших дней - было ли когда-нибудь, что либо подобное, о чём дерзает говорить оная женщина N, поставляя себя на такую близость к Божией Матери, коей ещё не был удостоен ни один из людей. Известно, что св. Апостолы занимают в Церкви после Богоматери самое высшее место; но, смотрите, - какие их отношения к Преблагословенной Деве - Царице неба и земли. Вот они, по сказанию церковной истории, собраны от конец земли на честное погребение Всепречистой, будучи облаками по воздуху восхищёны каждый от своего места. И с каким священным богоприличием и духовным восторгом, с какими неизреченными чувствами небесного благоговения сопровождают Богоприемное тело Пренепорочной Отроковицы! На Ню же, говорят, взирати не можем. И Той, достойныя чести воздати не мощно; старейшия же небесныя силы прекрасно пред гробом предъидяху, и невидимо вопияху Превысшим небесным чиноначалием: “Возьмите врата князи ваша и сию премирно подымите, яко Матерь присносущного Света! Тоя бо, преизящное, превосходит всяк ум!” Видете,  какая страшная и неисповедимая слава по достоянию, сопровождает Честнейшую Херувим и Славнейшую без сравнения Серафим, что сами Апостолы не могут не только с Нею беседовать, но даже и взирать на Неё, по причине неприступной славы. А сия женщина N дерзает говорить о себе, что беседует с Божией Матерью, когда только захочет, будто с обыкновенным человеком, как мы разговариваем с другими. Таковой близости к Преблагословенной Святыне, видим, не был сподобляем ни один из смертных. Принимая за правду таковое нелепое свидетельство о себе женщины, все вы, поверившие ей, становитесь виновными пред Божией Матерью в том, что не имеете должных понятий о Её преестественной славе и неприступном величии.

            Смотрите, так ли Она благоволит являться людям?.. Вот на третий день, по честном своём Успении, Она явилась на воздухе всем Апостолам: и какая Божественная слава, какой непреступный, пренебесный свет Её окружал!.. И Она только изрекла сии радостные не многие слова: “Я Заступница ваша и не только ваша, но и всего мира!” А сия женщина, обращается к Ней, с какими только хочет словами, а мы делаемся сообщниками святотатственному кощунству женщины, потому что вместе с нею уничижаем величие и небесную славу Преблагословенной.

            Смотрите далее, читаем в житиях святых угодников Божиих, - так ли являлась им Божия Матерь, например, преп. Сергию и Серафиму Саровскому. Они были вне себя от духовного восторга, и если по особенной чистоте своей души они могли выносить и смотреть на небесную славу и Божественный свет окружавший явление Богоматери, то бывшие при них люди, например, ученик Сергия (кажется, Никон), а у Серафима - приглашённая ранее монахиня, лежали на земле поверженными, нетерпя сияния невыносимого света. А Преблагословенная соблаговолила изречь им только несколько словес.

            Правда, было благоугодно Божией Матери являться и без славы, как, например, св. Афанасию Афонскому. Но часто ли? Хотя бы и такому великому подвижнику, и Божиему угоднику. А сия неразумная, кощунствуя, всем глаголет, что на всё, о чём бы ни спросила, хотя самое обычное из нашей жизни Божия Матерь ей отвечает; а не размыслит того, что такое близкое к нам отношение унижает достоинство Богоматери и не свойственно Её небесному величию и славе. Жена оная говорит: “Матерь Божия посмотрела строго; Матерь Божия сказала... и то, и то...” Так рассказывают принесшие, из Иерусалима, удивительную весть.

            От слышания таковых словес великим негодованием наполняется Христианское сердце, привыкшее от детства к тому, чтобы - иметь Божию Матерь в должном почитании, - и так, как приличествует Честнейшей Херувим и Славнейшей без сравнения Серафим! Ангелы и Архангелы на Ню взирати не могут; а жена смертная свободно и без всякого страха, когда только восхощет, беседует с Нею, о чём Её спросят... Увы присвоению святотатственной чести! Увы, неслыханной дерзости и оскорбления Преблагословенной!

            Обольщение этой жены, между прочим, видно и из того, что она сказала от лица Богоматери одному человеку, привезшему эту повесть: “Это Мой избранник”. Что может быть от слова сего, кроме высокого о себе мнения?!...

            Если скажете, что Матерь Божия открывает ей свое слово в духе сокровенно, то этому противоречат слова жены, ибо она говорит: “Матерь Божия посмотрела строго, Матерь Божия сказала и то, и то”. Здесь, видится, непосредственное зрение Богоматери и личная беседа.

            Вы, конечно, виновны в том, что легкомысленно поверили нелепости, чем обнаружили в себе отсутствие разума духовного и дара различения духа истины от  духа лестча; а, может быть, соблазнили и других, которые поверили этой нелепости. Таковые люди всегда были и будут до скончания света. Похищая Божию святыню, они удобно пользуются этим, к достижению своих корыстных целей.

            Люди, им же князь века сего ослепил очи, верят им и возносят их превыше всего, как святых и друзей Божиих... и жертва обильными реками течет к ним со всех сторон. Присмотритесь к ним  внимательнее, и увидите цель их действия...

            Кто бы ни читал в книге о. Иллариона это письмо, разумеется получал только назидание духовное, по Апостолу: “Блюдите како опасно ходите” (Ефес. 5, 15). Но кто - эти поклонившиеся жене в прелести диавольской, и где это произошло, - для всех остается духовная тайна, да никто сего и не допытывается, если бы сами виновные не возвестили о ней. Есть старинная пословица: “На воре шапка горит”. Зажгли на себе шапку, товарищи и друзья, духовные о. Иллариона. И оповестили всему миру, что они кланялись дьяволу, приседящему жене Наталье, у берега св. горы Афонской, земного жребия Божией Матери, пред лицом славной обители св. Великомученика Пантелеимона. Ибо пароход, на котором ехала Наталья, имел остановку у берега Пантелеймоновского монастыря.

Глава 5.

Второе издание книги “На горах Кавказа”

            Исправленная и дополненная, книга “На горах Кавказа”, была приготовлена ко второму изданию, и заканчивалась письмом, вразумившим падших в дьяволопоклонство товарищей о. Иллариона. Но, для её издания, о. Илларион положительно не имел средств. Поэтому, он решил предложить свой труд Мариинской Общине в Москве, основанной Великой Княгиней Елисаветой Фёдоровной, настоятельницей этой общины. Княгиня с любовью приняла предложение старца пустынника, уже знакомая с первым изданием его книги. Так, иждивением Великой Княгини вышла книга в свет в 1910 году. И опять же всё издание быстро разошлось по рукам любителей молитвы Иисусовой. Её приобрели и монашествующие, и белое духовенство, и благочестивые миряне. Несколько экземпляров доставлено было и на св. Гору Афон. Особенно восхищались ею в Пантелеймоновском монастыре, старцы - друзья и товарищи о. Иллариона. Судя по содержанию книги, они достойно рассуждали и о духовной высоте её автора, своего духовного друга; восхваляя книгу, они и его имели в высоком почтении. Когда же они дочитали до раздела писем и увидели там письмо, которое вразумило их падших и обратило к раскаянию в грехе дьяволопоклонства, то любовь и восхищение книгой обратились у них в страшную злобу и ненависть и к чудной книге, и к её автору. Значит уязвлено было их самолюбие. И “загорелась шапка на воре”.

            Что он сделал! Зачем он поместил в книгу это письмо, которое теперь читают все, у кого в руках эта книга! Так они стенали и вопияли друг к другу между собой и, распаляемые дьяволом в неистовую злобу, решили в чём-нибудь обвинить книгу, чтобы добиться её запрещения.

            Худо рассуждают те, которые в укор автору книги, в поблажку же Пантелеимоновским старцам, скажут: на самом деле, зачем о. Иларион поместил в книгу письмо, тем самым нанёс обиду и огорчение своим друзьям - товарищам. Если бы в книге не было этого письма, то было бы никакой смуты, и было на Афоне мирно и спокойно. Так говорили у нас на Афоне вначале духовной брани, так говорят некоторые и в России. Но мы уже сказали выше, что, благочестиво ревнуя о поруганной славе и чести Божией Матери, Честнейшей Херувим, Царицы неба и земли, желавший  предостеречь весь род христианский от пагубной дьявольской прелести, о. Иларион поместил в конце своей книги это письмо, которое так ясно раскрывает эту пагубу. Надо взять во внимание и то, что цель издания книги  не частная, а в спасительную пользу всем благочестивым христианам. Поэтому, крайне безрассудно, товарищи о. Илариона отнесли значение письма и всей книги, только к себе.

            Подлинник письма о. Илариона, который они получили с Кавказа, был пространней. То, что это потрясающее искушение произошло именно на св. Афонской Горе, в земном жребии Божией Матери, о. Иларион в своём письме не упомянул. Он открыл только самое обольщение диавольское. Помещённое в книге письмо являлось спасительным и для самих друзей о. Иллариона. Ибо, как показали последствия, они не вменили себе в грех поклонение дьяволу, поругание Божественного величия Божией Матери, богохульное окрадение преестественной, божественной Славы Её, честь Которой, они перенесли на дьявола. Они о том даже забыли, и только увидев в книге своего друга безымянный текст письма, они вспомнили, но не в пользу себе, а в сугубый грех. Похвально бы было для них, еслиб увидев это письмо в книге, они вспомнили своё тяжкое грехопадение,  повергли бы себя пред Божественным величием Богоматери и, омываясь слезами, раскаивались в нём.  Этого с их стороны и ожидало милосердие Божие, чтобы простить оскорбителей Своей Пречистой Матери. И тогда, несомненно, было бы мирно и покойно на св. Горе Афонской.

            Но эти злополучные старцы далеки были от мысли, чтобы сознать свой грех, и искренно раскаяться в нём. Ими обуял дух самолюбия и гордости, и тот же дух воспалил в них неистовую злобу и ненависть на о. Иллариона и на его книгу. В своём нечестивом совете они решили, в чём - либо обвинить книгу, и добиться её уничтожения.

            Но как, и в чём обвинить? Когда она два раза, первым и вторым изданием, прошла духовную цензуру, и всеми читателями была одобрена?! В своём безсилии они обратились к жившему в скиту “Новая Фиваида” учёному иеросхимонаху Алексею Киреевскому, который окончил два высших учебных заведения -  университет и Духовную Академию. Объяснив ему причину своей ненависти к книге, они сказали: “Ты, как учёный, не найдёшь ли в этой книге  какую-либо ересь, по которой можно добиться её запрещения?» Учёный с охотой приступил к просмотру книги. Не давая себе труда прочитить всю книгу, он остановился  своим вниманием на словах о. Иоанна Кронштадтского “Имя Божие  есть сам Бог», и: «В Имени Иисус Христос - весь Христос” он заявил: это ересь! “Имя Иисус (Христово) - есть простое человеческое имя, которое носили Иисус Навин, Иисус Сирахов, Иисус Иоседеков и другие Иисусы…». Обрадованные старцы с этого и начали брань на Имя Божие.

Глава 6.

  Начало духовной брани

            Скит “Новая Фиваида” - отделение самой обители св. Пантелеимона на участке её владения под властью того же монастырского  начальства. Старец, управляющий братством скита, а также и благочинный назначались начальством обители. Численность братства до двухсот с лишним человек. Жили одна часть общежительно, а другая строго отшельнически, по одиночке. На богослужения собирались все в скитский собор.

            В этом скиту и подвизался иеросхимонах Алексей (Киреевский) - по происхождению из дворянской фамилии, средних лет, выделялся и славился как высокоучёный, возвышался как призревший земную славу, посвятивший себя смиренному монашеству. Но сей-то знатный отшельник и явился сосудом древнего змия,  наподобие ересиархов минувших веков: Ария, Нестория и других, ересями воевавших на Христову Церковь. Внушением того же змия Алексей из своего затвора изрыгнул ересь, которая стала причиной всего, что, последовало в поднебесной с момента похуления им, Имени Божия. Обрадованные старцы, (назовём их-диаволопоклонники - из-за поклонения их прельщённой Наталье), возвратились в свои кельи от учёного монаха полные надеждой, что ненавистная книга с письмом, будет осуждёна как еретическая и вредная, и запрещена церковной властью. Они торжествовали успех, - что так легко и быстро нашлась сильная причина к поражению ненавистной им книги.

            Начало брани и открытого хуления имени Божия учёный ересиарх иеросхимонах Алексей (Киреевский) положил следующим образом. В том же скиту “Новая Фиваида” 18 лет безвыездно проживал маститый старец схимонах Мартиниан (Белоконь), тоже из числа друзей и товарищей автора книги “На горах Кавказа”. Он был опытным делателем умносердечной молитвы Иисусовой, уважаемый всем братством скита и самой обители. Учёный Алексей Кереевский знал, что он тоже приобрёл себе книгу “На Горах Кавказа” и при встрече с ним говорит: “О. Мартиниан, а книгу Иларионову читать нельзя!” - “Почему нельзя?” - “Потому что в ней ересь”. - “Какая ересь?” - “А в ней говорится, что имя Божие, есть Сам Бог, и что в Имени Иисус Христос - Сам есть Иисус Христос». А как же? Какая же в этом ересь? – А вот, как. Мы веруем в Бога, а имя Божие, которым мы именуем Бога, не есть Бог, но есть простое слово человеческое. Бог одно, а имя Его - другое, так были Иисус Навин, Иисус Сирахов, Иисус Иоседеков и другие у евреев были Иисусы. Такое же было дано имя Иисусу Христу, и что же разве и те были Боги? И, вообще, имя Божие называть сам Бог, - это ересь”. Слушая такое объяснение от учёного, о. Мартиниан возразил: ”Да что ты, с ума спятил, отделяешь неотделимое от Бога Имя Его и сравниваешь Имя Божие с именем и словом человеческим? Ты говоришь ересь. Низводишь Имя Творца на степень  тварного имени”. И между ними произошёл первый спор. Они друг другу доказывали. Друг друга называли еретиками. При этом их споре присутствовал весьма благоговейный иеродиакон отец Николай. Он молчал, но в лице его выражалась скорбь.

В наставшую субботу скитский благочинный встречает в соборе учёного Алексея и этого иеродиакона, остановил их и говорит: “Отец Алексей, наступает твоя очередь, занимай седмичное служение в соборе; а ты отец Николай будешь служить седмицу с о. Алексеем”. Но о. Николай заявил: ”С о. Алексеем я служить не буду”. - “Почему?” - “Потому что он еретик, хулит Имя Божие, называет Его простым человеческим именем”. - Благочинный строго ему говорит: «Не твоё дело рассуждать об этом, твоё дело послушание!». О. Николай возразил: “Я православный и с еретиком служить не могу”. Никакие прещения благочинного не подействовали на о. иеродиакона, и служить с учёным еретиком о. Алексеем  он наотрез отказался. Благочинный донёс об этой стычке в самую обитель старейшему начальству, которое и явилось самым гнездилищем всей злобы начинающегося движения, и всего того, что за этим последовало - горе, горе - увы, увы! Из-за письма, уязвившего их самолюбие!

Начальство вызвало о. иеродиакона на суд. Братству скита и самой обители  было уже известно и о споре учёного о. Алексея с о. Мартинианом, и об отказе о. Николая служить с о. Алексеем. И вот, доселе мирное братство, тихое и кроткое житие иноческое, в любви пребывавшее, неожиданно возмутилось явившимся необыкновенным вероисповедным вопросом и пришло в волнение. Весь собор начальства на суде в силе власти своей столкнулся с немощным о. иеродиаконом, и никакими прещениями и угрозами не мог и на йоту поколебать  его благочестия. Он обличил  всё это сонмище в богохульной ереси. Одновременно с этим произошло разделение всего двухтысячного братства обители св. Пантелеимона и его скита “Новая Фиваида”. Одна часть явилась стороной, согласной с начальством обители, а другая, большая по числу, в защиту благочестия, из среды которой во время суда над о. иеродиаконом выступили пламенные  ревнители защитники славы Имени Божия. Двух из них этот суд немедленно изгнал из обители. Таково было начало духовной брани (войны) за Имя Божие.

            Внешне жизненный порядок обители, что касается чина и послушания, оставался нерушимо тем же, каким и был. Внутренняя же сторона, духовная, непримиримо разделилась. После безрезультатного суда над о. иеродиаконом старцы - начальники и часть  братства, соизволившая их злочестию, начали всё больше и больше изощряться в злословии и поношении Истины, выраженной в книге о. Иллариона: Имя Божие есть, Сам Бог», «Имя Иисус Христос есть, Сам Иисус Христос», по неотделимости имени от Лица. По изощрению учёного о. Алексея (Киреевского), и по действию диавола, эту истину ненавидели и прилагали всё старание привлечь на свою сторону всё братство, которое числом превосходило их сторону. Но как морские волны разбиваются о гранитные скалы, так и льстивые их попытки восстания на истину сокрушались о твердыню благочестия братии - исповедников Имени Божия.

Глава 7

О. Антоний (Булатович). Чудесное вразумление

            Два изгнанные инока пришли в нашу обитель в скит св. Апостола Андрея Первозванного излить свою скорбь о. Антонию (Булатовичу), который был известен между русскими во св. Горе Афонской своей высокой духовной жизнью и происхождением. Касаясь  его личности, сейчас же необходимо кратко описать некоторую часть его биографии, которая входит в непосредственную связь с истиной, выраженной в книге “На Горах Кавказа”. О. Антоний, в мире Александр Ксаверьевич Булатович, происходил из древнего боярского рода грузин, сын генерала. С детства он отличался необыкновенной религиозностью, унаследованной от благочестивых родителей-грузин. По окончании Петербургского Императорского Лицея, во исполнение воли родителя он поступил на военную службу в Лейб-гвардии Его Величества Гусарский полк. Ещё до военной службы, студентом лицея, он сильно почитал о. Иоанна Кронштадтского. Это чувство, как и сама религиозность, хранились в нём и в дни военной службы, хотя и вращался он в среде весёлого молодого офицерского общества, но не более как по службе. Но это не поколебало внутреннего его настроения. По смерти же отца своего генерала молодой Булатович, будучи по внешнему положению блестящим офицером в чине ротмистра, по внутреннему же настроению, тяготясь шумом суеты мира сего, решил последовать тайному влечению сердца - уединиться в тихую обитель смиренных иноков. По благословению чтимого им о. Иоанна Кронштадтского он исполнил заветное желание - ушёл в отставку с военной службы и для обучения себя на поприще иночества, поступил на Никифоровское подворье в Петербурге, настоятелем которого был один из близких к о. Иоанну Кронштадтскому духовных лиц. В одну из поездок к о. Иоанну Кронштадтскому этот настоятель взял с собой и нового послушника Александра (Булатовича). Когда настоятель был принят о. Иоанном во внутренние комнаты, послушник Александр оставался в передней и, по обычаю монашескому молясь, перебирал чётки, в мыслях усердно желая, чтобы о. Иоанн сказал ему слово в руководство. И вот слышит - идут по коридору оба - о. настоятель и сам о. Иоанн провожает его. Когда они вышли в переднюю, послушник Александр поклонился в ноги о. Иоанну, о. Иоанн благословил его, вынул из-под полы книгу и сказал: “А это тебе в руководство”. Поразительно точный, буквальный ответ на мысленное желание послушника Александра. Приняв благословение и поцеловав книгу, послушник Александр был вне себя от радости. По возвращении своём, пожив некоторое время на том же подворье, послушник Александр решил совсем удалиться из многомятежной России, во св. Гору Афонскую. Испросив на это благословение у о. Иоанна Кронштадтского, он оставил шумную родину, приехал на Афон и поступил в скит св. Апостола Андрея Первозванного. В то время игуменом и настоятелем скита был чудный маститый старец схиархимандрит Иосиф, который с радостью принял новоприбывшего послушника Александра. Как новоприбывший послушник, Александр первоначально, по обычаю, занимал номер в  гостиннице. В беседе с духовным старцем игуменом Иосифом он открыл ему о себе всё, отдавая ему себя в духовное руководство. Игумен же Иосиф, видя в нём высокое призвание, по совету старшей братии, назначил ему уединённую келью. За вратами скита, в скитском саду есть несколько маленьких каливок (келий) для желающих уединяться кому-либо из братии, ему и предложили их на выбор. Облюбовав одну из них, с благословения о. игумена Иосифа и старшей братии, он поселился в ней  на уединение с условием, на все Богослужения приходить в собор скита, а также и на общую братскую трапезу. Пожив несколько лет в своём уединении под руководством самого игумена Иосифа, он принял от него пострижение в схиму с именем Антония. Проводя жизнь безмолвную, о. Антоний был далёк от всяких сведений не только посторонних, но даже и своей обители. Он замкнул себя в тесных стенах своей маленькой каливки, и никто никогда не видел его вне кельи, кроме соборного храма и братской трапезы, и всегда со связанным языком, спешащим в свою каливку. Поэтому ничего положительно он не знал и о возникшем духовном потрясении в Пантелеймоновском монастыре. Священный же сан он принял в силу одной необходимости, о которой разговор будет лишним и отвлеченным от настоящего вопроса. Всё вышесказанное о нём соприкоснётся с важнейшим вопросом об Имени Божием, о  чём и будем сейчас говорить.

Глава 8

Правота исповедания - “Имя Божие есть Сам Бог”

            Упомянутые два инока, изгнанные из обители св. Пантелеимона, имея в виду высокий образ жизни о. Антония, пришли к нему в надежде найти в нём подкрепление в своей скорби и сильного сторонника всего братства, мужественно ставшего за истину, выраженную о. Иларионом в книге “На Горах Кавказа”. О. Антоний принял их, выслушал их рассказ и, к удивлению их, возмутился и высказал то же, что и о. Алексей (Киреевский). Он сказал им: «Вы заблуждаетесь, говорить: имя Божие есть, Сам Бог» нельзя,  это ересь». И  в пылу своей «ревности не по разуму» высказал решимость письменно обличить самого о. Илариона. Монахи эти, не ожидали от него таких слов и ушли от него ещё в большей скорби и направились в Зографский болгарский монастырь к столетнему старцу, подвижнику и чудотворцу. По уходе их, о. Антоний тотчас же написал о. Иллариону письмо, обличая его за учение - Имя Божие, есть. Сам Бог, и  назвал это учение ересью. Запечатал письмо. Намеревался утром  отнести в канцелярию для отправки по назначению. Управившись с письмом, он в чувствовал себя ревнителем благочестия. Стал на обычное своё молитвенное правило. Нужно отметить, что по усердию и постоянному упражнению в умной молитве, он уже имел некоторый успех - благодатное озарение сердца. Это его радовало, и в уединении своем он весь предавался молитвенному подвигу. Но в данный момент, после разговора с двумя иноками, и после написания обличительного письма о. Иллариону, приступив к молитвенному правилу, он нашёл себя мёртвым к молитве, ум пустым и чуждым к восприятию обращения к Богу, а сердце жестким и окаменелым. Он весьма удивился, что и язык как бы не повинуется словам молитвенным. Обращается к иконам, а мрак ещё более обуревает его. Взял с аналоя святое Евангелие, думая чтением его исправить свое помрачение, но св. Евангелие как будто не для него. Растерявшись, пал пред иконами,  воздел руки , но впал в отчаяние - нет помощи ни от св. Евангелия, ни от лобзания Животворящего креста и св. икон… Наконец, остановилось вниманием на книге, которую подарил ему о. Иоанн Кронштадтский со словами: “А это тебе в руководство”. Книга эта была всегдашней спутницей и теперь лежала около св. Евангелия. Взял эту книгу, поцеловал её, и раскрыл. Его взор мгновенно упал на слова о. Иоанна Кронштадтского: “Имя Божие есть, Сам Бог”. Божественный ужас объял всё его существо. То, что час тому назад, он озлословил и назвал ересью, чем огорчил двух скорбящих иноков, хуже того - написал ещё  и обличительное  письмо о. Илариону, за его “ересь”, - видит в книге, как истинное православное учение о. Иоанна о этой Божественной истине, то есть, что действительно Имя Божие есть, Сам Бог. Он зарыдал от боли и скорби сердечной: “О, окаянный,  куда я залез и в какую пропасть упал с своим кичливым злоумием! Дорогой мой батюшка, всемирный молитвенник и высокий богослов исповедует истину - Имя Божие, есть Сам Бог.  А я, треокаянный, назвал это ересью”. С подобными покаянными воплями он взял приготовленное письмо о. Иллариону, изорвал его в клочья, бросил в камин и сжёг. В этот момент весь мрак, его обуявший, как дым исчез, ум озарился Светом Богоразумия, сердце наполнилось неизреченной духовной радостью, и воссылал он славу и благодарение Богу, и дар молитвенный возвысился, сравнительно с тем, какой был до этого времени. Итак, предсказанные слова дорогого батюшки о. Иоанна: ”А это тебе в руководство” – исполнились! Подаренная книга через много лет послужила о. Антонию руководством в годину страшного испытания и соблазна, от которого начала сотрясаться вся св. Гора Афонская. Это и есть “тонкий глас исходящий”, о котором говорит преп. Нил Мироточивый, в своих предсмертных завещаниях.

            Вразумившийся, чудесным образом, о. Антоний с этого времени всего себя посвящает на защиту славы Имени Божия. Уместным будет сообщить здесь и о втором пророчестве о. Иоанна Кронштадтского. Отец Иоанн почил о Господе в 1908 году. За месяц и двадцать дней до смерти, в последнем письме от 1-го октября 1908 г. о. Иоанн написал о. Антонию (Булатовичу) таинственное предсказание:  «Ты будешь моим письмоводителем», и такое пророчество: “Афонским инокам венцы мученические”. Поразительно точно исполнилось и это предсказание, ибо после чудесного вразумления книгой, подаренной о. Иоанном, о. Антоний неутомимо стал писать в защиту исповедания в книге о. Иоанна: “Имя Божие есть, Сам Бог, Имя Господа Иисуса Христа - сам Господь Иисус Христос”. И, значит, самым делом стал письмоводителем приснопамятного о. Иоанна с 1911 года. А венцами мученическими, с первых же дней имяборческой ереси на Афоне стали венчаться иноки, мужественно ставшие на защиту славы Имени Божия.

Глава 9

Зографский столетний старец

            Старец этот был известен во св. Горе Афонской даром прозорливости и чудотворения, он воскресил мертвого, строгий подвижник, с юных лет безвыездно проживавший в своём монастыре Зографе, родом болгарин. К сему-то старцу и направились два пантелеймоновских инока, изгнанники, огорчённые о. Антонием. Старец был слеп от старости, когда же приблизились эти два монаха к его келии, то, к удивлению его келейника, он встаёт со своего одра, и, став по направлению к двери, как будто для встречи кого-то, произнёс: “О, какая страшная и тонкая ересь началась”. И тотчас келейник слышит за дверью обычную молитву Иисусову пришедших: “Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас”. Келейник ответил: “Аминь”, и открыл дверь. Вошли два русских инока, изгнанные из Пантелеймоновской обители. Старец умилительно привтствовал их в плечи по афонскому обычаю, приласкал, утешил и ублажил их словами: “Счастливые вы отцы, мужественно ставшие на защиту славы Имени Божия”. Укрепившись беседою чудного старца Божия,   счастливые  два  инока скоро услышали о чудесном вразумлении отца Антония и пришли к нему. Он упал им в ноги, прося прощения, и каялся перед ними в своём безрассудстве, познав своё ничтожество и невежество в таком высоком духовном вопросе. Эти два инока находили себе приют больше всего в нашем, Андреевском скиту, часто скитались на горе как бесприютные, но изредка заходили в свою обитель, потому что большая половина братии, была благочестивой, чуждой ереси имяборческой.

Глава 10

Труды о. Антония по защите славы Имени Божия

            Вразумленный, о. Антоний положил начало по защите славы Имени Божия Песнею Богородицы и Матери Света, в которой Она, Честнейшая Херувимов и Славнейшая без сравнения Серафимов, воспела величие Имени Вселившегося в Пространнейшее небес Пречистое  Богоприемное чрево Её Сына Божия и Бога Слова, и Своего Сына, воплотившегося от Пречистых кровей Её, песнею, которую Она воспела при посещении сродницы Своей праведной Елисаветы, в Богодухновенных словах: “Яко сотвори мне Величие Сильный и Свято Имя Его” (Лк. 1, 49). Отсюда, из этого источника, о. Антоний первый начал духовно упоевать свою душу, и написал листок под заглавием: “Величит душа моя Господа... и свято Имя Его”. О. игумен архимандрит Иероним одобрил и благословил отпечатать его во множестве, чтобы в виде приложения рассылать его подписчикам издававшегося в Одессе нашего журнала “Наставления и утешения Святой Христианской веры”. Таким образом, для пантелеймоновских монастырских начальников диаволопоклонников наша обитель Андреевская явилась препятствием их заговору против Имени Божия. А, так как эта брань поднялась непосредственно действием того, который присидел жене Наталье и которому поклонились пантелеймоновские начальники, то, уязвленный в голову выступлением нашего Свято - Андреевского скита в защиту славы Имени Божия, диавол нашёл себе новое орудие в Ильинском скиту, в лице схимонаха Хрисанфа. Он тоже из учёных, в молодости студент Университета. Хрисанф поселился в обитель не по призванию в монашество, а как тягчайший государственный преступник, ловко ускользнувший от правосудия. Он скрылся в далёком Афоне под маской смиренной монашеской схимы. Этот притаившийся змий с-молоду поживший много лет в скиту Святого Пророка Илии, как Иуда Искариот в лике апостольском, льстиво применяясь к истине, пописывал некоторые статеечки для журнала “Русский инок”, который издавала Почаевская Лавра, под редакцией архиепископа Антония Волынского (Храповицкого). Вследствие этого, он имел связь с этим архиепископом, который среди русской иерархии пользовался авторитетом, а в Синоде являлся рычагом и воротилой, имея себе сподручного архиеп. Сергия Финляндского (Страгородского). Эту связь сатана употребил как средство увлечь весь Русский Синод в богохульную ересь, возгоревшуюся на Афоне в Пантелеймоновском монастыре следующим образом.