Глава 28

О еретике игумене Иерониме

            В нашем сказании мы упомянули, что Иеронима, бывшего нашим игуменом мы из обители не изгоняли, но, по существующим на Афоне правам, просто сменили его впавшего в имяборческую ересь и предложили ему уйти на покой в Успенскую келью с церковью, в саду нашего скита, с полным обеспечением от обители. Но он отверг наше предложение и ушёл в квартиру на Карее, с целью раздувать пожар имяборческой ереси. В этой своей засаде, под видом изгнанника, его работа в утробе “гидры” была не меньшей чем  работа пантелеимоновских старцев - диаволопоклонников. Его клеветнические жалобы на братство Андреевского скита подвигали архиепископа Антония Волынского с синодской кучей к принятию решительных мер грозного характера, против нас - малого стада защитников  славы Имени Божия. плачущего еретика Иеронима, архиепископ Антоний Волынский пишет ему и всей еретической имяборческой “гидре” Афонской по адресу нашего Андреевского скита: “Что они там хвалятся, что их триста человек! Да хотя бы их было три тысячи, мы не пощадим их! Им три роты солдат и кандалы, вот и весь расчёт с ними. Молодых поженим, а стариков определим в богадельни!”

            Получив от лица Синода из Петербурга такое властное определение, радостное для них, грозное же для нас, еретики говорили нам:  “Какая тяжкая участь вас ожидает за ваше противление!” Да, на их взгляд, участь самая жестокая, а по вере нашей и по учению Христову, участь самая блаженнейшая, если Он Своими пречистыми устами изрёк: “Блаженны есте, егда поносят вам, и изженут, и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради. Радуйтеся, и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех”. Участь та же самая, которую улучили святые апостолы, мученики и исповедники Христовы.

Глава 29

Еретическое  имяборческое засилие в Синоде

            Еретическая куча Антония, архиепископа Волынского, состояла из семи членов Синода: 1-й - сам Антоний; 2-й - Сергий архиепископ Финляндский; 3-й – Владимир, митрополит Санкт-Петербургский; 4-й – Никон, архиепископ (Рождественский) без кафедры; 5-й - Евсевий, архиепископ Владивостокский; 6-й - Михаил, архиепископ Гродненский;  7-й - Агапит, епископ Екатеринославский.

            Таким образом, это семиглавие, выразило собою апокалиптического семиглавого зверя, о котором мы читаем в 13 главе Апокалипсиса; выразило, говорим, числом голов и злобою.

            Остальные же члены Синода Российской Церкви пребыли в благочестии, из них старейшие члены, митрополиты: Московский Макарий и Киевский Флавиан - были на стороне защитников славы Божией.

            Но, богохульное семиглавие по своей наглости и безстыдству оказывало давление на благочестивую сторону. И при том имело споспешника своему злочестию, в лице сильного и могучего обер-прокурора Святейшего Синода Владимира Саблера, который захватил полномочия в Российской Церкви, наподобие папы Римского. По своему религиозному происхождению он из западной лютеранской церкви, по принятии православия он Владимир, а по отчеству - Карлович. И этот немецкий выродок являлся самым высшим лицом в Святейшем Синоде, фундаментом богохульного имяборческого гнезда. Итак, каков состав этой кучи, таково и её действие. Так выросла адская гидра, открытая в видении благоговейному пустыннику, стоявшему в очереди за сухарями в нашем Андреевском скиту, о чём было сказано выше. Гидра эта - дракон, вышедший из Ильинского скита, из окаянной души “номинального Хрисанфа”, которая очаровала Афонский протат, Вселенского Константинопольского Патриарха Иоакима III  и,  наконец, Российский Синод, потому что куча архиеп. Антония действовала от имени Синода, несмотря на то, что большая часть его членов оставалась благочестивой. Куча именовала себя “Святейшим Синодом”.

            Если у нас на Афоне наше исповедание истины и защиту её, извращали, приписывали нам всякую неправду, то в России врата адовы обрушили на нас ещё больший груз лжи и клеветы. Для того чтобы уяснить в России афонский вопрос, мы, защитники славы Имени Божия: пантелеймоновские и андреевские, решили послать от нашего лица в Россию о. Антония (Булатовича). В первых числах марта 1913 года с болью сердца, он отбыл на подвиг в многомятежный мир с нашим молитвенным благословением.

            Из всех афонских обителей нашему андреевскому братству единомысленна была одна самостоятельная маленькая Благовещенская обитель на Карее, насчитывающая человек сорок братии, где с полгода проживал о. Антоний (Булатович). Только через эту обитель мы, имяславцы, отрезанные от всего мира, могли вести переписку с Россией и получать сообщения от о. Антония.

Глава 30

Филиппушка

            Филиппушка - Христа ради юродивый, в иночестве схимонах Филипп, родом грек, ростом подобен евангельскому мытарю Закхею “зело мал бе”. Филиппушкой именовали его насельники Афона по его младенческому нраву и высокому подвигу юродства. Он не имел где главы приклонить, его жилищем была вся Гора Афонская. Когда человеческая природа требовала сонного отдыха от постоянного скитальнического труда, он ложился на пути, на узкой дорожке Афонской, - все дорожки были вымощены мраморным камнем, - на таковом ложе и почивал сладким сном безприютный старец юродивый Филиппушка. Большие и малые змеи, которых на Афоне весьма много, не прикасались к нему. Шедшие караваны гружёных вьюками ослов, осторожно обходили Филиппушку, чтобы не толкнуть его копытцем. Македонские болгары, погонщики караванов, почитали Филиппушку и старались тихими шагами обходить его. В зимнюю пору, Филиппушка приходил в наш Андреевский скит, забирался в ясли ишаков, обогреваясь дыханием их, кушающих сено. Подвиг Филиппушки был весьма высокий. В мире он был владельцем трёх больших парусных судов, которые погибли в бурных волнах средиземного моря. Освободившись от суеты житейской, Филиппушка притёк в тихое пристанище земного удела Богоматери, на дивные подвиги Афонского иночества. Глупенький по внешнему виду, крошечный старичок в изорванной курточке македонского рабочего, которая была ему до самой земли, имел на голове старую валяную из шерсти Афонскую монашескую шапку - камилавку, летом и зимой ходил босой. Афонские насельники знали Филиппушку и достойно к нему относились, а для посещающих св. Гору Афонскую мирян, Филиппушка был объектом презрения. Своим подвигом он достиг благодатных даров, главный дар - прозорливства, проявляемый в действиях юродства, чем и приносил великую духовную пользу афонитам. Филиппушку весьма чтил и наш покойный старец игумен,  схиархимандрит Иосиф.

            В большие праздники, и по воскресным дням во время братской трапезы  войдя в трапезную, Филиппушка подходил к иеромонашескому столу, снимал свою старую шапку и по-гречески пел божественную песнь Богоматери “Достойно есть”, по пропетии старец - игумен давал ему стакан вина, порцию хлеба, а на хлебе - порцию рыбы. Воскликнув“Евхаристо!” (по-русски значит “благодарю”), Филиппушка выходил из трапезы.

            По примеру своего предшественника Иероним также почитал Филиппушку до своего падения в ересь, и так же угощал его. Но от праздника Божией Матери 19 ноября 1912 года, когда Иероним сбежал на “метоху”, блаженный Филиппушка был нами забыт, и мы не видели его до дней смены игумена еретика. Когда Вселенский Константинопольский Патриарх Иоаким вызвал в Константинополь нового игумена о. Давида, тогда явился и Филиппушка. Он пришёл в трапезу, по обычаю пропел “Достойно есть”. Отца игумена за иеромонашеским столом не было, вместо него стакан вина, хлеб и рыбу подаёт другой. Филиппушка с омерзением толкнул рукой стакан с вином и хлеб с рыбой, всё это упало на пол. Подавший угощение Филиппушке, был иеродиакон, сторонник еретика Иеронима.

            Вслед за этим, такую же порцию угощения подаёт Филиппушке иеромонах - имяславец о. Викентий, защитник Славы Имени Божия. Филиппушка с любовью взял угощение, выпил вино, покушал хлеб с рыбой, воскликнул: “Евхаристо!”, - и пошёл от иеромонашеского стола, смотря на иконы святых, которые были на стене по всей стороне трапезной, сжал свою руку в кулак и, потрясая кулаком каждому лику св. угодников Божиих, восклицал: “Оксу! Оксу! Оксу!”- оксу, по-русски, значит “Пошёл вон! Пошёл вон! Пошёл вон!” Этим действием Филиппушка изгонял святых угодников Божиих, а потом у трапезных врат так быстро упал на землю, как будто кто-нибудь повалил его, и от порога трапезной лёжа катился до самых Святых ворот обители. Это пророческое, иносказательное действие Филиппушки предрекало запустение св. Горы Афонской. Оксу, оксу,  оксу, то есть, пошёл вон - пошёл вон - пошёл вон, и угроза кулаком означают изгнание Афонских святых в лице защитников Славы Имени Божия. Как Филиппушка лёжа катился от порога трапезной до Святых врат обители, так и нас покатили с Афона архиереи земли русской.

            Отвержением угощения из рук еретика иеродиакона Филиппушка показал гнусное нечестие имяборческой ереси. А принятие угощения из рук исповедника Имени Божия с любезным восклицанием: “Евхаристо”, означает единомыслие Филиппушки с исповедниками Имени Божия. Спустя несколько месяцев предсказание Филиппушки исполнилось буквально.

Глава 31

«Куча» архиеп. Антония Волынского

            Название “куча”  архиепископа Антония Волынского мы берём из церковных богослужебных песнопений св. равноапостольному Князю Владимиру 15 июля: “Божественною силою, ты, благоверный Княже Владимире, возмогая перуна (идола), кучу бесовскую сокрушил еси» (см. 3-ю песнь 2-го канона св. Князю Владимиру).

            И вот, как в идоле Перуне гнездилась куча бесов, подобно сему, а вероятней всего, та же самая куча пронырила в русский Святйший Синод и снова возникла в лице Волынского номинального архиерея Антония, и его семиглавого скопища.

Глава 32

О личности о. Антония Булатовича и клевете на него

            Посланный нами в Петербург иеросхим. о. Антоний Булатович в письмах к нам сообщал, что в засилье Синода не ожидается перемены в пользу славы Имени Божия. Мало того,  на о. Антония, под действием иеронимовых агентов, куча стала возводить клевету, якобы о. Антоний, домогаясь в Андреевском скиту игуменства, изгнал Иеронима. В опровержение этой наглой клеветы выступили: Князь Орбельяни член Государственного Совета, и родная Матушка о. Антония генеральша Булатович. Они обуздали “кучу”, указав, что о. иеросхимонах Антоний, в мире блестящий офицер лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка, ради любви к Господу оставил блестящую военную карьеру и уединился в келейный затвор тихой монашеской обители. Если же находясь в славном военном мундире он уклонился от высоких генеральских чинов, мыслимо-ли допустить, чтобы, находясь в монашеской смиряющей рясе, он добивался каких то преимуществ среди людей, отрекшихся от всего земного?! Куча язык прикусила, но злобой не утихла.

Глава 33

Призвание о. Арсения на апостольскую деятельность

            На пятой неделе Великого Поста на Афон прибыл знаменитый синодальный миссионер схиигумен о. Арсений, старец под девяносто лет. Он был уполномочен Синодом уяснить нам вопрос об Имени Божием, и водворить мир между спорящими сторонами в обителях св. Горы Афонской.  Остановимся на краткой биографии этого старца.

            По происхождению он из семьи духовного звания. Проходя курс Духовной Семинарии, своим необыкновенным талантом постижения богословских наук и даром слова он привлёк к себе внимание начальствующих семинарии, которые решили определить его в Духовную Академию на казённый счёт.

            На последнем выпускном экзамене, когда он высоким богословским словом и усладительной речью привёл в восторг всё начальство и присутствующих, инспекция Семинарии, во исполнение его заветного желания, определила продолжать ему духовное образование в Духовной Академии. Но молодой студент всем присутствующим на экзамене решительно заявил: “А в Духовную Академию учиться я не пойду, потому что там преподаётся западное богословие. Чтобы сохранить в себе дух восточного православия и не повредить себе западным познанием, я решительно отказываюсь от академической чести”.

            При его решительном и твёрдом характере просить и убеждать его никто не отважился. С тем и вышел он с выпускного экзамена Духовной Семинарии.

            У него было призвание к монашеству. Святая Гора Афонская своим безмолвием и совершенством иноческого духа, ещё в бытность на скамье семинарской, привлекала его внимание. Не много дней спустя после окончания семинарии он предпринимает путешествие на Афон. Обозрев святые обители его, он остановился в монастыре св. Великомученика Пантелеимона, братство которого в те дни возглавлялось и руководилось высоким, по благочестию и подвижничеству прозорливым старцем-игуменом, духовником братства. К радости молодого студента братство этой знаменитой русской обители с отеческой любовью приняло его в чин новоначального послушника.

            Изумительно успешно на глазах внимательного молодого студента росла числом эта обитель. Привлекаемые высоким чиноположением в ней ревнители монашества один за другим пополняли братство почти с каждым прибытием парохода из России. Строгая уставность, благоговейный дух придавали премирный, неземной вид во всём порядке братства обители. Продолжительность уставных церковных богослужений не утомляла, а пленяла посетителей. Вот в какой райский цветник поселился наш молодой блестящий студент семинарии, отказавшийся от всех земных преимуществ! Мирское имя его нам неизвестно.

            Современным поселению студента в этот райский цветник является поступление в него и других молодых послушников. Из числа которых 20 человек были посланы благочестивыми старцами на Кавказ строить Новый Афон.

            Молодой студент, по отбытии на Кавказ товарищей, не мог удержать порывов своего духовного таланта, влекущего к апостольскому служению Церкви, в звании проповедника. Ради этого, испросив у благочестивых старцев отеческое благословение, он отбыл в Россию, и поступил в Миссионерское Училище, которое блестяще окончил и был возведён в звание синодального миссионера.

            Потрудившись некоторое время на этом поприще, не удовлетворённый обладанием проповеднического таланта лишь в самом себе, он загорелся ревностью размножить его и на других, желавших потрудиться на поприще проповеди слова спасения, во славу Божию.

            Вблизи Петербурга находился запустелый бедный Воскресенский монастырь. Отец Арсений испросил его у св. Синода с условием восстановить его и основать в нём миссионерское училище. К такому благому начинанию св. Синод отнёсся с большим вниманием и уважением, одобрил и разрешил ему осуществлять это благое  намерение.

            Трудясь на монастырском поприще, согласно требованию самого  положения и внутреннего устройства, он принимает постриг в монашество с именем Арсений.

            Вслед за этим Св. Синод возвёл его в священный сан иеромонаха и утвердил его в должности строителя монастыря. В этом сугубом миссионерском и монашеском труде во славу Божию наглядно споспешествовало и Божие благоволение. Так что весьма в краткое время, при содействии благотворителей, тепло отнесшихся к его высокому начинанию, был воздвигнут им благолепный, большой соборный храм, жилищные братские корпуса, здание миссионерского училища, наконец, самая обитель обнесёна высокой оградой.

            Св. Синод достойно оценил подвижнические труды молодого строителя, обновлённую трёхклассную обитель возвёл в первокласную степень, а строителя - в сан игумена.

            В эту обитель стали стекаться желающие иночествовать в ней ревнители миссионерского призвания, отдавая себя под духовное руководство её основателя и учителя игумена - миссионера. В дальнейшем обновлённый Воскресенский монастырь процветал и возвышался, оправдывая своё назначение служения Церкви Христовой, выпуская новых проповедников Слова Божьего, воспитанных мужем апостольского духа, каким был о. Арсений.

            Но если он действительно духа апостольского, то и ему надлежало пройти путь апостольского крестоносца и завершить его венцом исповедничества.

Глава 34

Борьба о. Арсения с фарраровцами

            Послужив, некоторое время, Церкви Божией в своей обители, мирно и покойно, в трудах воспитания новых проповедников Слова Божьего, ему встретилась в России книга: “Жизнь Иисуса Христа”. Её автор, английский архидиакон Фаррар. Книга богато иллюстрированная художественными картинами, переведёна с английского православным священником П. Фивейским.

            Эту книгу св. Синод одобрил, и рекомендовал каждой христианской семье иметь её “настольною», - чтобы все изучали её и питали ею свои души.

            Просматривая эту книгу, о. Арсений к ужасу своему встретился лицом к лицу со своим врагом, а точнее, - с врагом Православия, из-за которого он отказался учиться в Духовной Академии. Этот враг - “ЗАПАДНОЕ БОГОСЛОВИЕ”, в духе которого, собственно, и сочинена эта книга. В пятидесяти двух листах её содержатся богомерзкие ереси и тяжкие хулы на святую православную веру. Ужаснуться и содрогнуться было от чего, ибо сам Св. Синод похвалил эту книгу, благословил православным христианам изучать и отравлять ею свои души. Как миссионер,  проповедник, учитель, наставник и страж веры православной, о. Арсений вознегодовал на допущенное Св. Синодом не православное издание. Он немедленно явился в присутственное место заседания Св. Правительствующего Синода и заявил протест, требуя немедленного запрещения и уничтожения этой книги. Св. Синод в полном своём составе заволновался. Первоприсутствующим в Синоде был тогда митр. Антоний Санкт-петербургский, с которым и вступил в прения о. Арсений. Митр. Антоний повелел о. Арсению замолчать перед властью Синода. Но страж веры Христовой и чистоты Православия молчать и повиноваться допущенной Синодом пагубе отказался и вышел из присутственного места Синода с обличениями и требованиями истребить еретическую книгу Фаррара.

            Митр. Антоний не раскаялся и не изменился и оставил в силе распоряжение распространять эту еретическую книгу.

            С этого времени в своих проповедях верующему народу о. Арсений стал ревностно говорить о пагубности книги Фаррара. За такую смелость проповедника веры митрополит Антоний  в согласии с некоторыми членами Синода осудил о. Арсения на 18 лет заключения в Суздальской крепости. Распрощавшись с братией обновлённой им обители и с учениками - миссионерами, о. Арсений безропотно пошёл на страдания за истину. Тем и закончились миссионерские труды знаменитого проповедника и основателя миссионерского училища в Воскресенском монастыре, им же обновлённом и возведённом в первокласную степень.  Великий светильник Православия отец  Иоанн Кронштадтский был постоянным членом Св. Синода. Когда о. Арсений уже был заключён в крепость, о. Иоанн взялся за пересмотр книги Фаррара, и тоже ужаснулся её пагубности. Он написал письмо заключённому страдальцу о. Арсению, с которым был в большой дружбе. В своём письме дорогой Батюшка, Иоанн писал:

            “Дорогой брат, всё время я занят бранью с графом Львом Толстым, и не имел досуга проверить книгу Фаррара. Узнав причину твоего заключения, я взялся за неё, и в ужас пришёл от содержания этой пагубной книги. Но теперь уже поздно, ты заключён на долгий срок, книга же Фаррара разошлась по рукам, отравляя души неопытных читателей рядом ересей и богохульств”.

            Когда о. Арсений в 1913 г. был уже среди нас на Афоне то говорил, что Петербургский митр. Антоний был шестой ложи массон. Вот как проныривает сатана в недра Церкви, одевая волков в овечью кожу.

            Царь заступился за о. Арсения несправедливо наказаннном Св. Синодом и  восемнадцатилетнее заключение в крепости ему отбывать не пришлось, он возвратился в свою Воскресенскую обитель на покой. На его месте игуменом был другой и иного духа, но остались ещё некоторые братья из его учеников, обрадованные его возвращению, а вместе и скорбящие об устранении его от игуменства. Основанное им миссионерское училище в этой обители со дня его ареста закрылось навсегда. Святейший Синод предложил ему восстановить училище и продолжать обучение и воспитание миссионеров. Но утомлённый долговременными интригами и  заключением о. Арсений отказался. Он лишь продолжал миссионерскую деятельность и являлся неодолимым поборником всякой неправды, и проявил себя ревностным патриотом, силою слова обуздывая страстные порывы нарушителей государственного покоя.

            В 1908 году 20 декабря почил о Господе о. Иоанн Кронштадтский, друг и духовный брат о. Арсения. Проводивши его в загробный мир, о. Арсений и сам почувствовал близость своего переселения… Он возжелал закончить дни своей многотрудной жизни на Святой Горе Афонской, где ещё в молодости по окончании семинарии положил начало своему монашеству, и умереть в земном жребии Божией Матери, в защиту и славу Которой он ревностно потрудился в дни брани против книги Фаррара, в которой тяжко хулится воплощенный Сын Божий и Приснодевство Богородицы. За защиту, чистоту и святость православия о. Арсений и понёс свой тяжёлый исповеднический и страдальческий крест.И стал он усердно умолять Царицу Небесную, да сподобит его закончить земное поприще в Её земном уделе. По его личным рассказам в беседе с нами, положив на Афоне начало своему монашеству, он всё время своего проповеднического служения св. Церкви Христовой, и в дни страдальческого заключения, всегда хранил в памяти св. Гору Афонскую. Он мысленно переносился к тем, давно минувшим дням, когда всечестные старцы славной Пантелеимоновской обители напутствовали его своим отеческим благословением на труды апостольские в России. Живые в памяти те минувшие дни,  духовная высота тех благочестивых старцев в духовных чувствах сердечных манили и влекли утруждённого о. Арсения закончить на Афоне свой земной путь.   Молясь об этом Царице Небесной, он подал в Синод прошение разрешить ему уехать на св. Гору Афонскую.   

            Дивный промысел Божий призывает Своего раба на Афон в самое нужное для него время. В эти дни имяборческая ересь была там в самом разгаре, вторглась во Святую Гору Афон царица погибели, о чем ещё в 1813 году предсказывал являвшийся из загробного мира Преподобный Нил Мироточивый. В это время, через сто лет, и надлежало быть на св. Афоне мужу ревности апостольской отцу Арсению. Имяборческая ересь явилась самым гнуснейшим ядром царицы погибели (см. 2-е примечание в конце истории).

            Имяборческая ересь началась в 1911 году, через три года после кончины отца, Иоанна Кронштадтского, из-за его же высокого молитвенно-богословского славословия Имени Спасителя: “Имя Божие есть Сам Бог.”

            Выразить эту истину и славу Имени Божия в наши дни мог только истинный молитвенник и богослов, каким и был наш приснопамятный добрый пастырь о. Иоанн Сергиев Кронштадтский, друг и духовный брат о. Арсения.

            По своему служению в звании синодального миссионера, вращаясь в синодальном кругу о. Арсений об Афонском волнении слышал, но не знал сущности спорного вопроса – его корней и причин, которые тщательно скрывались от православного мира. Архиепископ Антоний Волынский, в услугу афонским старцам диаволопоклонникам, по своему злонравию извращал истину в вопросе об Имени Божием, обливал нас грязью, говорил, что Афонские монахи-имяславцы – мужики-  лапотники,  проповедуют Имя Божие четвёртым лицом Божиим вместо Св. Троицы. Поэтому имяславцы страшные еретики. Ещё клеветали, будто бы имяславцы - пантеисты т. е. многобожцы, обожествляют звуки и буквы Имени Божия. Вся эта сатанинская грязь изливалась на нас имяборческим засильем в Синоде. Хотя большая часть членов Синода была благочестива, но не могла противостать наглости кучи Антония Волынского. В защиту имяславцев выступил Еп. Саратовский Гермоген, но его немедленно исключили из состава Синода и заключили в Жировицкий монастырь со строгой изоляцией, под надзор настоятеля того монастыря. Но даже эту проделку над еп. Гермогеном куча извратила. Куча в золотых митрах творила всякое беззаконие. О. Арсению не довелось  расследовать и узнать правду об Имени Божием, он знал только то, что говорила куча. Когда же он подал прошение уйти на Афон, куча приняла это прошение и была довольна в надежде, что от лица Синода, силой своего слова бывший синодальный миссионер добьётся прекращения спора об Имени Божием и наведёт порядок в двух русских обителях.

Глава 35

Прибытие о. Арсения на Афон.

            Наконец о. Арсений достиг своей цели, прибыл в св. жребий Божией Матери в Гору Афонскую с тем, чтобы здесь умереть и войти в сонм всечестного монашества Св. Горы Афонской в непосредственное игуменство Царицы спасения. Прошли десятки лет с тех пор, как его, молодого студента Духовной Семинарии, в чине афонского послушника всечестные старцы Пантелеимоновской обители напутствовали отеческим благословением на труды апостольского служения св. Церкви Христовой. Теперь, после апостольских трудов, убелённый сединами глубокий старец опять в той же обители св. Пантелеимона, дабы упокоиться рядом с могилками старцев, благословлявших его на апостольское служение в России.

            На берегу св. Горы Афонской, с парохода его встретили старцы, начальники монастыря св. Пантелеимона, которые, при тогдашнем отъезде его в Россию были послушниками того же монастыря. Узнавши друг друга, они в восторге и духовной радости заключились в братские объятья.

            О. Арсений был старше их по возрасту и поступал в обитель раньше их. Они воздали прибывшему гостю достойную честь, как старшему себя, и дали ему на архондарике, (монастырской гостинице), самый лучший покой.

            Отдохнувшего о. Арсения, старцы пригласили в свой начальнический кружок, в особой зале архондарика, принять участие в дружеской трапезе, во время которой со слезами на глазах они начали изливать дорогому гостю постигшее русское монашество Горы Афонской искушение.Они говорили: вот появились еретики - имяславцы, которые в св. Троицу ввели четвёртое лицо, исповедуя не Троицу, а четверицу, т.е. Имя Божие почитают четвёртым лицом Божества. Половина нашего Пантелеимоновского братства заражена этой ересью, а в Андреевском скиту - всё братство погибло, игумена Иеронима изгнали из обители за то, что он не принял имяславческую ересь. И прочее другое старцы-начальники выплакивали отцу Арсению. И добавили: самый центр ереси сосредоточился в  Андреевском скиту, из которого происходит вся сила зла.

            О. Арсений услышал от своих товарищей то же самое, что и в Синодском кругу в Петербурге рассказывали ему. В своей ревности он вознегодовал на ересь имяславцев, обличить которую при полномочии от власти Синода он счёл своим долгом в надежде вразумить невежд монахов Андреевского скита  грубых, необразованных лапотников, (так злословили и поносили нас и афонские старцы идолопоклонники, и куча Синодская).

            Знаменитый миссионер - проповедник, замечательно обладавший даром знания Божественного Писания и силой слова, о. Арсений был уверен, что поразит ересь, вразумит заражённое ересью Андреевское братство, примирит с игуменом Иеронимом, и к Святой Пасхе этого страдальца-изгнанника введут обратно в обитель. А после этого и половина Пантелеимоновской братии, заражённая имяславческой ересью, раскается и в обитель вернутся мирный строй и благодушие. Своим предполагаемым планом действий о. Арсений утёр слёзы своих товарищей.

            Приезд на Афон о. Арсения совпал с приближающейся Пасхой. Поэтому, чтобы ознаменовать свой приезд поражением имяславческой ереси, наведением мирного строя в русском монашестве св. Горы Афонской, о. Арсений решил к делу приступить немедленно, чтобы Святую Пасху встретить всем в мире и любви.

            Старцы диаволопоклонники в радости ликовали о предполагаемом успехе, лобызали руки примирителя и с пожеланием удачи отправили его в Андреевский скит. Никто из них, конечно, не решился сопутствовать миротворцу, ибо знали, что Андреевский скит никого не принимает, кроме прибывающих из России поклонников - богомольцев, от тринадцатого января накрепко закрыв врата своей обители.

            О. Арсений прибыл к  нам в Андреевский скит в Вербное Воскресенье в сопровождении своего келейника-послушника. Мы знали проповеднические труды и глубоко уважали этого знаменитого миссионера.

            По прибытии к нам, после вечерни о. Арсений произнёс поучительное слово  о высоте и глубине Божественного Писания, прикасаться к которому и толковать по произволу необразованного ума не должно, но только по руководству св. отцов Церкви поучаться в нём. На другой день, в Великий Понедельник, после повечерия о. Арсений вторично выступил с поучительным словом о Божественном Писании и подвёл речь к тому, что мы, по своему невежеству, извлекли из Божественного Писания пагубные понятия об Имени Божием и возвели Его в четвёртое лицо Божие. Отец Арсений, положительно не зная сути дела и причин возникшего вопроса об Имени Божием, держался стороны, враждебной истине. Он знал только то, что говорила ему в Петербурге Синодская куча и что сама гидра – старцы-диаволопоклонники, - по прибыти его на Афон выплакивала ему, умоляя помочь разделаться с ненавистными имяславцами в Андреевском скиту.

 Подводя конец своему слову обращённому к нам, о. Арсений заявил о своём полномочии от власти св. Синода раскрыть гибельность нашего заблуждения, привести нас к примирению с изгнанным игуменом Иеронимом, испросить у него прощение и с честью ввести о. игумена в обитель, чтобы наступающий праздник св. Пасхи праздновать в мире и любви древнего иночества св. Горы Афонской.

            При этих заключительных словах, к старцу проповеднику подошли два наших старших отца, защитники славы Имени Божия с протестом его решению, и указали ему, что не зная сути вопроса, не выслушав другую сторону, он решился на действия не приемлемые для нашей стороны.

            Но о. Арсений не стал слушать наш протест и решительно заявил: завтра, в Великий Вторник, идём к мученику-исповеднику игумену Иерониму, и введём его обратно в обитель. С этими словами он спустился с амвона и направился к выходу из собора в свой номер на архондарик - гостиницу. К нему подошли ликующие старцы имяборцы, сторонники Иеронима, взяли его под руки, и как архиерея повели к выходу на паперть собора, целовали его руки, выражали благодарность ему за властное поучительное слово и за решение вернуть в обитель игумена Иеронима.

Глава 36

Чудесное вразумление о. Арсения

Опускаясь по ступеням паперти собора, о. Арсений хотел что-то сказать старцам, сопровождавшим его под руки, но язык не повиновался ему. Снова и снова с усилием напрягаясь, о. Арсений хотел что-то сказать, но язык замер. Несколько минут тому назад проповедник с присущей ему миссионерской ревностью произносил обличающую имяславцев речь. А теперь, непонятно почему, язык проповедника связался и уста замкнулись. Удивлённые старцы-имяборцы довели его в архондарик до номера. Онемевший о. Арсений вошёл в свой номер и заперся внутри его на ключ. Старцы-имяборцы были в недоумении, почему он не ответил им, и ушли в свои кельи. А мы, имяславцы, крайне им огорчённые, узнали, что проповедник лишился языка, который говорил неправду. В Великий Вторник после утрени, старцы-имяборцы, накануне сопровождавшие о. Арсения под руки, пришли в его номер, проведать его.

            По древнему монашескому уставу всякий, пришедший, посетить кого  нибудь из братии, стучась в дверь должен произнести: “Молитвами св. отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас”. Брат, хозяин кельи отвечая: “Аминь”, открывает дверь и принимает посетителя. Но имяборцы, поправшие сятое Имя Господа Иисуса Христа, отвергли и этот древний обычай, молитвенный устав для приходящих посетителей, стучатся в дверь по мирскомуобычаю, без молитвы.

            С такой дерзостью старцы-имяборцы подошли и к номеру о. Арсения и постучались, без молитвы. О. Арсений открыл дверь, но, увидев вчерашних старцев, сопровождавших его из собора до номера, быстро закрыл дверь на ключ. Минут пять, постояв около двери, старцы постучались вторично. О. Арсений снова открыл дверь, и опять увидев их, закрылся. Старцы в недоумении постучались в третий раз. Но открыв дверь и увидев их о. Арсений быстро закрылся. В недоумении переглянувшиеся друг на друга старцы ушли.

            За ними наблюдал старец заведующий архондариком. Он видел, какими ликующими вчера эти старцы вели под руки проповедника, а сегодня он трижды не принял их. Ведь они с нетерпением ожидали утро, чтобы торжественно идти за Иеронимом, и рукою полномочного синодального посланца, заслуженного знаменитого проповедника-миссионера ввести его в обитель, что и был намерен совершить миротворец; но вдруг, такая резкая перемена: ликующих старцев-имяборцев о. Арсений даже не допустил в свой номер. О том, что о. Арсений не принял еретиков-имяборцев нам сообщил вышеупомянутый старец заведующий архондариком, который был имяславцем.

            Тогда пошли к о. Арсению наши старшие защитники славы Имени Божия, протест которых вчера в соборе он отверг, и был намерен мирить нас с Иеронимом. Они подошли к номеру о. Арсения, сотворили обычную Иисусову молитву посетителей и постучались в дверь. О. Арсений не ответил обычное “Аминь”, потому что язык его был связан, он стал немым. Как некогда пророку Захарии, родителю, Иоанна Предтечи, архангел Гавриил за неверие связал язык (Лук. 1-20), так связался и язык проповедника о. Арсения, говорившего вчера неправду. Но неправда его была по неведению, и онемение языка его явилось к большей славе Божией и в утверждение правоты защитников славы Имени Господня.

            Открыв дверь пришедшим имяславцам, о. Арсений с умилением в лице, обливаясь слезами раскаяния, знаками и жестами рук показывал: “Я с вами, я с вами”, и сразу  же язык его развязался и он заговорил: “Я с вами, я с вами, и за вас, за вас”. На столе лежала раскрытая Библия. Указывая на неё рукой он говорит: “Читайте в книге пророка Иеремии”: “Сия глаголет Господь: да не внидеши, в дом их пирный, ни да ходиши плакати, ниже да рыдаеши их, понеже отъях мир Мой от людей сих, рече Господь, милость и щедроты” (Иер. 16, 50).

            По прочтении этих слов Библии о. Арсений уже вполне ясно заговорил: “Остаюсь с вами, к Иерониму не пойду” - и рассказал о себе следующее.

            “Вчера после моей речи к вам, при выходе из собора вдруг связался мой язык. Замкнувшись на ключ в этом номере,  не ощущая в себе никаких телесных недугов, я онемел. Намеревался умиротворить вашу обитель возвращением игумена Иеронима, а сам и слова не мог произнести миротворного. Я стал молиться, да минует меня сие небывалое искушение. Но и самая молитва через отупение ума сухая и бессердечная и   был я уверен, что она не возносится к Богу, но замирает во мне. По моему миссионерскому служению, всё Божественное Писание содержится в моей памяти. Но, в постигшем меня искушении утратилось во мне и это дарование, как будто я никогда не читал Библию. Я растерялся как лишённый рассудка. Это волнение и сотрясение моего духа было не минутное, а в течение всей ночи. Я подумал: откуда и за что на меня такая казнь?! Наконец, пришла мне здравая мысль: вчера в соборе сказав свою речь, я отверг ваше обращению ко мне, не стал слушать вас и утвердился в одном желании - утешить скорбящего, преогорчённого, изгнанного игумена Иеронима возвращением его в обитель и тем утешить плачущих о нём старцев, сопровождавших меня из собора. Не заключалась ли в моём решении причина моего онемения? Припоминая обстоятельства вашего обращения ко мне с  неотразимым протестом, я всё-таки упорно настоял на своём намерении. Уж не согрешил ли я этим? И тут же родилась во мне мысль: “Открой Библию и читай!” Библия лежала передо мной на столе.  Когда я открыл её, мой взор упал вот на эти строки повеления Божия и я вознамерился неукоснительно исполнить волю Божию: не ходить к Иерониму, не утешать противников Божиих. Этим и выяснилась причина моего онемения, как чудесное вразумление Божие. Я раскаялся в неправильном своем намерении и, утвердившись в благом его изменении, почувствовал, как воссияла моя мысль. Духовная радость и молитвенное умиление овладели мною. И начал я изливать благодарение Господу Богу за то, что Он не допустил мне упасть в ров погибельный. Теперь я остаюсь я вами, до самой моей смерти.”

            Итак, о. Арсений был чудесно вразумлён и утверждён в истине, как и о. Антоний (Булатович). - О. Антоний книгой, подаренной ему о. Иоанном Кронштадтским, а о. Арсений - Самим Богом через пророка Иеремию. Ибо глаголы: “Да не внидеши в дом их пирный, ни да ходиши плакати...” – повелительные и вразумительные глаголы Самого Бога пророку Иеремии. Из 16-й главы книги Иеремии видим, что имяборцы тождественны древнему развратившемуся Израилю, падшему в идолопоклонство. Эта тождественность и была открыта о. Арсению для его вразумления.

            То, что совершилось над всечестным старцем, известным и знаменитым миссионером о. Арсением, - есть величайшее чудо и знамение для всей Церкви Христовой в вопросе об Имени Божием. Это чудо поражает и изобличает имяборческую ересь хулителей Имени Божия. А нам, защитникам славы Имени Господня, имяславцам - во свидетельства нашей правоты перед Вселенской Соборной Апостольской Церковью.

            Этот вопрос, поднятый на Св. Горе Афонской, коснулся всего неба и земли, ибо в Имени Божием имяборцами хулится Сам Именуемый Владыка неба и земли. Всё безбожное еретическое сонмище, пантелеимоновские старцы-диаволопоклонники со своими сообщниками и синодальная куча Антония Волынского лукавым обманом и клеветой ввели в заблуждение престарелого проповедника миссионера. Желая употребить его как своё орудие они вознамерились выполнить своё желание - придавить ненавистных им имяславцев, защищающих славу Имени Божия.

            В это же утро Великого Вторника, узнав от пришедших к о. Арсению старших наших отцов коренную причину возникшей брани, он сказал им: “Сегодня после повечерия буду говорить слово в защиту славы Имени Божия”. Лицо о. Арсения сияло радостью. И отцы ушли от него, так ккак он нуждался в отдыхе после тяжёлых переживаний прошлой ночи.

Глава 37

О. Арсений на службе имяславию

            О. Арсений пришёл в собор к Великому повечерию и стоял в святом алтаре. По отпусте повечерия он вышел на амвон для произнесения слова. Всё наше братство приблизилось и окружило его. Обратившись к святому алтарю и помолившись, о. Арсений по обычаю стал к нам лицом и ознаменовав себя крестным знамением,  произнёс: “Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа”. Мы ответили: “Аминь”. Затем, обозрев нас умиленным взором и обняв своею любовью всё наше собрание, он сказал:

            “Честнейшие отцы и братия, начиная слово во славу Имени Божия, начинаю его покаянием. Припадаю к Господу Богу моему, ведающему наши сердца и утробы, приношу искреннее раскаяние за вчерашнее слово и молю Его благостыню, да простит мне милостиво это моё согрешение. Говорил я вчера слово по неведению истины дела, и положил намерение выполнить данное мне порученное по воле власти земной. Но власть небесная, надзирающая все наши пути, возбранила и не допустила меня до совершения противобожного насилия, и чудесным вразумительным знамением на мне - внезапным связанием моего языка, глаголавшего неправду, просветила и уяснила мне истину. Уразумев истину Откровением Божиим, всем моим существом я тот час же я обратился к ней, и молю Бога о прощении содеянного вчерашнего греха, по моему неведению, а вместе с тем приношу благодарение Богу, что не попустил мне пасть в бездну погибели – в ересь имяборческую. И вас, дорогие мои честнейшие отцы и братья умоляю, простите мне нанесённое вам вчера моим невежеством оскорбление и огорчение словом и намерением“.

            И отступив назад два шага, о. Арсений падает на оба колена и смиренно кланяется до земли всему нашему братскому собранию. Все мы, тронутые до слёз его глубочайшим смирением и раскаянием, умиленно ответили ему: “Бог да простит тебе, честнейший отче!” Встав с колен, старец-проповедник о. Арсений и сам с умиленным плачем, обращается к нам с просьбой:

            “Теперь, честнейшие отцы и братья, прошу вас принять меня в ваш исповеднический лик, в число вашего ангельского ополчения в защиту славы Имени Божия. От вас никуда не пойду, умру с вами в исповедании Имени Божия. С самого момента моего чудесного вразумления прошлой ночью, я уже имяславец !”

            Речь о. Арсения во славу Имени Божия, на радость и утешение наше, длилась более часа. Закончилась она строгим обличением еретиков-имяборцев, которые стояли в злобном ожесточении  и нераскаянности, с мрачными и суровыми лицами.

            Наконец, вопреки вчерашнему решению: к Пасхе ввести Иеронима в обитель, - о. Арсений, во исполнение канонических правил о несообщении с еретиками, предложил нам немедленно отделить еретиков–имяборцев от нашего братства. В трапезной выделить для них отдельный стол, отдалённый от православных исповедников Имени Божия, не приветствовать их, и не принимать от них приветствий с праздником св. Пасхи. Ибо, по учению св. Апостола Иоанна Богослова: “Глаголяй ему (т. е. еретику. - Сост.) радоватися, (т. е. приветствие. - Сост.) сообщается делам его злым» (2 Ин. 10-11). А так же дать им отдельный храм, а в собор не допускать.

            На другой день, в Великую Среду утром, наши старшие отцы определили дать еретикам  большой храм свт. Иннокентия Иркутского. Нам было очень жалко уступать им на осквернение эту святыню, но чтобы не ожесточить их не в меру, по снисхождению к заблудшим, бывшим нашим братьям, мы были вынуждены уступить.

            В Великий Четверток во всех афонских обителях после Божественной Литургии над всеми иноками совершается Святое Таинство Елеосвящения, к которому приходят из своих уединений пустынники и даже монастырские рабочие - миряне.

            Это таинство совершали и еретики имяборцы в отведённом им храме.  В ночь, с Четверга на Пятницу, они  обычно совершали двенадцать Евангельских чтений.

            Один из прибывших из России к Пасхе паломник, не разумея нашего спорного дела, вышел из собора на паперть во время чтения часов Страстного Пятка. Увидев горящие свечи в храме свт Иннокентия, в котором служили имяборцы, пошёл туда помолиться. Этот храм - на третьем этаже Инокентьевского корпуса. Открыв дверь храма, и переступив порог, он поспешно выбежал обратно. Закрыв лицо руками, он возвращался в собор. Встретившись на паперти с соборным екклесиархом, он испуганно говорит: “Что это делается у вас в том храме?” Видя испуг паломника, экклесиарх, в свою очередь, спросил: “А что такое?” Паломник отвечает: “Там такой смрад, как от трупа разложившейся собаки, зловоние наполняет внутренность храма, в котором копоть и мрак, что там делают монахи, - я не успел рассмотреть, но немедленно выбежал из того храма”.

 Экклессиарх не стал объяснять этому паломнику о положении того храма. Этот случай указал на мерзость еретического служения имяборцев. Но промыслительно указано не через кого-либо из наших имяславцев, дабы это не вменилось в клевету и вымысел православной стороне, но через мирянина - богомольца, только что прибывшего из России и ничего не знавшего о нашем спорном вопросе. Экклесиарх сказал ему только одно - чтобы не ходил в тот храм.

            После Пасхи еретикам-имяборцам дали другой, небольшой храм на кладбище, во имя Святителя и Чудотворца Николая, вне центра обители. А большой Иннокентьевский храм после выхода из него имяборцев освятили по чину “На отверзение Церкви от еретиков осквернившегося”.