Глава 48

Приезд архиеп. Никона на Афон

            В 1913 году в дни праздника св. Троицы приехал на Афон архиеп. Никон. Самое следование и прибытие на Св. Гору Афонскую этого посредника и примирителя спорящих сторон не обычным путём

Член св. Синода архипастырь Русской Православной Церкви, чтобы самым образом появления своего воздействовать на противную сторону более устрашением, нежели святительским увещанием, прибыл к Афону на военном канонерском судне “Донец”, который состоял стационером при русском посольстве в Константинополе. Пароход прибыл был при полной боевой амуниции, вооружённый четырьмя пушками, двадцатью пулемётами и ротой, вооружённых боевыми винтовками со штыками солдат. Остановился не у пристани “Дафна”, а у берега Пантелеимоновского монастыря, где имела остановку и Наталья с диаволом. Тогда Наталье с диаволом воздали честь и поклонение начальствующие старцы Пантелеимоновской обители. А теперь на том месте, те же старцы торжественно встречали посредника и примирителя спорящих сторон. Радости у этих старцев не было границ. Они предчувствовали свою победу над не послушными имяславцами. Отдохнувши после своего прибытия архиеп. Никон попросил собраться всему многочисленному братству Пантелеимоновской обители. Собравшимся в соборном храме монахам он произнёс приветственное слово, не касаясь спорного вопроса. По окончании его речи всё братство, по чину, подходило к нему  получить архиерейское благословение. На другой день, при полном собрании братства, в своей речи он коснулся спорного вопроса и, развивая своё слово, клонил его к тому, чтобы стороны прекратили спор, смиренно подчинились начальникам обители, как требует самый чин монашеского послушания. Но тут ему заметили, что из послушания монашеского мы не выходили, ревностно храним и соблюдаем его, а что касается до исповедания Святой веры Христовой, когда начальствующие обители впали в грех против неё, тогда мы становимся в непримиримую оппозицию  начальствующим старцам, защищая Святую Истину. Никон не мог возразить на это замечание имяславцев и постарался закончить свою беседу.

              На третий день этот примиритель предложил нам своё учение об Имени Божием, буквально, повторяя, то же самое, что изрыгнул иеросхимонах Алексей (Киреевский), и которое содержали начальствующие старцы. Расширяя своё учительское слово, он говорил уже в тоне имущего власть и полномочие от св. Синода, положительно не допуская со стороны иноков противоречия своему учению, но  требуя полной покорности власти Синода. Грозно стуча о пол, своим архиерейским жезлом, Никон говорил с упрёком: “Вы невежды тёмные необразованные люди,  должны послушать и смиренно подчиниться учителям, прошедшим высокие науки”. Он стал приводить выдержки об именах из учения какого-то немецкого учёного Макса Мюллера, говоря, что Англия и Франция так веруют, как учит Мюллер. А потом указал на древнейшую еврейскую книгу Талмуд, в которой толкуется об именах Божиих в полном согласии с учёным Мюллером. В его руках была брошюрка синодального издания напечатанная типографией газеты “Колокол”. Эта газета была собственным органом св. Синода, редактором которой состоял синодальный миссионер Скворцов Василий Михайлович. Из этой брошюрки  и читал Никон тексты и выдержки из жидовского Талмуда и знаменитого учёного Мюллера. Подводя к концу своё длинное слово, он обводил взором двухтысячное братство и не встретив против себя никаких возражений, возмнил, что все покорились его властному слову и согласились с Мюллером и Талмудом, с Англией и Францией. А если так, то свою покорность должны подтвердить собственноручной подписью под текстом синодальной грамоты, чтобы тем самым ознаменовать прекращение споров об Имени Божием, а так же подтвердить своё  согласие с учением об Имени Божием обительских начальников и Св. Синода. Показывая всему собранию братства печатный лист с примирительной формулой составленной Синодом, он уже хотел сказать “аминь”, и немедленно приступить к самой подписке. Но тут, неожиданно, подходят к нему старшие из имяславцев и пригласили его не к спору, а выслушать исповедание веры во Имя Божие, основанное на учении Божественного Откровения,  Свящ. Писания и святых Богоносных отцов Церкви. Никон смутился. А выступившие исповедники истины решительно отвергали все его слова против Славы Имени Божия, и сказали: “Нам стыдно слушать из уст Русского архиерея учение, в основание которого приводится жидовский Талмуд и учение какого-то языческого Мюллера,  мнение Англии и Франции - Западной Церкви. Ибо это оскорбляет самый дух нашего православного исповедания Святой Веры Христовой, за чистоту которой исповедники полагали души свои до самой смерти. Подписку вашу мы отвергаем, как безбожное отречение от веры”.

            Этими немногими словами имяславцев вверх дном опрокинулось всё длинное слово “примирителя и посредника” Никона, и пагубная подписка его не состоялась. На его лице выразилась мрачная злоба и ненависть к имяславцам и его безсилие, т. к. он не  имел чем возразить против истины, выраженной имяславцами. Окружившие его старцы-диаволопоклонники имели жалкий вид и положительно растерялись. Их надежда на успех могучего уполномоченного члена Синода покорить имяславцев, была разбита впрах немногими словами исповедников.

            Тем и кончилось собрание всего Пантелеимоновского братства. После этой беседы к Никону уже никто не подходил, все молча удалились из соборного храма. Никон предполагал раздавать всем  привезённую из Петербурга свою брошюрку, из которой он читал тексты и выдержки жидовского Талмуда, и языческого философа Мюллера. Но обличён имяславцами не осмелился её раздавать. После собрания его брошюра была роздана келейно имяборцам, которые с глубоким вниманием вчитывались в неё, дополняясь Мюллеровскими и Талмудскими хулами.

            Матросы с канонёрского “Донца”,  на котором прибыл Никон, рассказывали, что архиерей Никон в пути раздал эту брошюру всему экипажу. В те годы матросы были верующие. Прочитавши эти брошюрки, они собрали их и бросили в море, не терпя хулений,  содержащихся в ней.

            Пантелеимоновские имяславцы приобрели несколько экземпляров этой брошюры, чтобы узнать её содержание, несколько брошюр принесли также и нам андреевцам. Но нетерпимость содержащихся в ней хулений не позволяет привести здесь её содержание. А Никон, архиерей, намеревался внедрить их в наши души. Опровергнутый безбожный архиерей талмудист Никон, видя неодолимость имяславцев, непоколебимо стоявших за веру во Имя Божие, исповедание которой зиждется на основании Божественного Богооткровенного Писания, назвал это “упорством и ожесточением грубых и необразованных мужиков - лапотников”, непокорных власти Св. Синода. Мюллеровец и талмудист архиерей Никон дерзнул обратиться к помощи Божией, чтобы смягчить упорство имяславцев, ради чего объявил русскому монашеству всей св. Горы Афонской трёхдневный пост и молитву.

            После такого безумного повеления можно ли искать, хотя бы малейшего признака рассудка, в таком архиерее, который в своём богоборном желании восхотел, чтобы ради его богомерзкого поста и молитвы Бог обратил защитников славы Имени Его к его хулению?

            И вот, только одна Благовещенская келья - обитель на Карее, настоятелем которой был благоговейный старец иеросхим. Парфений, всем своим братством отвергла святотатственное, кощунственное повеление о посте талмудиста архиерея Никона. Все же прочие русские обители соревновались в богомерзком подвиге безбожного Никона и старцев диаволопоклонников - еретиков  Пантелеимоновского монастыря, выдерживали, в угоду диаволу, богопротивный пост и молитву.

            Имяславцы Пантелеимоновского монастыря, в силу неделимости общежития братства обители, безвыходно подверглись действию Никоновского постановления о посте, кушали то, что давали в общей трапезе. В нашем же скиту св. Апостола Андрея Первозванного, вопреки скверному еретическому посту, разрешили на рыбу, вино и елей, ибо по наставлению св. отцов не подобает православным разделять посты и подвиги вместе с еретиками.

            В суетной надежде на свои богомерзкие трёхдневные постные и молитвенные подвиги Никон снова призвал на собор всё братство Пантелимоновской обители. После его длинного учительного слова, на основании жидовского талмуда и языческого учёного Мюллера, он снова был с посрамлением опровергнут свидетельствами истины об Имени Божием, из Божественного Писания и учения св. отцов Церкви, представленными имяславцами.

            Тем и закончились суетные попытки архиерея талмудиста убедить имяславцев принять богохульную имяборческую ересь. Уразумел, наконец, сам примиритель, что вера во Имя Божие “лапотников» и «необразованных мужиков”, утверждённая на незыблемом Откровении Божественного Писания - непоколебима и неприступна для коварно приводимых им гнусных доказательств из Талмуда и Мюллера, которые вконец опозорили и его сан архиерейский, и самую власть синодской кучи. Имяславцы речей не произносили и в прения не вступали, но краткими свидетельствами об истине из Божественного Писания разрушили все суемудрые речи еретика Никона. Ибо Сам Христос сказал: “Аз, бо, дам вам уста и премудрость, ей же не возмогут противиться, или отвечать, все противляющиеся вам” (Лк. 21, 15).

            Сие обетование Христово во всей своей силе проявилось в лице защитников Имени Его. Никон - враг Христов, умолк, т. к. не мог противоречить свидетельствам божественного Писания, приводимым имяславцами в защиту исповедания истины.

            Мрачный в лице, с затаённой злобой в сердце, Никон - представитель Синодской кучи, молча двинулся с амвона к выходу из собора, и опять никто не подошёл к нему за благословением архиерейским, даже враги наши имяборцы, бывшие в соборе, не осмелились подойти к своему покровителю. Поражённая в голову ересь имяборческая, как жидовский синедрион, обличённый Господом в храме, спокуталась во мраке своего богохуления и молча удалилась из всего братского собрания Пантелеимоновской обители. В дальнейшем Никон созывать братию не решался.

            Нанести визит  в скит Святого Апостола Андрея Первозванного, Никон не дерзал и мысли себе допустить. Ибо если в Пантелеимоновском монастыре, где главарями являются старцы основатели имяборческой ереси, и половина братства их сторонников, он при их содействии не смог одолеть исповедников истины, то что он мог сказать братству Андреевского скита, которое не в меньшей ревности Пантелеимоновских исповедников. Они даже не открыли бы врата своей обители еретику и талмудисту архиерею Никону. Но чтобы не оказаться бездейственным, он послал в Андреевский скит свою правую руку - профессора Троицкого. Этот в скит был допущен. Речи произнести он не мог, но читал свою рукопись, заготовленную им ко второму дню по прибытии его к нам. Ибо в первый день, всего лишь как гость он только поприветствовал нас. А на второй день читал свою рукопись, в которой о Талмуде и Мюллере не было и помину, но вся его рукопись была проникнута лукавством. Читая нам свою рукопись, он хитро проводил коварную мысль, как бы соглашаясь с нашим исповеданием, чтобы таким способом уловить нас в ересь. На наши многократные обличения и замечания лукавств его, он бесстыдно с улыбкой, также лукаво, извинялся перед нашим собранием, говоря: “Простите, конь на четырёх ногах и то спотыкается”.

            Закончив чтение своего лукавого сочинения, этот конь-спотыкач, воочию убедился, что и мы Андреевские, как и Пантелеимоновские имяславцы одного духа исповеднического, и стрелы пускаемые в нас посланниками вражьей кучи Синодской - архиереем Никоном и профессором Троицким, летят обратно в сердца стреляющих.

            Встретив незыблемую твёрдость веры исповедников Имени Божия, Пантелеимоновские старцы диаволопоклонники с архиереем Никоном назвали это грубым ожесточением и упорным противлением власти св. Синода необразованных мужиков-лапотников. Сообщив в Петербург в богоборную синодскую кучу Антония Волынского о неодолимости имяславцев, Никон со старцами ожидали дальнейшего распоряжения.         

Глава 49

Промысл Божий, явленный нам, о всечестном отце нашем Арсении.

Пророческое откровение о. Арсению о Вселенной

            Во всей Горе Афонской после праздника Святой Троицы в неделю Всех Святых совершается Божественная Литургия весьма торжественно. У нас в скиту служили соборно тринадцать иеромонахов и три иеродиакона. Отец Арсений в служении не участвовал, но по своему обычаю при совершении Божественной Литургии присутствовал в Алтаре и  Богу благоугодно было тайно явить в нем Свое промыслительное действие.

            После Божественной Литургии обычно бывает братская трапеза. Во время вкушения первого блюда, когда чтец читал  уже толкование на прочитанное   Литургийное Евангелие того дня, о. Арсений, возвышенным голосом произнес: “Честнейшие отцы и братия, я имею нечто сказать Вам”. Чтец остановился. Мы, всё братство обратили своё внимание в сторону любимого отца нашего проповедника, что скажет нам  всечестной наш о. Арсений. Он и прежде  нередко в праздничные дни  говаривал нам  свои чудные назидательные слова. А слушая его сладостную речь, мы забывали  о пище. Так и ныне  мы напрягли слух наш к услышанию его слов. И вот слышим: “Сегодня во время Божественной Литургии меня посетил Господь. Ради любви к вам я хочу поведать вам то, что открыл мне Господь в видении, но сейчас скажу только заголовок: “Гнев Божий грядет на вселенную, земля обольётся кровью”. Всё сказание большое, сегодня после повечерия соберитесь все в зале архондарика, там всё подробно поведаю вам”. Сказав это, о. Арсений замолк.

            Сила слов заголовка, глубина его пророческого содержания, грозно - трепетное предсказание тайногрядущего на всю вселенную, и самый взволнованный тон старца - проповедника, с каким он поведал нам заглавие своего видения, воздействовали на нас так, что на голове волосы стали дыбом.

            Каково же было само видение?!

            Поражённые грозными словами заглавия, мы, иноки, в трепете едва смогли выполнить процесс обеда. Закончив праздничным молитвенным пением по уставу иноческую трапезу, по совершении отпуста первыми выходят из трапезы по чину: настоятель - старец священноархимандрит о. Давид, рядом с ним досточтимый старец о. Арсений, затем прочие старшие из братии каждый по своему чину, а затем и всё братство, тоже в порядке своего чина.

            Под влиянием только что слышанного, грозного заголовка видения, побуждаемые внутренним чувством глубокого уважения к старцу проповеднику о. Арсению, мы с умилением взирали на пречестнейшее лицо его,  а оно как будто сияло, но вместе с этим оно было и грустно от внутреннего воздействия на него знаменательного видения. Мы с нетерпением ожидали вечернего часа, желая скорее услышать от о. Арсения содержание бывшего ему видения.

            Старцы  о. Давид  и о. Арсений  вышли,  из трапезной и направились к порте (вратам), чтобы выйти в сад посидеть на скамеечке под сенью густых древесных шатров. Такую прогулку после трапезы они совершали каждый праздник. Мы выходили вслед за ними. Они садились на скамеечке, а мы располагались на травке вокруг, слушая  сладостные назидательные беседы любимого нами проповедника о. Арсения.

            И на этот раз, на расстоянии в двадцати шагах от них,  мы шли вслед за ними по аллее сада, направлением к скамеечке. По  пути они беседовали между собой. Не доходя до скамеечки, они вдруг остановились и смотрят друг на друга. Приблизившись к ним, мы тоже остановились, удивляясь внезапной их остановке. Постояв с минуту друг против друга, они вернулись обратно. Проходя мимо нас, о. Давид сказал нам: “Отцы и братия, мы беседовать не будем, идите, в свои кельи”. Посмотрев на старцев, мы увидели, что лицо о. Арсения было бледное и скорбное, и как будто он замкнулся сам в себе. В действительности то самое и произошло. Бог промыслительно не благоволил открыть нам то, что он хотел поведать нам после повечерия, и связал язык его. Поэтому, открытое ему видение, всей полнотой сосредоточилось только в нём самом, а нам достаточно было одного заголовка.

            Уже потом, в последующие годы, мы уразумели, что о. Арсению, как пророку, в видении была приподнята завеса таинственности о грядущем гневе Божием на вселенную в определённое время, и о пролитии крови. Ему была открыта в видении тайна всей полнотой. Нам же всем инокам, услышавшим заголовок видения, Бог судил читать его содержание уже потом, в самом исполнении. И вот мы читаем его, уже пятый десяток лет с 1913 года, (эти строки писал о. Паисий в 1963 году). Не читаем, а переживаем бедствия, предсказанные о. Арсению в видении. Если бы тогда о. Арсений поведал нам, как обещал, содержание видения во всех подробностях о грядущих ужасах на вселенную, то мы, имяславцы, защитники славы Имени Божия, андреевские и пантелеймоновские, по своему малодушию и немощи могли бы не решиться идти в изгнание со Св. Горы Афонской, но, оставив  свои обители, рассыпались бы по горам и сокровенным трущобам, в дебрях и пещерах Горы Афонской. И предпочли бы умереть в сокровенности от мира, нежели подвергнуться тем огненным испытаниям, которые мы несём, брошенные руками богоотступных архиереев, в этот злокозненный мир, в середине месяца июля 1913 года. Но тогда вместе с нами сокрылась бы истинная причина мировой казни, которая собственно и навлекалась богоотступными архиереями, открывшими богохульные уста свои в хуление Имени Божия. Посмотрим, как сила Божия совершается в немощи нашей. Отцу Арсению открывает Господь в видении, а мы немощные назначаемся в проповедники о казни. О. Арсению Бог заключает уста молчанием, а нам, извещённым только одним заголовком видения не попустил скрываться в дебрях и трущобах горы Афонской. Хотя лихо и весьма жестоко, руками самих же преступников выброшенные, по мнению их, на погибель и расточение, Бог явил нас, обличителями нечестия и тяжести греха лжеархиереев, врагов Божиих, в хулении  Имени Божия. И через нас же открыл о казни за нераскаянность  о чём мы свидетельствовали миру с первых дней выброски нашей с Афона.

            То, что происходит во вселенной за текущие десятилетия с 1911 года, людям с плотским разумом, поглощённых вихрем суеты земной по стихиям века сего, кажется, что всё это совершается по простому стечению обстоятельств. А находящимся  под покровом благодати, свободным от этого отупляющего омрачения, озаряющая ум благодать Божия открывает, что вселенная находится под гневом Божиим, и всё совершаемое в ней - по действию сатаны, которому она предана за тяжкий грех хулы Имя Божие. Из св. Писания нам известно, что Бог никогда не наказывает без предупреждения подлежащих казни нераскаянных грешников. Так, перед казнью всемирным потопом последним вестником о ней Бог уполномочил праведного Ноя. О казни Содома и Гоморры и окрестных городов, Бог открыл Аврааму, о самом Содоме - праведному Лоту. В Ниневию был послан пророк Иона. Его проповедью Ниневийский народ раскаялся, и Бог помиловал великий город Ниневию. Пророческие книги Ветхого завета полны предупреждений о казнях разных народов и самого царства Израильского.

            Итак, наказывая нераскаянных грешников, Бог открывает о грядущих казнях. Так и ныне, предавая казни нераскаянных хулителей Имени Своего, Бог открывает в видении Своему избраннику старцу Арсению о грядущем гневе своём на вселенную, и о пролитии крови по всей земле. Проповедать же о такой грозной казни Бог предназначил не одного проповедника, которому было видение, но весь сонм Афонских иноков, ставших на защиту славы, Имени Его. Если бы,  озверевшая куча Синодская, в своей ярости, не предала бы неслыханному поруганию и распылению по всему пространству Русского государства полторы-тысячный сонм проповедников, разве был бы услышан голос немощного старца о. Арсения? Предупредительная же проповедь о казни по правосудию Божию, необходима, чтобы противники Божии не имели оправдания на Всемирном Страшном Суде.

            По нашей любви и уважению к личности приснопамятного отца нашего, схиигумена Арсения, и по его заслугам в Церкви Христовой, нам приятно повторять и дополнять сведения о нём.

            После многолетних миссионерских трудов в России о. Арсений возжелал закончить своё земное странствование на св. горе Афонской, где после окончания семинарского курса, как было об этом уже выше сказано, он полагал начало своему монашеству. О. Арсений прибыл на Афон умирать, о чём всегда просил молитвенно Матерь Божию, Верховную Игумению Св. горы Афонской. Мы говорим об этом из его собственных слов. Но, прибыв на Афон, он вступил в новый подвиг исповедника Имени Божия. Этим исповедникам готовится изгнание с Афона и пожизненное заточение в мир - в горнило безмерных искушений, страданий, бурного кипения осатаневшего мира, за исповедание Имени Божия. В этот чин исповедников мужественно вступил о. Арсений. Чтобы исполнилось его желание умереть на Афоне и увенчать его чином исповедника, неведомыми, для человека судьбами своими, Господь определил своему рабу умереть на Афоне в подвиге непоколебимого исповедничества, защитником славы Имени Божия. О конце его подвига мы скажем в своём месте приличном достоинству исповедника. А пока мы видим его со связанным языком на болезненном одре, на который он слёг на второй день своего умолчания.

            Сейчас же мы продолжим сказание о действиях посланников Синодской кучи. Нет, мы не скажем, что приезд Никона на Афон и болезнь о. Арсения было случайным совпадением. Мы уверенно утверждаем, что с прибытием врага Божия во св. Гору Бог открывает в видении рабу Своему о. Арсению судьбы вселенной полностью, а нас иноков исповедников Имени Божия известил только “заголовком”, чтобы не устрашить нас предназначенными Богом казнями на вселенную. О. Арсений умолк навсегда, а на другой день лёг на болезненный одр.

            А Никон в эти же дни применяет сатанинские ухищрения и коварства к исповедникам Имени Божия в обители св. великомуч. Пантелеимона. Но не одолев их, испытав своё безсилие, враг Божий Никон посылает правую руку свою профессора Троицкого в Андреевский скит. До болезни о. Арсения они не осмелились коснуться Андреевского скита. А как только получили известие о внезапной болезни   знаменитого миссионера, они дерзнули попытаться сломить наше исповедание. Но в своих попытках Троицкий нашёл в нас тот же дух и непоколебимую крепость, как и в исповедниках пантелемоновских.

Глава 50

Решительные действия кучи Синодской

            Талмудист архиепископ Никон сообщил в Петербург действующей от имени Синода богоборной куче Антония Волынского о непокорности имяславцев. Получив такое извещение, раздражённая неудачей куча, решила привести в исполнение свою угрозу, о которой выше уже было сказано, в адрес нашего Андреевского скита: “Что они там хвалятся, что их триста монахов, да хотя бы их было три тысячи, мы не пощадим их, им три роты солдат и кандалы, стариков определим в богадельню, а молодых поженим”. Мы уже говорили, что архиерей Никон прибыл на Афон военным кораблём “Донец”, при полном составе военно-морского  экипажа, вооружённого четырмя пушками, двадцатью пулемётами и ротой вооружённой боевыми винтовками солдат. Это означало начальную угрозу, которая нимало не поколебала исповедников небесной истины. Прошло около месяца после безуспешного пребывания «примирителя» Никона на св. Афоне. Наконец, у берега Пантелеимоновской обители появляется большой трёхтрубный пароход “Херсон”, а на нём - исполнительная угроза церковных пастырей - карательная экспедиция от имени Св. Синода: три роты солдат, вооружённые ружьями и пулемётами. Талмудист архиерей Никон, облечённый властным могуществом и полномочием от имени Правительствующего Российского Синода снова созывает всё братство Пантелеймоновской обители и угрожая применением вооружённой силы, вновь потребовал отречься от исповедания Имени Божия, подчиниться власти Святейшего Синода, признать Имя Божие именем человеческим, равночестным нашему имени, как учит великий учёный Мюллер, и как толкуется в еврейском Талмуде, по учению которых, верует и сам Российский Синод. Настойчиво требуя покорности и подчинения власти Синода, архиеп. Никон требовал подтвердить их личной подписью под грамотой Святейшего Российского Синода.

            Имяславцы с презрением отвергли безумное предложение богобороного архиерея. Это собрание  братства состоялось  в предпразднство св. апостолов Петра и Павла, и весьма раздражило его. На этот праздник св. апостолов Никон готовился  совершить торжественное всенощное бдение и литургию, чтобы таким образом показать своё величие и полномочную власть от Синода перед прибывшим воинством, Российского Государства. Притом, были приглашены гости: начальствующие и иноки дружественных греческих монастырей. Ризничный, - заведующий облачением, был имяславец, он отказался выдать архиерейкое облачение талмудитсу лжеархиерею Никону. Это вконец раздражило его, ибо помешало его затеи помпезности перед гостями и суетного торжества. Тогда архиерей Никон решил отомстить имяславцам, применить к ним самую жестокую расправу.

            5 июля по всей земле Афонской торжественно совершается память Великого отца и начальника всей св. горы Афонской преподобного и Богоносного  отца нашего Афанасия Афонского.

            4 числа в шесть часов вечера обычно начинается всенощное бдение, которое, по Афонскому уставу, длится всю ночь до самого утра. А через час после всенощной, (в семь часов утра), совершается Божественная Литургия, после которой бывает молебен преподобному Афанасию. 

            По прибытии войска карательной экспедиции, имяславцы были лишены соборного храма. Свыше тысячи человек скорбных имяславцев вынуждены были собраться на всенощное бдение в большом коридоре просфорни на третьем этаже большого братского корпуса. Конечно, было тесно, но любовь и ревность к памяти великого и Богоносного отца, начальника Афонского монашества, преп. Афанасия превозмогала неудобства тесноты.  Они были лишены богослужебных книг, служащим был один только иеросхимонах в епитрахили. Последний благословил начало всенощной, которая совершалась без пения, по чёткам, один громко читает молитву: “Преподобне, отче наш, Афанасие, моли Бога о нас”.

            Такое служение называется службой по уставу глубоких пустынных отшельников. Один громко читает, все же остальные мысленно сливаются в одну молитву. Узнав о том, что имяславцы единодушно молятся совершая всенощную по чёткам, Никон послал офицера – командира, немедленно гнать молящихся на пароход. Явившийся офицер приказным тоном заявил: “Довольно вам, черти, Богу молиться, идите и садитесь на пароход!” Имяславцы ответили: “Никакая власть не вправе прерывать недоконченную молитву, когда закончим её, тогда и пойдём на пароход”. И отказались идти до конца Всенощной. Офицер передал это Никону. Последний, ещё больше рассвирепел, и приказал применить силу. Нужно заметить, что всему составу карательной экспедиции, старцы  диаволопоклонники, и архиерей Никон внушили о нас, имяславцах, что мы еретики и революционеры. Притом они щедро подпоили солдат вином. В таком понятии о нас, опьянённые каратели приступили к исполнению повеления архиерея Никона.

             По распоряжению последнего, каратели, прежде всего, применили водяную бомбёжку. Корпус, где молились имяславцы, стоит на склоне горы. На достаточной высоте от корпуса устроены пруды и установлены большие цистерны с обильным запасом горной воды. В плотинах этих сооружений вмонтированы спускные дренажи, для пуска воды на поливку огородов и насаждений, а при случаях, и для пожаротушений. Это хозяйственное сооружение каратели, по распоряжению «святителя», применили к имяславцам. Солдаты, и монахи-имяборцы, втащили на гору широкие шланги - рукава,   присоединили их к трубам большого пруда и пустили воду, направив её по большому коридору просфорни, где молились имяславцы. Сильным напором воды из широких шлангов вышибало оконные рамы, и сбивало с ног молящихся имяславцев. Целый час поливали их холодной водой. Вода текла рекой из коридора по мраморной лестнице. Имяславцы не переставали молиться: “Преподобне отче наш Афанасие, моли Бога о нас”.

            Видя, что водой не одолеть имяславцев, осатаневший архиерей приказал применить силу оружия. Снизу до третьего этажа лестница прямая. Пьяные солдаты с ружьями выстроились по ступенькам лестницы до третьего этажа. Другие, чтобы не осквернить своих рук,  железными баграми и крючьями хватали монахов - имяславцев, тащили их к лестнице, передавая вооружённым солдатам. Последние, били мокрых имяславцев кто прикладом, кто штыком, а кто ногами, а скатившихся по лестнице вниз, к великому удовольствию архиерея Никона, избитых гнали на параход.

            Последним оставался служащий иеросхимонах о. Николай Иванов. Солдаты схватили его за епитрахиль и тащили по лестнице вниз, а стоявшие на лестнице солдаты били его прикладами. В самом низу лестницы о. Николай оказался без сознания. Из нанесённых ему ран лилась кровь. Под лестницей была кладовка, туда и бросили его как убитого. Но через некоторое время, лежавший о. Николай очнулся, приподнял голову и увидел мокрых и облитых кровью убитых монахов. Он насчитал их десять человек, а он одиннадцатый. Увидав ожившего о. Николая, подбежавший солдат хотел добить его до смерти. Но подоспевший другой солдат не разрешил ему и закричал на о. Николая: “Поднимайся и иди на параход!”. Но о. Николай не мог подняться. Тогда эти два солдата на руках отнесли его на параход. Сильно избитых и в ранах было всего сорок пять человек. Вот каким образом Никон отомстил имяславцам за не подписание богоборческого учения Синода и за то, что они не дали ему то облачение, которое он требовал для службы в день св. Петра и Павла. После этого побоища, удовлетворённый, Никон ликовал, что положил начало торжественной победы над ненавистными имяславцами.

            На пароход согнали только пятьсот избитых исповедников. Всех молившихся имяславцев погрузить было невозможно, так как, ещё нужно было место для имяславцев Андреевского скита, и для самой карательной экспедиции - трём ротам солдат. Остальные избитые имяславцы, которых было семьсот с лишним человек, после изгнания их из обители должны были выехать из Афона в Россию на вольных пассажирских пароходах.

            Этот, “победный фарс” церковный страж и архипастырь Никон совершил в величайший для св. Горы Афонской праздник в честь Преподобного и Богоносного отца нашего Афанасия Афонского. Но в тот же день празднуется и память великого печальника земли Русской Преподобного Отца нашего Сергия Радонежского, в Лавре которого, (в России), Никон в сане архимандрита был казначеем, скопил там себе миллионный капитал, и купил себе архиерейский сан. А, став архиереем,  любил величать себя: “Я от дома Живоначальной Троицы”, - т. к. обитель Преподобного Сергия Радонежского именуется: “Троице - Сергиева Лавра”. Её основал преподобный Сергий, во имя Пресвятой Троицы. И вот таким неслыханным кровопролитием в ревности о богохульной имяборческой ереси, архиерей Русской Церкви почтил угодников Божиих: преподобного Афанасия Афонского, и преподобного Сергия Радонежского, обагрив Святой Жребий Матери Божией кровью иноков, защитников Славы Имени Божия, над которыми исполнилось предречение Господне: «Но приидет час, да всяк, иже убиет вы, мнится службу приносити, Богу» (Ин. 16, 2). 

            На другой день, в самый праздник, преподобных Афанасия и Сергия, 5 июля, карательная экспедиция направилась в наш Андреевский скит. Но после удаления еретика Иеронима, наш охраняемый скит уже полгода был как крепость недоступен никому из посторонних. Никон и каратели о таком положении нашего скита знали, но жестокость кары развязала им руки, и они решили действовать по военному времени: взорвать порту и взять скит приступом. Порта нашей обители проходит через весь корпус трёхэтажного здания. Самая арка порты в нижнем этаже. Второй и третий этажи над портовой аркой занимает церковь во имя святителя Петра митрополита Московского и всея России чудотворца. Поэтому, если взрывать порту, будет взорван и храм Божий. Никон в безумии своём решался и на это ужасное кощунственное поругание храма Божия. В ожидании карательной экспедиции в братстве нашего Андреевского скита произошёл спор. Старшая начальствующая сторона решила открыть порту и принять войско как гостей - мирно. Младшая (молодые иноки), вдвое превосходящая сторона в своей ревности, не соглашалась впустить в обитель врагов Божиих и говорила: “Пусть взрывают порту с святым храмом, если они дерзают на такое безбожие, тогда мы закроемся в соборном храме, как  непреступной для карателей крепости, пусть взрывают собор вместе с нами, умрём за честь и славу Имени Иисусова, не на йоту не уступим врагам Божиим!”

            Старшая братия стала доказывать, что войско идёт от имени царской власти, и если воспротивимся царю, то окажемся противниками Самому Богу, что Бог попускает, тому мы должны покориться как испытанию, незыблемо храня исповедание веры во Имя Господне.

            Наконец, молодые послушались старших, но при условии, если с войском не будет Никона. Если же придёт сам Никон, то порту не откроют и старшие, но те и другие закроемся в соборе до смерти. Командиры карательной экспедиции уведомили нас, что Никона нет, и не будет. Тогда вся братия - имяславцы открыли порту, и вышли, встречая экспедицию как гостей трезвоном колоколов, и приняли их с любовью и миром, они даже удивились нашему смирению. Войско быстро заняло посты охраны, и мы оказались арестованными.

Глава 51

Действия профессора Троицкого

            Профессор Троицкий призвал на общее собрание всё братство: имяславцев и имяборцев. Прочитал нам грамоту от имени Российского Правительствующего Св. Синода, и потребовал прекратив спор об Имени Божием, покорно присоединиться к мнению начальствующих соборных старцев Пантелеимоновской обители еретиков - имяборцев, веру которых исповедует сам Св. Правительствующий Синод и «вся Православная Церковь». Эту грамоту мы должны принять и каждый должен под ней расписаться.

            Затем профессор Троицкий, обращаясь к собранию, спросил: “Кто за подписку?”

 Быстро подняли руки около семидесяти  еретиков имяборцев. Троицкий снова спросил: “А кто против подписки?” И подняли руки все православные исповедники Имени Божия, около четырёх сот имяславцев. Профессор Троицкий, смутившись, говорит: “Отцы, на кого же вы оставляете обитель?” Исповедники единодушно ответили: “Мы крестились во Имя Божие, и постриглись в монашество во Имя Божие, а если отречёмся от Имени Божия, то ради чего, ради камней останемся в обители?” Троицкий говорит: “Отцы, св. Синод прислал для вас пароход старый и негодный, чтобы погрузить вас в него, а затем вывезти в открытое море, открыть люки и потопить, как непокорных преслушников, противящихся власти церковной”.

            Мы ответили: “Жгите, рубите нас на куски, топите в водах морских, мы с радостью примем лютейшие муки за исповедание Имени Божия и умрём за него”. Троицкий говорит: “В таком случае, собирайтесь”.

            Как лишённые всех прав, мы попросили дозволения последний раз совершить Всенощную и Божественную Литургию, в последний раз приобщиться Пречистых и Животворящих Тайн Тела и Крови Христовых на св. Горе Афонской, а утром будем  уходить на пароход, так как время уже вечернее. Притом мы попросили профессора разрешить нам взять свои келейные иконы, книги и свою монашескую одежду”. Как уполномоченное лицо, Троицкий разрешил нам взять всё просимое. И мы с этого собрания отправились в больничную церковь на всенощную молитву. Утром после Всенощной, совершили раннюю Божественную Литургию и все приобщились Пречистых, Божественных и Животворящих Тайн Тела и Крови Христовых. Пришедши в свои кельи, попили чайку. А после чая нас позвали в канцелярию получить свои документы. Получив их, все стали немедленно выносить в порту свои вещи, откуда вьючными мулами и ослами переправляли их через перевал Афонского хребта на пароход “Херсон”, стоявший у берега Пантелеймоновского монастыря, где уже сидели избитые,  израненные наши братья пантелеимоновские имяславцы.

Глава 52

Чудесное знамение в Андреевском скиту

(Чудо с грецким орехом)

            Внутри двора нашего Андреевского скита, у самого входа в портовую арку, росло большое дерево - грецкий орех, толщиною в обхват, раскинувшее свой шатёр и покрывавшее богатой густой зеленью всю порту, в праздничные дни дававшее братии приятный отдых в своей тени.. Дерево было такое сочное, что думалось, вот-вот разорвётся кора его ствола от обилия сока. В лето нашего изгнания ожидался богатый урожай на орех. Его плоды уже налились и созревали до дня нашего изгнания. Сколько было листьев на дереве, столько же и плодов, а самые листья пестрели как зелёный шёлк. Этот орех радовал и веселил взор отдыхающих под его сенью.

            Утром, после нашей последней  всенощной, и Божественной Литургии, за которой мы на Афоне в последний раз причастились святых Христовых Таин, когда мы вышли из храма, то к нашему великому удивлению увидели на дереве пожелтевшие листья. А после того, как мы получили документы и стали выносить свои вещи в порту для отправки на пароход, с этого роскошного дерева пожелтевшие листья уже осыпались. Этим необыкновенным явлением поражёны были не только мы, но и солдаты, наши  каратели.

            Решили испытать: что же случилось с деревом? Принесли пилу и срезали дерево, а оно оказалось совершенно сухим, и плоды его, недозревшие, сухие и горькие.

            Это чудо с орехом означает, что изгнанием из родной,  возлюбленнейшей нашей обители св. Горы Афонской в прегорестный погибельный мир - нас огорчили безмерно. Это ореховое дерево явилось чудесным знамением. Высыхание сочного дерева в одночасье при нашем изгнании, не означает ли духовное засыхание душ и сердец наших гонителей - имяборцев, оставшихся на Афоне? Вслед за нашим изгнанием засохли и обители св. Горы Афонской: Андреевский скит и Пантелеймоновский монастырь. Ради оскудения Благодати Божией засохла вся Гора Афонская... Тяжесть греха имяборческой ереси в хулении Имени Божия весьма велика, и навлекла гнев Божий на всю Гору Афонскую.

 В быстром засыхании дерева ореха, Господь явил знамение своего гнева. Подобное же мгновенное иссохновение зеленеющего дерева, мы усматриваем в евангельском сказании о бесплодной смоковнице в 21-й главе от Матфея, и в 11-й главе от Марка. Тогда в засохшей смоковнице выразилось отвержение еврейского народа, за богоубийственное распятие на кресте Царя славы Господа нашего Иисуса Христа. Ныне же монашествующие насельники св. Горы Афонской за тяжкую хулу Имени сего Царя славы Господа Иисуса, подверглись гневу и суду Божию, который предсказан  внезапным засыханием зелёного дерева. Тождество знамений на древах евангельском и афонском свидетельствует  о равенстве греха еврейского богоубийства, и афонской хулы на Имя Господа Иисуса.

            Архиереи и пастыри гнали нас, иноков, за защиту славы Имени Божия в мир, на погибель: старых определить в богадельни, а молодых поженить.

            Наш выход из Андреевского скита начался утром 6-го июля 1913 года. Уходили мы обливаясь слезами, навсегда прощаясь с родной обителью. На другой день 7-го июня (ст. ст.) с утра до вечера продолжался такой  же уход братии - около четырёхсот имяславцев. Но некоторых начальство карательной экспедиции задержало, и не допустило на пароход “Херсон”, потому что эти имяславцы оказались чинами высокого военного ранга, и аресту не подлежали. Таковые же оказались и среди Пантелеимоновских имяславцев, уже потерпевшие пожарную кишку и избиение от архиерея Никона. Таким образом, из наших Андреевских и Пантелеимоновских имяславцев было задержано до семисот монахов. Они выехали с Афона на вольных пассажирских пароходах.

            8-го июля около 8 часов утра в день праздника Казанской иконы Божией Матери, последними уходили имяславцы - певчие правого и левого клиросов, хор из шестидесяти человек. Певческие вещи были отправлены на пароход с вечера 7-го июля. Хор задержался до утра 8-го июля преднамеренно, чтобы достойно проститься с обителью в день праздника Богоматери Верховной Игумении Св. Горы Афонской.

            Поэтому хор певчих обратился с просьбой к главному командиру карательной экспедиции дать, в благословение от Матери Божией, святую и пречестную, Её икону, “Одигитрия”, которая постоянно находилась в древнейшем храме св. Апостола Андрея Первозванного при настоятельской келье “Серайской”. Эта древняя, чудотворная, святая икона один раз в год, с четверга на пятницу Пасхальной седмицы, в празднование “Живоносного источника Божией Матери”, была приносима в собор и перед ней совершали торжественное Всенощное бдение, а в пятницу после Божественной Литургии с нею совершали крестный ход вокруг обители и водоосвящение на источнике. Чудотворная икона Богородицы “Одигитрия”, т. е. Путеводительница, была весьма чтима на Афоне. Вот эту святыню и испросили певчие у главного военного начальника. Не зная значения в обители этой величайшей святыни, он с большой охотой разрешил нам взять эту св. икону на великую радость нашу. 

Глава 53

Уход с Афона Царицы спасения

            Записывая эти исторические строки, мы должны воскликнуть: “Вонмем!!!”

            Принятие нами этой святой чудотворной иконы Божией Матери из древнего храма св. Апостола Андрея Первозванного было не столько произволением нашего желания, сколько таинственным исполнением судеб Божьего промысла.

             Эта икона, по-гречески “Одигитрия”, а по-русски “Путеводительница”, вручалась нам самой Богоматерью в путеводство и охранение в бурных волнах житейского моря, изгоняемым правды ради, руками архиерейскими, со Св. Горы Афонской, в страшное клокотанье безмерных искушений и мирских соблазнов.

            Как лишённые свободы, мы не имели права взять св. икону самопроизвольно. Поэтому и попросили разрешение у главного военного начальника карательной экспедиции. Но прежде взятия св. иконы из храма св. Апостола Андрея, мы пошли попрощаться навсегда с о. Арсением и взять на путь его благословение. Дорогой наш старец был в крайнем телесном изнеможении, но в полном сознании и духовной крепости. Обливаясь слезами, он, лёжа на своём предсмертном одре, безмолвно благословил нас.  На его лице, мы читали скорбь о нас. В такой же глубокой скорби о нём были и мы. Он оставался один среди врагов Имени Божия, чтобы закончить свой исповеднический подвиг. С ним прощались, так же, как и мы, все уходившие наши имяславцы 6-го и 7-го июля и так же в слезах о. Арсений благословлял их в путь.

            8-го июля, в восьмом часу утра, после прощания с о. Арсением мы, певчие - шестьдесят человек имяславцев, получив разрешение у главного военного начальника, вошли в древний скит св. Андрея Первозванного.  Помолясь  и облобызав св. икону, мы взяли её с постоянного места на свои рамена, и молча перенесли  на середину двора обители. Также молча вышли через порту перешагнув ещё не убранный ствол засохшего дерева ореха. Затем остановились вне обители против её св. врат и, держа на руках св. икону Богоматери, с горьким плачем пропели обительские тропари: «Утоли болезни, многовоздыхающия души моея”… “Яко Апостолов Первозванный”… “Ревнителю Илии нравы подражая…” (тропари: Божией Матери, св. Апостолу Андрею Первозванному и преп. Антонию Великому). И, наконец, упав на колени, прерываясь  горьким рыданием и обливаясь потоками слёз, иноческий хор имяславцев афонским распевом пропел Богоматери любимое песнопение: “Достойно есть, яко воистину...”.

            Не находим на человеческом языке слов выразить нашу безмерную скорбь и болезнь сердца в этом нашем последнем прощании и расставании с св. обителью, в которой при постриге в монашество мы дали Богу клятву умереть, не выходя из её стен. Нашим слезным рыданием в сильной горечи приведена была в умиление сама карательная экспедиция. Плакали все: начальники, офицеры и все, бывшие на наших проводах.

            В Пантелеимоновском монастыре эти же самые солдаты целый час поливали из пожарных шлангов холодной водой с горных прудов молящихся имяславцев, которых под сильным напором воды буквально сшибало с ног и избивали их. А в Андреевском скиту, эти же свирепые каратели со своими начальниками, провожая в изгнание, таких же имяславцев, сами обливались слезами умиления.

            Вопрос: В чём причина такой разницы? Те  самые солдаты, а отношение и действия их, положительно разные.

            Ответ: Потому что в Пантелеимоновской обители командовал архиерей Никон, а в Андреевский скит он не явился.

            В этом мы усматриваем сокровенный Высший Промысл Божий.  Сама Царица спасения Матерь Божия, Верховная Игумения св. Горы Афонской не допустила Каиновой злобе архиерея Никона оскорблять своё таинственное удаление с Горы Афонской, из Своего земного Жребия.

            Имяборческая ересь - “царица погибели”, тщанием Пантелеимоновских старцев диаволопоклонников возобладала Афоном. Царица же спасения, удалялась с Афона в лике Своего честного образа “Одигитрия”, который на своих руках мы уносили с Афона, и хотя с грустью и горьким рыданием, но с достойным пением в честь Богоматери, удаляющейся из Её земного удела. Это грозное удаление Царицы Спасения было предсказано ровно за сто лет преподобным Нилом Мироточивым в посмертном сказании, которое мы приводим дословно.