При этом необыкновенном заглавии чтения всё братство прониклось глубоким вниманием. По прочтении заголовка чтец говорит обычное: “Благослови, отче, прочести”. Благословляющий возглашает: “Молитвами святых отец наших, Господи, Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас”. Чтец отвечает: “Аминь”. Отец Сергий, горя ревностью о славе Имени Божия, умом и сердцем возвысился к престолу Того, о Имени Которого он взволнованно начинает первое защитительное исповедническое слово.

            О. Сергий ещё не успел прочитать первую строку, как вдруг, рядом с нишей снаружи, через окно раздался грохот удара такой силы, как будто вздрогнула вся трапезная. Сидевшие лицом в сторону окна и ниши до сотни человек братий увидели огромнейшую в рост человека, прескверную гнусную птицу с редкими безобразными перьями, с огромной головой и ощипанными крыльями, два глаза её горели страшной яростью, из открытого клюва изливался как бы отвратительный гной. Страшный и омерзительный вид был этого чудовища. За трапезой было братии и пустынников свыше пятисот человек, и все слышали сильный грохот, человек до семидесяти видели воочию, а которые сидели спиной к окну видели лишь тень, павшую в трапезу. Итак, было свыше двух сот свидетелей-очевидцев, этого чувственного страшилища, яростный вид которого, говорит сам за себя, что это за птица. Всей адской злобой вознеистовствовала она при первых словах проповедника о. Сергия. Это тот же самый дракон, приседевший жене Наталье, которому поклонились Пантелеимоновские старцы. Он же был открыт в видении и тому благоговейному пустыннику в нашем скиту, ожидавшему своей очереди за милостыней, о котором было сказано выше. Тот  самый дракон и теперь с дьявольским неистовством готов был поглотить о. Сергия и всех нас, мужественно и решительно противоставших ему.

 В момент грохота и явления чудовища отец Сергий только вздрогнул. Он понял что это за чудовище по левую сторону окна рядом с нишей. Оградив себя крестным знамением, он ещё с большим воодушевлением продолжил проповедь.

            Яростную но безсильную злобу гнуснейшего диавола Сам Господь открыл нам, чтобы нам было понятней, с кем мы ведём брань, и кто вдохновитель имяборческой ереси. От этого видения мы ещё сильнее возревновали в защиту славы Имени Божия.

            Для нас важно было то, что начало открытого свободного слова в защиту славы Имени Божия было положено соборным старцем иеромонахом почтенным о. Сергием. Соборных старцев всех двенадцать. И как безмерно удивлён и поражён был состав этих старцев тем, что один из среды их так ревностно выступил в защиту Имени Божия, когда они с игуменом Иеронимом намеревались выбросить имяславцев за ворота обители и сделать её гнездилищем богохульной ереси. Выступление о. Сергия сразило соборных старцев, их старческая начальническая важность сгинула. Среди всего братства о. Сергий в глубоком почёте и уважении, а те одиннадцать - постыдно стали прятаться.

            С этого воскресного дня в соборном храме и в трапезной тема проповеди началась исключительно по вопросу об Имени Божием, из Священного Писания и творений святых отцов Церкви. В соборе при богослужении ежедневные троекратные поучения. Они стали посвящаться во славу имени Божия, соответственно текущему вопросу. Единомыслие и единодушие братства Андреевского скита, просвещаемого православным исповеданием истины, и ревность о славе Имени Божия сделали братство ангелоподобным. Та кучка человек в сорок, единомысленная  Иерониму, куда-то исчезла. То есть, она была тут-же, но наглость и пронырство её прикрылись стыдливостью перед лицом всего братства. Только не было в них раскаянности, виделись неисправимость, ожесточение и упорство - это характер, свойственный всякой ереси минувших веков: арианской, несторианской, иконоборческой и других.

            Время текло. Прошли ещё два праздника великим святым: 6-го декабря  святителю и Чудотворцу Николаю и 12-го декабря святителю Спиридону Тримифунтскому чудотворцу. Оба праздника этих великих святых в нашем скиту празднуются соборно торжественным всенощным бдением, а игумена всё нет.

            Приближается всемирный  праздник Рождества Христова, а игумен будто бы умер. И нам становится ясно, что он уже не смеет показаться перед лицом братства. В его отсутствие наше братство действием Благодати Духа Божия озарялось светом исповедничества, православной защиты Славы Имени Божия, и под всемощным Покровом Госпожи нашей Матери Божией, облеклось в мужество и крепость против всех сил ада. Ради этого и изгнала Божия Матерь в Свой праздник 19 ноября начальствующего врага Божия из обители, дабы из братства нашего скита составить духовное ополчение против богохульной имяборческой ереси.

Заметка

            “А что изгнали нас с Афона, то самое и свидетельствует неодолимость иноческого Богородичного ополчения. В том и состоит победа всех мучеников, исповедников и подвижников Церкви Христовой, что в муках и самой смерти своей они не уступили врагам, воюющим на Церковь Божию. Со знамением исповедничества в руках они умирали от меча, сгорали в пламени огненном, потопляемы были в водах, распинаемы на крестах,  томимы были в темницах, в ссылках и изгнаниях; во всех видах брани и в самой смерти, они выходили победителями врагов, воюющих на Христову Церковь. “Ибо, перед лицом человеческим, по свидетельству Священного Писания, аще и муку приимут, упование их бессмертия исполнено” (Прем. Сол. гл.3).

            Итак, Бог открыл нам вдохновителя и вождя ереси, в чём мы всем братством убедились в самом первом исповедническом слове о. Сергия в защиту Славы Имени Божия во время братской трапезы. А видением Царицы Небесной Божий Промысел открыл это не нам, а постороннему лицу, не причастному к делу брани, чтобы истина о защите Славы Имени Божия свидетельствовалась не от нас и не подвергалась никакому сомнению.

Глава 19

Видение Царицы Небесной

            На Карее в виду нашей обители в пятнадцати-двадцати минутах ходьбы от нас есть “конак” Зографского болгарского монастыря. Конак - это большой трёхэтажный корпус, в котором постоянно проживает старейший инок, представитель от Зографа, член Протатского духовного управления Горы Афонской (точно таких же конаков на Карее двадцать, т. е. от каждого самостоятельного монастыря). Зографский конак большой, нижний этаж занимает сам представитель - зографский инок, а при нём и канцелярия (тоже зографские иноки). Второй и третий этажи почти всегда  заняты временно проживающими духовными гостями, богомольцами из мира разных нацинальностей. В дни, о которых идёт речь, на третьем этаже, в квартире, обращённой в сторону нашего Андреевского скита, проживал некий старец о. архимандрит, по национальности - арванит, инок Православной Восточной Церкви.

            Как любитель пустынного безмолвного Афона, он гостил уже не первый год, но из-за незнания нашего языка не посещал наших богослужений, вернее, он, вообще, нигде не бывал, но жил в строгом затворе, имея при себе келейника. Как строгий безмолвник, он был далёк от всего, что происходило вне его затвора, и поэтому  ничего не знал по вопросу об Имени Божием.

            Ночь, о которой начинаем сказание, была перед Рождеством. Упоминаемый о. архимандрит по афонскому обычаю в полночь встал на молитву, но в ту же минуту внутреннее духовное чувство повлекло его на портарейку  (балкончик). С портарейки открывался вид на наш скит. Старец о. архимандрит вышел на портарейку и видит чудное Божественное видение: весь Андреевский скит  залит необыкновенным дивным светом, исходящим с неба, и с высоты небесной снисходит Госпожа наша  Богородица в несказанной Славе, в Небесном сиянии и пречудным Своим омофором опоясывает весь наш скит. О. архимандрит увидев это видение, был вне себя от восторга, но не знал, что это означало. Утром он прислал к нам своего келейника узнать, что у нас делается, и не было ли у нас пожара? Наши старцы имяславцы ответили, что пожара у нас не было и мы ничего не видели что было открыто о. архимандриту, и за это воссылаем славу Господу Богу нашему и Его Пречистой и Преблагословенной Матери.

            О дивном этом видении о. архимандриту тихо передалось всему нашему братству и этим утешилась братия Пантелеимоновской обители - защитники Славы Имени Божия.

            Откровение это лицу постороннему, не знающему дела нашей духовной брани, облекло нас в  радость и непоколебимую надежду, что Сама Царица Небесная вдохновляет и благословляет нас на брань в защиту Славы Имени Божия,  а если вдохновляет, то несомненно  покрывает и помогает.

            В ближайшие дни после этого видения началась наша духовная война со вратами ада. Видение было за несколько дней перед Рождеством Христовым.

Глава 20

Начало брани Андреевского скита со вратами ада

            Игумен Иероним не прибыл и на величайший праздник Рождества Христова. Такого поругания обительского благочиния Святая Гора Афонская не знала за всю свою историю. Каким образом можно оправдать такую дерзость и надругательство над славной обителью и Божественными великими праздниками? Вся Святая Церковь Христова, земная и небесная торжественно празднует и славит Христа в божественных песнопениях и торжественных Богослужениях, а глава - настоятель обители священноархимандрит, игумен Иероним работает на метохе, наплевав на всё святое.

            После праздника Рождества Христова всё братство вознегодовало  на дерзость Иеронима и постановило потребовать его возвращения в обитель, ибо всем было ясно, что и на праздник Крещения Господня его не будет. Поэтому за несколько  дней до праздника послали иеродиакона возвратить игумена в обитель.

            Величайший праздник Крещения Господня с торжественным водоосвящением мы праздновали в немалом огорчении на игумена Иеронима, который как будто насмехался над нами.

            7 января в день собора св. пророка Предтечи и Крестителя Господня Иоанна, после Божественной Литургии и после трапезы братия разошлась на прогулку: кто по двору монастыря вокруг собора, а кто вышел за порту (врата обители). Погода была приятная, веяло лёгкой прохладой. Одни из братий ходили по площади перед вратами обители, другие разместились на скамеечках. Вдруг видим, уполномоченный братией о. иеродиакон с игуменом Иеронимом едут на конях по дороге Ватопедской. Это было для нас большой неожиданностью, потому что весь Афон покрыт лесом, в котором скрываются дороги, и вдруг виноватый появляется из леса перед лицом прогуливающейся братии. По уставу при появлении о. игумена среди братии все встают, и спешат подойти за благословением и с сыновней любовью целуют руку его. Так было всегда. Но в этот раз не так. Всадники на конях, внезапно появившиеся из лесной чащи, въехали на  площадь в среду братства и слезли с коней. Прогуливающаяся братия вдруг обратила взор на виновного, а сидевшие не поднялись с места,  все как-бы замерли. Смущённый Иероним, бросив косой взгляд на братию, пошёл к порте, где стояло около пяти человек его сторонников-еретиков, которые с радостью поцеловали ему руку, и он ушёл в свою игуменскую келию.

Глава 21

Братский суд над игуменом  Иеронимом

            10 января вся братия собравшись в большом зале архондарика  потребовала от Иеронима явиться перед лицом всего братства. Иероним пришёл. Но игуменской чести братия ему не воздала, но начала по порядку предъявлять ему вину. Во-первых, в самый торжественный обительский Богородичный праздник 19 ноября поправ обительское праздничное торжество, молча, почти тайно скрылся из обители. Затем, были поруганы им все последующие праздники, и лишь насильно он принуждён был возвратиться. Святая Гора Афонская во всю свою историю не знала подобного поведения игумена. Простить такую вину игумену  Иерониму братия не могла. Вторая, самая главная вина, принятие богохульной имяборческой ереси, слияние в один дух с Пантелеимоновскими старцами-поклонниками Натальиными, вовлечение в эту ересь некоторых из братий своей обители, глумление над Именем Божиим. При этом представили перед ним двух послушников: столяра Даниила, которого Иероним приказал выгнать из обители за то что он ревностно обличил Иеронима в хуле на Имя Божие, - Даниил дословно высказал хулы Иеронимовы на Имя Божие; другой послушник-Никита, переписчик сочинений монаха Климента, свой донос на Иеронима изложил письменно и прочитал всему братскому собранию. Свидетельства обоих послушников подтвердили вину Иеронима в богохульной имяборческой ереси. Отрицать свою виновность Иероним не мог, но и суд над собой, на основании показаний младших из братий, он считает несостоятельным, и вменяет их выступления в оскорбление себе. Выказав всему братству своё недовольство Иероним произнёс самооправдательную речь. Вдруг неожиданно для него выступил уже не младший послушник, а один из самых старших членов его собора честнейший иеромонах о. Сергий. Прервав Иеронимову  строптивую речь против братии о. Сергий начал свою обвинительную речь, в которой выявил преступность и тяжесть греховного еретического востания на имя Божие не одного игумена Иеронима, но и всего собора его. До этого момента Иероним не знал, что в числе его соборных старцев был один пламенный защитник и ревнитель Славы Имени Божия. Он считал о. Сергия своим единомышленником. И вдруг неожиданное выступление о. Сергия обличающее Иеронима, которое явилось для него ударом в самые недра еретической души его, и как смертоносной стрелой сразило безстыдную наглость еретика, язык которого связался, вид лица его исказился, мятущуюся душу его обуяла растерянность. Сотни глаз благочестивого православного братства пламенных ревнителей защиты славы Имени Божия своим взором сжигали душу игумена. Он молчал. Отец Сергий, как свидетель всех враждебных действий Иеронима против Имени Божия, обнаружил их всему братскому собранию. Всё благочестивое собрание Свято-Андреевского скита, горевшее ревностью о славе Имени Божия, единодушно объявило Иерониму о низложении его с игуменства.

Глава 22

Порядок смены игумена на св. Горе Афонской

            В России игумены и настоятели монастырей назначаются и сменяются властью или епархиальной,  или синодальной. В Святой же горе Афонской эти права полностью принадлежат самому братству монастыря, который из своей среды избирает, а в случае нужды сменяет большинством голосов при голосовании за представленных кандидатов.

            В греческих, особенно  штатных монастырях смена игумена бывает довольно часто по причине следующих обстоятельств: из обители в мир посылаются по сбору эпитропы, т. е. старшие из братий. И какой эпитроп - сборщик привезёт наибольшую сумму денег, того как бы в заслугу немедленно ставят в игумены на место бывшего. Случалось даже и так: через неделю или две приезжает другой сборщик, ещё с большей суммой денег, и этого последнего немедленно ставят в игумены на место его предшественника. При таком порядке назначения игуменов ни в одной обители не бывает споров, недоразумений и ропота, но все считают его обычным правилом Горы Афонской.

            Однажды в сербской обители “Хилендар” при избрании нового игумена на место умершего произошёл спор. Были представлены два кандидата. При голосовании оказалось равенство голосов за них. Они оба были достойные, но нужен был один из них. Несколько дней проходят в споре, но без нарушения обительского чина и порядка, распря лишь только в избрании игумена. В святом алтаре соборного храма стояла чудотворная икона Матери Божией “Троеручица”.

            Братия, собравшаяся на утреню в 12 часов ночи, видит: святая икона стоит на игуменском месте. Почему она оказалась здесь - недоумевали. Её перенесли и поставили в алтарь на своё место, а в следующую ночь пришедшая к утрени братия видит что икона опять стоит на игуменском месте. Тогда подумали что это дело экклесиархов, но они клятвенно уверяли, что это дело не их рук. Святую икону снова перенесли в алтарь, и двери собора запечатали печатью обители. В ту же ночь явилась Матерь Божия одному старцу и сказала: “Не убирайте Мою икону с игуменского места, перестаньте спорить из-за игумена, отныне Я сама буду ваша Игумения.” Пришедшая к утрени братия сняла печать с дверей храма, и войдя в него, увидела св. икону, стоящую на игуменском месте. Старец, которому было видение, исповедал волю Матери Божией - прекратить спор из-за игумена, ибо Она Сама изволила быть Игуменией нашей обители и св. Её икона да стоит на игуменском месте. С тех пор в Хилендарском монастыре земного игумена нет, но братия избирает только лицо, называемое “проигуменом”, т. е. управляющего хозяйственными делами обители вместо игумена.

            На основании этого давно существующего афонского правила, и у нас в Андреевском скиту в 1908 году был избран в игумены Иероним большинством голосов на место почившего всечестного схиархимандрита Иосифа. Тогда сияло благочестие и ангельский мир во всей св. Горе Афонской, но в 1912 году Иероним впал в нечестие, приняв богохульную имяборческую ересь, которая возмутила двухтысячную братию Пантелемоновской обители. А Ильинский скит (400 человек братии) целиком обольстил ересью сатана. Такую же участь готовил Иероним и нашему Андреевскому скиту. Державная же Игумения св. Горы Афонской Царица неба и земли промыслительно сохраняла нашу обитель. Всё братство Она ополчила на брань с вратами ада. А игумена Иеронима, от которого надвигалась угроза погибельной ереси, Она из обители изгнала в свой праздник 19 ноября 1912 года. Как благочестивый Иероним большинством голосов всей братии был избран в игумены. А когда он впал в ересь, то по существующему обычаю св. Горы Афонской мы сменили его. Но он не подчинился братскому суду и пошёл в келию игуменскую с вражеским замыслом превратить весь скит в гнездилище дракона, по подобию Ильинского скита. Братский суд над Иеронимом состоялся 12 января 1913 года. А на следующий день вся наша обитель прекратила дела послушания и закрыв врата обители занялась делом решительного удаления еретика Иеронима с игуменской келлии и избранием нового игумена. Но в самом начале этого дела явилось важное препятствие: обитель наша не самостоятельная, но скит, зависимый от греческого Ватопедского монастыря. Мы уже говорили об этом раньше. Андреевский скит по числу братии в два раза превосходит самый Ватопед. Но без его утверждения наши права избрания и смены игумена недействительны. Это имел в виду Иероним не признавший над собою суда братства. Братство же Пантелеимоновского независимого монастыря имеет право на самостоятельное избрание и смену игумена без какого либо утверждения высшего начальства, но корпусами этот монастырь разбросан по св. Горе,  поэтому православное братство не могло объединиться для свержения еретического начальства –диаволопоклонников. А начальство это, как правомощные члены “Протата” от самостоятельного русского монастыря, всячески клеветали на защитников Имени Божия Протатскому правлению. Они выливали на нас свою грязь, обвиняя в ереси. Среди защитников Имени Божия не было знающего греческого языка. А в Протатском правлении не знали русского языка, и выслушивали то, что говорили им на греческом языке русские члены Протата, воспалители хуления на Имя Божие.

            На этом основании и укрепился Иероним в решимости не подчиниться суду братии над собой. К нему собрались его сторонники соборные старцы и другие, прельщённые им.

            В саду нашего скита была большая двухэтажная келия с церковью во имя св. великомученицы Варвары, воздвигнутая приснопамятным схимонахом Иннокентием Сибиряковым, - в мире знаменитый золотопромышленник, - который все свои миллионы пожертвовал в наш Андреевский скит, благодаря чему скит наш быстро вырос и расцвёл наподобие лавры. Это совершилось особенным Божиим предусмотрением, дабы этот Андреевский скит стал несокрушимой крепостью в брани против всех сил ада, за честь и славу Имени Божия. В этой Варвариной келии отшельнически жил на покое духовник покойного схимонаха Иннокентия старец архимандрит Давид. Он и являлся из числа нашего братства старейшим братом Андреевской обители. На братском соборе его присутствие было необходимо. Братский собор пригласил о. Давида, а также иеросхимонаха о. Антония (Булатовича) на совет. С появлением этих двух лиц всем братством было принято решение проголосовать: кто за Имя Божие, а кто за Иеронима, против Имени Божия.

            Собравшемуся в святом соборном храме всему братству было предложено избрание: кто за Имя Божие те должны стать по правую сторону собора, а кто за Иеронима  против Имени Божия - должны стать по левую сторону.

            Это голосование открыло жалкую картину, ибо оно чётко определяло:  кто за Бога и кто против Бога. Старец, заведующий канцелярией, переписывался с благодетелями обители, со своими сотрудниками по послушанию, которых до пятнадцати человек - все они пошли против защиты славы Имени Божия. Упомянутый старец отличался ревностным исполнением монашеского келейного правила, а на суде избрал для себя ошуюю (т. е. левую) сторону козлищей. На голосовании была вся братия, кроме одного Иеронима, все его соборные старцы торжественно и быстро перебежали на левую сторону. Вслед за советниками Иеронима побежали также и другие, которые до этого времени пользовались почётом и уважением братства. Но больно было видеть, и скорбно было сердцу, когда увидели, что последним из всех поплёлся к козлищам почётнейший из всех братский духовник иеросхимонах о. Геннадий. Вслед за ним послышались восклицания: “Отец Геннадий! Отец Геннадий! Остановись! Что ты делаешь?! Куда пошёл?! Вернись!” Но смущённый и пристыжённый, не имевший твёрдости духа и решимости, он малыми шагами доплёлся к козлищам. Таким образом, около  шестидесяти козлищ обрекли себя на погибель, на радость Иерониму. Всё же остальное братство, до четырёхсот человек, стояло по правую сторону святого соборного храма с решимостью положить свои души за честь и славу Имени Божия. Тут же  православным братством немедленно было решено избрать нового игумена. Внимание всех остановилось на честнейшем иеромонахе о. Сергие, который первым открыл проповедь во славу Имени Божия. Он же бывший соборный старец и тайный имяславец, следивший за кознями еретика Иеронима, тайно предупреждал нас и мудро отстранял от нас  опасность когда она угрожала нам.

            Вся братия обратилась с поклоном к о. Сергию. Он же категорически отверг своё избрание, говоря: “Ищите кроме меня”. Тогда все обратились к иеросхимонаху о. Антонию (Булатовичу), к первому, пострадавшему за защиту славы Имени Божия, как благодетелю обители, как  высокообразованному, необходимому для защиты славы Имени Божия. Но о. Антоний ещё больше, чем о. Сергий воспротивился, говоря: “Моя личность будет не только не в помощь делу, но даже во вред”. Отец Сергий и о. Антоний указали на старейшего в братстве о. архимандрита Давида, отшельнически живущего на покое в скитском саду при церкви св. великомученицы Варвары несколько десятков лет. Братия обратилась с поклоном к сему старцу. Но, не желая расставаться со своим уединением, о. Давид также отказался занимать настоятельское место. Тогда всё братство, о. Сергий и о. Антоний указали о. Давиду на опасность, оставлять обитель без настоятеля, в результате чего распадётся  наше ополчение против имяборчества. Видя крайнюю необходимость, о. Давид, наконец, согласился возглавить братию. Поставив на игуменское место новоизбранного настоятеля, братия воздала ему игуменскую почесть, и приняла от него первое игуменское благословение.

            Иероним, как выше было сказано, презирал братский суд над собой в уверенности, что Ватопедские, моностырские начальники - греки станут его защитниками и на его смену не дадут согласия, потому что они уважали его за знание греческого языка.

            Но мы не изгоняли Иеронима, но сменили его по уставу обители, как еретика, перевели на покой, дали ему хорошую келью в нашем скитском саду из  четырёх комнат с церковью во имя Успения Божией Матери, с предоставлением ему права держать келейника, которого сам захочет. Место прекрасное, на полном содержании скита. Условия самые благоприятные: церковь Успения та, в которой он любил часто служить раннюю литургию. Конечно, нам и самим жалко было предавать эту святыню еретику, но уступили для его успокоения. Все эти предлагаемые условия Иероним упорно отверг, твёрдо решив не уступать братскому суду, засел в игуменской келье, считая себя игуменом - настоятелем, отцом и пастырем братии. Для нас же он сделался хищным волком, когда принял ересь и омрачённый ею восхулил Имя Божие в союзе с начальниками Пантелеимоновского монастыря, Натальиными поклонниками. После голосования все вышли из соборного храма. Правые овцы стояли во дворе около собора, а левые козлища все ушли к своему волку в игуменскую келью, они стали стеной и крепостью для Иеронима. С их приходом к нему Иероним не дремал, но стал покушаться воровать правых овечек из стада Христова.

Глава 23

Монах Понтий.

            В нашей среде был молодой инок о. Понтий с послушанием в сапожной мастерской. Он был нрава кроткого ягнёночка, весьма благоговейный  ревнитель по защите Имени Божия. В этой ревности он горел, как и все труженики в мастерской во главе со старцем о. Руфом. Молодой Понтий также отличался необыкновенным послушанием и младенческой податливостью, что послужило окрадением его лукавым Иеронимом. Когда мы стояли около собора, вышел от Иеронима его келейник и стал звать к себе о. Понтия. Мы старались его удержать, а он упирался и с места не трогался. Келейник же, зная его нетвердость, не переставал звать его к себе на минуточку. О. Понтий,  побеждённый лукавой лаской келейника, пошёл к нему. Взяв под руку Понтия, келейник повёл его по ступенькам вверх в игуменскую келию к волку - еретику, говоря: “Тебя зовёт о. игумен на одну минуточку”. О. Понтий отвечает: “Но я не за Иеронима, а вместе с братией за Имя Божие”. “Ты и будешь с своими братьями. Только уважь просьбу о. игумена”, - говорит келейник. Понтий по старой привязанности к игумену не смог отречься от низложенного с игуменства Иеронима, и вместе с келейником пошёл к нему в собрание козлищей - еретиков. Его встретил сам Иероним, отличавшийся дьявольской лестью, лукавством и обычным присловием: “Дорогой - золотой, дорогой - золотой”. Такой лестью Иероним проныривал в душу собеседника, тем самым очаровывал и греков Ватопедских. Этот яд лести он пустил и на о. Понтия, говоря: ”О. Понтий, дорогой - золотой, нам нужна твоя подпись. Смотри, все эти старцы и братия, которые здесь со мной, подписались, подпишись и ты”. Понтий возразил ему: “Отец игумен, ведь я не с вами, а с моими братьями которые во дворе.” “Это ничего, ты опять пойдёшь к своим, только подпиши своё имя в этот список”. Но Понтий продолжает уклоняться. Наглый же еретик подаёт ему в руку перо, маслит своей лукавой лестью: “Дорогой-золотой, о. Понтий, делай поклон пред иконой Божией Матери и подпишись”.

            Не устоял кроткий о. Понтий. Сел на стул и вслед всех подписей Иеронимовых козлищей написал своё имя “монах Понтий” и поставил точку. Но в то же мгновение, когда Понтий поставил точку,  увидел молниеносно явившегося дьявола, величиной под потолок, косматого, зелёного цвета, который присадил Понтию печать на правую руку.

            У Понтия задрожали руки и ноги, помрачилось зрение, омрачился ум и остолбеневший, шатаясь, без памяти от ужаса виденного, он направился к двери и вышел в коридор со стонами и оханьем.

            Мы ожидаем его выхода, а он закрывая лицо руками, захлёбываясь от рыдания, выходит восклицая: “Отцы и братия, отцы и братия! Я пал! Я пал! “ Мы спрашиваем: “ Что с тобой?” “Я подписался!” Мы ему говорим: “Грех твой да будет на нас, иди к нам”. Он отвечает: «Не могу к вам, я погиб». И рассказал как Иероним принудил его к подписи, о дьяволе и его печати: мгновенно он явился, и мгновенно присадил мне печать на правую руку и стали невидимы он, и печать его. Мы продолжали уговаривать его, старались его успокоить, но он отчаянно нам возразил: “Нет, отцы, я погиб безвозвратно, вы правы и я был прав, когда был с вами, а теперь, после моей подписи, бывшие внутри моего сердца горение духа, духовная радость, свет благодатный потухли во мне, меня обуял тяжёлый мрак, отупение ума, жестокость сердца поразила всю мою внутренность, я погиб!” И ушёл от нас о. Понтий в свою келию в безутешном плаче и отчаянии.

            Несчастный этот случай с Понтием стал для нас, назидательнейшим уроком, какая нужна осторожность, чтобы не запнуться и даже мысленно не впасть в сеть еретическую. Ибо при малейшем сомнении в истине отступает благодать Божия. Нам ещё больше открывается пагубность имяборческой ереси исходящей от диавола, и то, как он присущ принявшим эту ересь. Всё сборище Иеронимово находится в омрачении, под его гипнозом. Итак, все действия еретического общества - под руководством и влиянием чародейства диавола. Вот в какую бездну упали Пантелеймоновские, Ильинские, и Андреевские еретики имяборцы, воставшие на Державное Имя Божие своими хулами и глумлением. Это и есть изрыгание адского дракона.

Глава 24

Обращение наше в Ватопед

            Мы принимаем дальнейшие меры к утверждению Ватопедом переизбрания игумена. В Ватопед от братии скита были посланы представители. Причину мы выбрали простую: “Потеряли духовное доверие к игумену Иерониму”. О ереси говорить было нельзя, ибо этот вопрос возник у русских, и уяснить его грекам немыслимо. По величайшей важности и тонкости слово о нём для греков невместимо и поэтому, довольно одного обвинения:  “Потеряли духовное доверие к Иерониму”. По этому заявлению Ватопед, должен удовлетворить требование всей братии скита, которая по праву имеет полную свободу в этом действии. Принуждение братства к противному свободе, является уже противозаконным насилием. Это и проявил

Ватопед по отношению к нашему требованию. Ватопед не желает смены Иеронима, избрания нового игумена.

            У о. Антония (Булатовича) был дружок - грек, пустынник, весьма благоговейный, знающий русский язык, а поэтому он положительно знал о вопросе у русских об Имени Божием и был ревностным защитником славы Имени Божия. Намереваясь чётко уяснить Ватопеду наше законное требование утвердить смену Иеронима и избрание нового игумена, мы послали в Ватопед о. Антония со своим переводчиком. Ватопедское монастырское начальство, во имя дружбы с Иеронимом, гордо презрело наше требование и ответило решительным отказом, причём, оскорбило всё братство наше злословием: “Русские бараны”.

            О. Антоний возвратился оскорблённым, а в его лице и всё наше братство - четыреста иноков, которые в глазах гордых греков являются “баранами”. Но это название не худо: бараны правые, а левые козлы. Иероним - левый козёл - еретик. Если нам - баранам подчиниться беззаконному насилию Ватопеда и снова признать своим игуменом Иеронима, тогда является необходимым принять его дьявольскую имяборческую ересь и отдаться на поглощение адскому дракону, наподобие Ильинского скита.

            Греки рассчитывали на подчинение им “баранов”, а Иероним надеялся на поддержку властного Ватопеда,  но обе стороны обманулись.

            Братство Андреевского скита как и святые апостолы призваны к проповеди Имени Иисуса, и к защите его . В четвёртой главе Деяний Апостольских говорится о том, какое строгое запрещение властей получили святые апостолы проповедовать об Имени Иисусове. Подчинились ли апостолы запрещению врагов Иисусовых? В наши же дни это спасительное Имя, проповеданное святыми апостолами и прославленное по всей вселенной, тяжко похулено иноками святой Горы Афонской. Любовь к Господу Иисусу Искупителю и Спасителю нашему не может стерпеть поругание и хуление Вседержавного Имени воспеваемого всем естеством ангельским на небеси, вопиющим: “Свят, Свят, Свят”. Какая власть на земле в силах запретить нашу ревность о славе Имени Бога нашего?! Силы врат адовых запрещают нам, и мы видим их в лице Ватопедских греков и в низложенном игумене Иерониме. Это первая встреча с вратами ада.  Как апостолы, встретившись с жидовским синедрионом, не подчинились его прещению, так и мы должны презреть Ватопедских греков с Иеронимом и вступить в первое сражение с вратами ада - в защиту славы Имени Иисуса.

            После возвращения о. Антония из Ватопеда немедленно определился план наших действий вопреки расчётам властных Ватопедских греков и паутинной надежды Иеронимовой.

            О. Антоний пригласил с собой на третий этаж Серайского корпуса, в игуменскую келлию человек пятнадцать братии. А остальное всё православное братство осталось внизу. Иероним сидел за большим столом в центре. Вокруг него с обеих сторон стеной стояла его еретическая ограда - братия, тесно и плотно схватившаяся руками друг за друга,  человек до шестидесяти.

            Подойдя к столу о. Антоний стал напротив Иеронима. Оградив себя крестным знамением, он сказал: “Отец Иероним, выходите с игуменской келии и идите в Успенскую келию, там будете жить на покое”. Иероним ответил: “Отец Антоний, ты не наш”. Иероним сказал это потому что о. Антоний удалился на время из Андреевского скита на карею в Благовещенскую келью к старцу  Парфению вследствие падения Иеронима в ересь.

            Мы, человек пятнадцать монахов пришедшие с о. Антонием, в один голос воскликнули: “О. Антоний наш!”

            В эту минуту в ответ на нашу защиту о. Антония по левую сторону Иеронима стоявший монах еретик крепкого атлетического сложения,  быстро протянув через стол руки, схватил за горло о. Антония и потащил через стол на себя, чтобы задушить его. О. Антоний маленький ростом, худенький постник, уже захрипел в когтях атлета. Двое из нас бросились на выручку, и спасли о. Антония. Видя такой оборот дела и острые насмешки над нами Иеронимовых козлищей еретиков, мы вынуждены были принять крайние, решительные меры. Еретиков было до шестидесяти, и все они крепкие, прочно схватившиеся руками под мышки друг за друга, показывая вид неодолимости. Нас же было всего пятнадцать, но с нами был Бог, а с ними - дьявол; мы в ревности по Бозе нашем, как архистратиг Михаил против восставших на Бога падших духов, стали разрывать еретическую цепь, одно звено за другим, так что эта цепь оказалась не крепче паутины. Отделив одного за другим выводим их в коридор, а там  берут их другие наши православные, и распределяют каждого смотря по вредности, кого отпускают в кельи, а кого за ворота обители.

            Когда же коснулись самого еретика Иеронима, о. Антоний продолжал предлагать ему Успенскую келью в саду, но он отказался. Тогда Иеронима  свели    в монастырский двор, и снова  попросили его уйти на покой в Успенскую келью. Но он снова отказался.

            Наконец, в порте, у самых ворот, о. Антоний кланяется Иерониму в ноги и просит его о том же. Но он решительно отказался, и пошёл на Корею ткать новую паутину. Это было 15 января 1913 года. С Иеронимом удалено человек двадцать его сторонников, все молодые, канцеляристы, переписчики с мирскими жертвователями и благодетелями и их старец, заведующий этой канцелярией. Эта канцелярия иная от канцелярии хозяйственной. Хозяйственная экономическая канцелярия была под руководством о. Сергия, а сотрудников у него было только два инока - оба ревнители за Имя Божие. А канцеляристы письменности со своим старцем - все еретики.

            С удалением Иеронима из обители мы отлично знали, зёв врат адовых расширился, но пусть себе расширяется; дело же исповедников Христовых - брань с еретиками до дня судного.

            Первым долгом мы поставили себе нового игумена, старца  священноархимандрита Давида, который, до этого времени жил отшельнически на покое,  молитвенника и ревностного исповедника Имени Божия. Избрали и поставили двенадцать новых соборных старцев, тоже ревнителей славы Имени Божия.

            Врата обители - “порту” мы закрыли ещё двенадцатого января в день суда над Иеронимом, и решили никогда их не открывать, и чтобы никто, кроме нас, исповедников не входил ими, чтобы не проникли в обитель в ограду овчую волки - еретики сторонники Иеронимовы.

            В нашей обители, и в Пантелеимоновском монастыре, и в Ильинском скиту существовал обычай по субботам раздавать пустынникам “кубанья”, т. е. милостыню, из продуктов и каждую субботу пустынники приобщались Святых Таин Христовых. Этот обычай вёлся издревле по завещанию древних Афонских отцов. Но как поступить нам при изменившихся обстоятельствах? И всем братством было решено - милостыню раздавать неизменно, но вне обители за портой, ибо немало пустынников с разными настроениями, а посему нельзя им доверяться, а приобщиться они могут в других обителях.

            Но с первой же Субботы открылось особое промышление Божие касательно милостыни. Для пустынников главное питание - сухари из кусков, остающихся после братской трапезы. На всё братство в трапезе расходовалось каждый день много хлеба. Теперь, после того как решили милостыню неизменно раздавать, в трапезе явилось чудо. По старому обычаю на трапезу братии раздаётся четырнадцать корзин. И после трапезы со столов оставалось, так же, четырнадцать корзин кусков хлеба. Чудо это наподобие чуда Христа, когда, пятью хлебами насытились пять тысяч человек, и оставшихся после трапезы кусков хлеба апостолы собрали двенадцать кошниц. Это чудо продолжалось у нас до дня нашего изгнания.

Глава 25

Действия врат адовых

            В 1912 году была война в Македонии. Союзные Греция, Болгария и Сербия  изгоняли турок из Македонии. Афон заняли греки. У них был большой отряд солдат. На помощь этим солдатам, дня за два до своего удаления из обители Иероним возлагал большую надежду. Врата обители были закрыты. Канцеляристы, сторонники Иеронимовы из своей канцелярии, расположенной на четвёртом этаже Свято - Духовского корпуса, сообщили греческому военному отряду, что у нас в обители бунт. Греческие солдаты во главе с командирами окружили нашу обитель и потребовали открыть ворота, чтобы навести порядок в обители, говоря: “У вас бунт”. Мы ответили,  что никакого бунта у нас нет, а всего лишь законным порядком сменили игумена. И ворот мы не открыли. Солдаты не стали настаивать и ушли. Поэтому мы удалили канцеляристов с Иеронимом. Квартиру для себя и еретического отряда Иероним нашёл в большом корпусе Зографского Болгарского “конака”. А  утром на другой день обратился с жалобой в “Протат”.

            Мы уже  говорили, что Протатское Верховное Правление Афона состоит из представителей от каждого самостоятельного монастыря, которых на Афоне двадцать: Русский Пантелеймоновский, Болгарский Зограф, Сербский Хилендар, остальные семнадцать - греческие. Болгарский и Сербский монастыри стоят в нашу защиту. Русский Пантелеимоновский монастырь также имел своих представителей в Протате,  но они самые главные ересиархи – поклонники Натальины, которые лобызали руку женщины Натальи и поклонялись приседящему ей диаволу. Они же мутили Верховное Правление Протатское. Греки, не знавшие русского языка выслушивали от своих коллег представителей русской обители только клеветы, которые передавались им на греческом языке русскими Натальиными поклонниками. Явившийся на это заседание Иероним, прекрасно знающий греческий язык, так усладил сердца греков своим велеречием, что все семнадцать греческих представителей возвысив голос против двух  монастырей, Болгарского и Сербского к великому удовольствию Пантелеимоновских диаволопоклонников, объявили наш скит еретическим и запретили всякое общение с ним. Это похоже на то, когда первосвященники, книжники, фарисеи, саддукеи и старцы народные, всё это жидовское сонмище во главе с Каиафой приговорили Господа Иисуса на Распятие. Тогда – Его, Самого, а в наши дни – попрали Его Божественное Имя - заплевали, повергли под ноги свои, низвели на степень рабского имени.

            Итак, пантелеимоновские диаволопоклонники, ильинские и андреевские, иеронимовы союзники пантелеимоновских старцев, из-за самолюбия, ради своих прихотей и земных благ не пощадили Имени Божия, предали Его на поругание, и увлекли в своё единомыслие Верховное Правление св. Горы Афонской – Протат. И всё это сборище знаменовало собой гидру из преисподних ада, которая обрушилась на наш Андреевский скит. Болгарский Зограф и Сербский Хилендар были безсильны защитить правду Божию против семнадцати, и она предана была на распятие. Андреевский скит объявили вне закона. По всей горе Афонской были расклеены объявления, что Андреевский скит еретический.

            Но правы ли были Каиафа и сонмище его распявшие Христа? Таково же дело и этих новых Каиаф. Братство Андреевского скита не убоялось беззаконного прещения власти, не сложило оружия защиты славы Имени Божия у ног адской гидры, но, побуждаемое ревностью о славе Имени Бога, мужественно готовилось на все лишения и на самую смерть за Имя Господне. Мы говорим “готовилось”,  ибо и гидра росла, и угроза её ожесточалась в ярости и злобе сатанинской против нашего Андреевского  скита.

            Росла тем, что Пантелеимоновские диаволопоклонники, располагая большими средствами, поднесли греческому Константинопольскому патриарху Иоакиму III шапочку золота, прося его своей патриаршей властью осудить Андреевский скит, как павший в ересь. При этом дали ему книгу “На горах Кавказа”, якобы содержащую ересь, которой держится весь Андреевский скит.

            Греческий Патриарх, не знавший русского языка, читать книгу не смог, поэтому передал её в «Халкинскую» школу - высшее духовное училище греческой иерархии, равное одной русской Духовной Академии, для просмотра и установления - какая в этой книге ересь. Учёные  греки халкинской школы, люди далеко не духовные, и в вопросе об Имени Божием поддержали иеросхимонаха Алексея (Киреевского), и Пантелеимоновских старцев диаволопоклонников и доложили своему Патриарху, что в русской книге “На горах Кавказа” - ересь. На этом основании и учинил свой суд Константинопольский патриарх Андреевскому скиту на Афоне, как павшему в ересь.

            Так легкомысленно двигали судьбами Церкви Христовой верховная власть греческой церкви Иоаким III, и высшее управление св. Горы Афонской - “Протат”. Поистине то же самое, что и в распятии Господа Иисуса Христа, - тогда Каиафа со старцами жидовскими, Понтийский Пилат и Ирод Галилейский; тоже самое повторилось при суде над Именем Христовым: пантелеймоновские старцы –диаволопоклонники, Протат, и Вселенский Константинопольский Патриарх легкомысленно осудили Имя Божие и вырыли себе тот ров, в котором ныне оказалась вся поднебесная. Ибо этот нечестивый суд - главная причина, навлекшая гнев Божий  на вселенную.

Глава 26

Действия Вселенского Константинопольского Патриарха

Иоакима III

по отношению к Андреевскому скиту

            Во исполнение воли пантелеимоновских старцев поклонников Натальиных, поднесших шапочку золота Патриарху Иоакиму III, этот подкупленный духовный пастырь, вызывает к себе нашего новоизбранного игумена старца о. Давида на суд.

Глава 27

Рассказ о. Давида о Патриархе с собакой

            Когда я вошёл в келью Святейшего отца Патриарха, вижу его весьма широким. По обычаю монашескому сотворив молитву, я подошёл к нему сидевшему в кресле, и поклонился ему до земли, как подобает воздавать честь верховному пастырю. Поднявшись, я подошёл к нему для принятия благословения, но в то же мгновение из правого рукава рясы Патриарха выскочила собачка и с звонким лаем бросилась на меня. Моё сознание помутилось, я едва не упал, мысленно взмолился: “Господи, да где же я?” А собака оглушительно лаяла, рвала меня за полы рясы. Вошедший келейник святейшего Патриарха прикрикнул на собачёнку, и та быстро юркнула опять в рукав святейшего отца… Келейник успокоил меня говоря по-русски: “Не бойтесь, она не укусит”. Зная русский язык, келейник был у Патриарха переводчиком. “Я, - говорит о. Давид, - со страхом опять подошёл к Патриарху за благословением. Он меня благословил, а из рукава рясы  выскаливала зубы собака. Но на меня уже не бросалась, потому что рядом стоял келейник”.

            Мы поражены были рассказом о. Давида о приёме его Вселенским Патриархом. Каково же было духовное состояние у этого верховного пастыря - собачника, своим судом наткнувшегося на о. Давида, принявшего хиротонию во св. Горе Афонской, и по хиротонии подчинявшегося Константинопольской иерархии, в сан же архимандрита возведённого российским Синодом в дни его служения на Петербургском подворье, и потому подведомственного Российской иерархии? В силу этого Патриарх - собачник лишь запретил о. Давида в священнослужении, не считая его игуменом Андреевского скита, в адрес же всего нашего братства Патриарх ничего ему не сказал.

            После своего возвращения из Константинополя о. Давид хотел вернуться на уединение в свою келью св. Великомученицы Варвары в скитском саду. Но братство не отпустило его. Легкомысленных судов и незаконных запретов мы не признаём, от какой бы власти они ни исходили, ибо с признанием их и подчинением им принимается и богохульная ересь. Ополчение защитников славы Имени Божия составилось из братства Пантелеимоновского монастыря и нашего Андреевского скита. Центр этого ополчения  Божиим промыслом сосредоточился в Андреевском скиту. Со сменой игумена Иеронима братство Андреевского скита полностью освободилось от препятствий со стороны противной защите Имени Божия. Ни Ватопед, ни Протат, ни Вселенский Патриарх не могут возбранить нашей ревности о славе Имени Божия. Мы, русские, находимся в своей русской обители, в Андреевском скиту. Наши противники усиливаются ограничить нас в земных человеческих правах. Но вопрос, по которому судят нас человеки - вопрос Неба и Земли. И бренные человеки судят Славу Божию. Какая тварь дерзнёт остановить нашу ревность и наложить запрет защитникам славы Божией, поруганной ими? Злобные силы запрещали св. Апостолам, богопроповедникам, мученикам и исповедникам Христовым, запрещали власти земные, а они не послушали их, но немолчно провозглашали славу Божию, и в пртивление силам врат адовых в этом подвиге с радостью полагали свои души. Мы, иноки - имяславцы, пантелеймоновские и андреевские, защитники славы Имени Божия, призваны к тому же подвигу, и являемся продолжателями той же брани с вратами Ада.

            Примечание: подробное описание о вратах адовых читайте в конце истории.

            Видя, что на нас не воздействовали ни запрет протатской власти, ни Вселенский Патриарх, что мы являемся обличителями их нечестия, сатана посылает на помощь пантелеймоновским старцам диаволопоклонникам, могучего члена Российского Синода - архиеп. Антония Волынского, уже известного в нашей истории. Он имел для себя помощником во всём Сергия, архиеп. Финляндского. Эти два друга привлекают к своему согласию до половины членов Синода. Гидра имяборческой ереси выросла в такое могущество, что по мнению их, братство Андреевского скита не осмелится противиться такому величию духовной власти, когда сам русский Святейший Синод встал во главе его. Но на гордую их похвальбу они получают от пантелеимоновских иноков и от братства Андреевского скита ответ: “Всякую власть, восставшую на славу Божию, мы не признаём, отвергаем и не подчинимся ей до самой смерти”.

            Старцы - диаволопоклонники, как начальственная власть своей обители, часто созывали собор своего многочисленного братства, изощрялись во всяких хитрых и коварных лукавствах, употребляли лесть и обман, чтобы если не склонить, то уловить в имяборческую сеть исповедников Имени Божия; не скупились и на угрозы могуществом своей гидры. Но все изощрённые их действия разбивались как волны о несокрушимый камень православного исповедания защитников славы Имени Божия.

            Все попытки диаволопоклонников умиротворить братство своей обители на условиях еретиков имяборцев были тщетны. Эти жалкие старцы в своём падении совершенно потеряли рассудок, ибо можно ли мириться с диаволом, которому они поклонялись в образе Натальином, а ныне поклолняются ему хулой на Имя Господне, и служат ему в имяборческой ереси?! Возгоревшийся на св. Горе Афонской адский пламень угрожает поколебать  поднебесную…