Через несколько дней после этого на св. гору прибыл из России викарий Московской епархии архиепископ Трифон. Он оказался несогласен с мнением архиепископа Антония об Имени Божьем и вы­разил свое недовольство преследованиями имяславцев и поведением о.Алексея Киреевского, которого посоветовал убрать со св.горы Афон хотя бы на время ради спокойствия братии.. Такой оборот дела снова резко меняет позицию о.Иеронима, он немедленно едет в келью Благовещения к о.Антонию Булатовичу, просит простить его и вернуться в Андреевский скит. Однако наученный, видимо, горь­ким опытом о.Антоний временно отказывается вернуться к о.Иерониму. Оказалось вскоре, что предусмотрительность его не была на­прасной.

Разномыслия по вопросу об Имени Божьем продолжались и в Пантелеймоновом монастыре. В августе 1912 г. по инициативе против­ника имяславцев о.Агафодора администрация монастыря предприняла попытку заставить всю братию подписать исповедание, в котором содержалось утверждение, что Имя Божие недостопоклоняемо. Эта по­пытка не только сорвалась, но имела своим следствием усиление волнений. Тогда администрацией Пантелеймонова монастыря было при­нято решение усилить административные санкции, обратившись к гре­ческому патриарху Иоакиму III с просьбой запретить чтение книги  «На горах Кавказа» и изгнать о. Антония со св.горы. Патриарх не читал этой книги, однако просьбу относительно запрета на нее ис­полнил, издав в сентябре 1912 г. соответствующий циркуляр.

     Это чисто административное действие без богословского обсу­ждения книги и волнующих насельников св.горы вопросов не могло прекратить волнений. 23 января 1913 г. на соборе всей братии монастыря был подписан новый исповедальный акт, в котором содер­жалось имяславческое исповедание Имени Божьего. Подписал его и игумен Мисаил. Старый, сентябрьский акт был уничтожен. Духовник Агафодор как виновник всей смуты был выслан из монастыря и на него было наложено прещение. Дисциплинарным наказаниям были подвергнуты и другие имяборцы. О.Антоний пишет,  что радость по этому поводу в монастыре была так велика, как на Пасху, братья христо­совались между собой,  служили пасхальную службу, пели "Христос воскресе". Радость охватила не только имяславцев, но и самого игумена Мисаила / 1-5,  с.32 /.  Иеромонаху Алексею Киреевскому пришлось покинуть Афон и уехать в Иерусалим /1-4/.

Тем временем в Андреевском скиту происходили следующие со­бытия. 8 января после полуторамесячного отсутствия в скит вер­нулся игумен Иероним. Он обнаружил, что отношение к нему братии скита изменилось: его сторонились, отказывались брать у него благословение. Игумен Иероним созвал совет старцев скита с тем, чтобы принять меры и совершить суд над наиболее активными имяславцами. Однако защищаться пришлось ему самому.  "Ты - еретик, хулитель имени Божьего", - обличил его архимандрит о.Давид. Собор старцев перешел в препирательство и закончился ничем. Игу­мену не удалось изгнать из скита имяславцев, над ним самим нави­сло обвинение в ереси. Игумен собрал новый собор из старшей братии скита, на кото­рый старался привлечь лиц,  от него зависимых, начальствующих на разных послушаниях, надеясь на их поддержку. Имяславцы Андреевс­кого скита также решили воспользоваться этим собором, чтобы предъявить обвинения о.Иерониму и другим хулителям Имени Божье­го. На соборе началось выяснение, как относится игумен Иероним к Имени Божьему. О. Иероним пытался оправдаться, говорил о том, что верует, что Имя Божие свято,  страшно, достопоклоняемо. Но братья приводили в свидетельство его же собственные имяборческие выска­зывания. Собору было предъявлено собственноручное письмо о.Иеро-нима о. Антонию Булатовичу, в котором игумен отрекался от им же самим благословленной ранее статьи о. Антония. Игумен теперь про­бовал отречься от письма, объявив его подделкой о. Антония, однако собор убедился в подлинности письма и подписи игумена. На собо­ре,  таким образом, шла речь не о том,  следует ли почитать Имя Божие,  а о том, почитает ли Имя Божие игумен скита. О.Иероним отнюдь не стоял на каких-либо принципиальных позициях, но, как и ранее,  позиция его определялась сиюминутной выгодой.  Если в гла­зах Архиепископа Антония ему было выгодно выглядеть противником имяславцев,  то здесь, на соборе он выдавал себя за имяславца. Од­нако это ему не удалось.  "Что же вы хотите?" - спросил у братии скита старший эпитроп о.Иосаф. На это был дан почти единогласный ответ:  "Желаем смены игумена". Игумен согласился на это и покинул зал. Однако затем игумен поддался на уговоры имяборцев о. Кли­мента и Меркурия и в расчете на поддержку Пантелеймонова монасты­ря, а также русского посольства в Константинополе, решил продол­жить борьбу с собственной братией за свое игуменство. Он письменно: обратился за помощью к русскому консулу и к греческому Ватопедскому монастырю, в ведении которого находился Андреевский скит, обвинив братию скита в бунте. Это было чистейшей клеветой, ибо по уставу скита братия имела право сменить своего игумена. О. Иероним просил вмешательства Ватопедского монастыря. Такое вмеша­тельство по уставу допускалось в исключительных случаях в ответ на письменное прошение, подписанное четырьмя эпитропами - членами хозяйственного управления. Это условие не было выполнено.

Собор в скиту .проходил в отсутствие о..Антония Вулатовича. Он жил в.Благовещенской келье и непосредственно перед этими со­бытиями собирался ехать в Афины, но. в результате разыгравшейся бури с 30 декабря по 9 января вынужден был провести время на прис­тани в ожидании парохода. Прибывший из. скита о. Константин передал ему просьбу, братии,, и о.Антоний, откликнувшись на нее, отменил свои поездку.и прибыл в скит. Тогда же в скит прибыли вызванные из Ватопедского монастыря о. Иеронимом проэстосы - члены собора монастыря. Проэстосы были удивлены, не обнаружив в скиту ни ма­лейших признаков бунта, о котором писал о.Иероним.

В соборе был устроен сбор подписей под исповеданием веры в Божественность Имени Божьего и под требованием сменить игумена. Подписалось около 300 человек, т.е. 4/5 состава братии скита. Новым игуменом был избран о.Давид. Братия отслужила благодарст­венный молебен и подходила к о.Давиду за благословением как к новому игумену. Имяславцы просили проэстосов. утвердить смену игу­мена, но те посоветовали обратиться в Ватопед.

По уставу скита достаточно простого недовольства игуменом, чтобы братия могла сместить его большинством голосов. Имяславцы не хотели посвящать греков из Ватопедского монастыря в сущность религиозных споров, чтобы не давать грекам, настроенным на Афоне в это время русофобски и недовольных возросшим .числом иноков на св.Горе, оружие против них. Решать вопрос по существу имяславцы предоставили Русской Церкви, обратившись ранее с соответствующим посланием в Святейший Синод. Игумен Иероним избрал другой путь. Убедившись, что возразить что-либо с канонической стороны против его смещения невозможно, он потребовал от проэстосов, чтобы греки всех, выступавших за его переизбрание, признали неправославными,  при этом он оклеветал имяславцев перед греками, заявив, что они отожествляют Имя Божие и существо Божие. Проэстосы обещали о.Иерониму соответствующую бумагу из Ватопедского монастыря /1-4/. Учитывая близкое знакомство игумена Иеронима с трудами о.Антония, естественно предположить, что обвинение имяславцев в нелепой ере­си было лишь средством вернуть игуменство, что клевета была впол­не сознательной. Проэстосы признали смещение игумена законным. В то же время они предложили имяборцам написать в Ватопед прошение о признании неправославными о.Давида, о.Антония и единомысленных с ними и об изгнании их со св.Горы. Забыв жалобу, проэстосы верну­лись в Ватопед. Вслед за ними в Ватопед прибыли представители Андре­евского скита с бумагами по поводу смещения о. Иеронима и избра­ния на игуменство о.Давида. Собор двенадцати старцев Ватопедского монастыря признал смещение о.Иеронима, но потребовал, чтобы избра­ния нового игумена было совершено новой баллотировкой из числа четырех кандидатов, как того требовал Афонский устав / еще,  впро­чем,  не утвержденный/. Представители Андреевского скита согласи­лись на это. Вопрос о почитали Имени Божьего не затрагивался. Се­кретарь вручил представителям скита запечатанный конверт на имя всей братии. Когда конверт распечатали, то в нем обнаружилось, что помимо вопроса о смене игумена там содержалось .признание о.Антония Булатовича неправославным, а также всех единомысленных с ним и с книгой о.Илариона; содержалось требование удаления его из скита и угрозы в адрес его единомышленников. Бумага эта в руках о.Иеронима и его сторонников была бы, конечно, мощным оружием про­тив любого имяславца, избранного на игуменство, и в первую очере­дь против о.Давида. Представители скита отказались взять эту бума­гу и вернулись в скит. За время их отсутствия бывший игумен и его сторонники развили бурную деятельность, пытаясь. посулами и прямым подкупом привлечь на свою сторону часть братии.

Дальнейшее столкновение в скиту казалось неизбежным.  Что было делать?

Тогда духовник и соборный старец предложил: "Да что же боль­ше,-как то, что делают греки: выгоним Иеронима и больше ничего". Но о.Антоний Булатович воспротивился этому, предложив только от­нять у бывшего игумена посох и печать и перевести его из игумен­ской кельи в простую. В это время обстановка в скиту накалилась до того, что могло бы начаться и кровопролитие.

 О.Антоний в сопровождении своих единомышленников вошел в келью игумена и спросил о.Иеронима,  признает ли тот свое смещение и согласен ли удалиться из игуменской кельи. Несмотря на каноничность его низложения 302-мя братьями из числа 375 братии скита, о.Иероним отказался. Тогда сторонники о.Иеронима были выдворены из кельи силой. Видя это, о.Иероним оставил келью сам. Пятнадцать человек имяборцев, особенно известных своей хулой на Имя Божие, были удалены вообще из скита. О. Иерониму было предложено поселиться в Успенской келье, но он предпочел оставить скит, причем, когда он вышел за ворота скита, то он и о.Антоний Булатович взаимно просили друг у друга прощения.

Эти события были использованы имяборцами, выдворенными чуть ра­нее, чтобы вызвать полицию для усмирения якобы вспыхнувшего в ски­ту мятежа и спасения избиваемого смерным боем игумена. Однако по­лиция нашла, что в скиту все спокойно, братия собиралась ко все­нощной, а о. Иеронима полиция встретила еще по дороге в скит целым и невредимым. Все это произошло 12 января.

Прибывший в скит 24 января русский вице-консул Щербина опросил старцев - сторонников о.Иеронима, не потерпели ли они какого-либо насилия или имущественного ущерба, но те сказали, что ничего тако­го с ними не было. Лишь у о.Досифея братия случайно обнаружила огромную сумму денег в 10.000 руб., спрятанных в молитвенный ков­рик. Эти деньги были переданы в хозяйственное управление скита /о.Досифей принес на это жалобу, но дальнейший исход дела неизвес­тен /. Почти все должостные лица и управление скита остались на своих местах. Касса содержалась в полном порядке.

О.Антоний Булатович пишет, что происшедшее в скиту не было чем-то необычным для Афона. Хроника афонских монастырей полна та­кими волнениями, при этом неприкосновенность обителей и право их самоуправления во внутренней жизни всегда свято чтилось и гречес­кими властями и турецким правительством.

14 января был собран собор братии скита с тем, чтобы выбрать игумена соблюдая процедуру, потребованную Ватопедом. Однако требуемых четырех кандидатов не нашлось, так-как братия в один голос назвала о.Давида. За его избрание снова было собрано 307 подписей. Собор двенадцати старцев скита также подписал избрание о.Дивида, т.к. сторонники о.Иеронима присоединились к большинст­ву, как то было в обычае. Ватопед благосклонно отнесся к новым выборам и утвердил избрание о.Давида официальным документом от 15 января 1913 г. Требование удалить о.Антония не выдвигалось, ни о каких ересях речи не было. Было решено, что 19-го января в скит приедут Ватопедские проэстосы для поставления о.Давида на игуменство. Казалось бы, все улаживается в соответствии с желанием братии скита. Но тут в жизнь скита вмешались русские светские чиновники. Имяборец о.Климент отправился в Солунь к русскому кон­сулу с обвинением братии в мятеже и ереси. Консулом в Константи­нополе в то время был масон Гирс, прославившийся позднее тем, что к нему попали вывезенные Соколовым из Екатеринбурга останки Царской Семьи /части обгорелых костей, женский палец/ - и затем безследно исчезли! Именно он добился, что на Афон был послан вице-консул Щербина с предписанием восстановить на игуменство о. Иеронима. Если бы не было этого грубого вмешательства русских светских властей в жизнь афонских монахов, то, возможно, события не развивались бы столь драматически и жизнь на Афоне вошла бы в мирное русло.. Но все произошло по-другому. Ввиду вмешательства русского консульства Ватопед отложил поставление на игуменство о.Давида.

Вице-консул, совсем еще юноша, прибыл в скит, сознавая себя пре­дставителем высшей власти, которому надлежит привести к порядку мятежников и бунтовщиков. Братия принесла ему разъяснение о том, что бунта никакого не было, что смещение игумена произошло в соответствии с уставом и признано Ватопедским монастырем, в подчи­нении которого находится скит, что ереси никакой тоже нет, ибо имяславцы не говорят об Имени Божием ничего такого, что бы не говорили о.Иоанн Кронштадский .и древние Отцы Церкви, что неоднок­ратно публиковалось в русской печати и никогда не рассматривалось духовной цензурой как нечто неправославное.

Но здесь возникло новое осложнение. Видя, как оборачивается дело, Ватопедский проэтос отрекся от того, что Ватопед признал избрание о.Давида и собирался ставить его на игуменство. Имяборец Климент оценил это как "искусный маневр". Вице-консул стал требо­вать от греков признать скит неправославным, греки с удовольствием пошли навстречу пожеланиям русского дипломата, человека далекого от богословских проблем, и 30 января Кинотом Святой Горы. Андреевский скит был объявлен "злословным", отлученным от церкви и всякое общение с ним афонским монахам было запрещено. Немного же понадо­билось Киноту времени для принятия такого решения, если вспомнить, что вице-консул до этого момента пробыл на Афоне всего неско­лько дней.

       Обстановка на Афоне была в то время довольно напряженной. После 1-й Балканской войны в ноябре /2/15 / Греция оккупировала Афон. Русское правительство не признало оккупации. Русские монахи подчинялись своему консульству в Константинополе. Россия высту­пала за политическую автономию Афона под протекторатом тех стран, где православные составляют большинство. Греческие монахи поддерживали Грецию в ее притязаниях на присоединение Афона к Греции. Это создало определенную конфронтацию греков по отношению к русскним монахам. Дело доходило до угроз отлучения русских греками по политическим мотивам. Понятно, насколько на руку было грекам "обнаружить" среди русских монахов "ересь" / Н.П., Святая гора Афон. - Журнал Московской Патриархии, 1952, №6, с.46-48 /. -

      Так без всякого соборного богословского рассмотрения вопроса было принято это антиканоническое решение, порожденное вмешательством в церковную жизнь светских властей, с одной стороны, и неприязнью и соперничеством греков по отношению к русским - с другой. Не будем, однако, забывать, что и это лишь внешние причины. Суть дела находится гораздо глубже.

   Конечно, это постановление ничего не решало по существу и ни­кого умиротворить не могло. Вице-консул со своей стороны запретил русской почте и пароходной конторе обслуживать скит, а денежные переводы, адресованные братии скита, выдавать о.Иерониму. Ожидать помощи имяславцы могли теперь только из России. Именно поэтому их противники пытались воспрепятствовать выезду в Россию о.Антония Булатовича, который мог рассказать правду о положении на Афоне, однако, о.Антонию удалось все же выехать.

В Пантелеймоновом монастыре, где еще недавно было, подписано братией имяславческое исповедание и переживалась по этому поводу пасхальная радость, теперь положение тоже изменилось. Меры, при­нятые против Андреевского скита, так напугали игумена о.Мисаила, что он отрекся от своего имяславческого исповедания и написал пока­янное письмо архиепископу Антонию. Это письмо было напечатано в "Русском иноке" и в "Колоколе". Братия монастыря была возмущена поведением своего игумена и требовала его смены.

      Тем временем расправа с имяславцами продолжалась. Вскоре после решения афонского Кинота о запрещении и отлучении братии Андре­евского скита появляется грамота Константинопольского Патриарха Германа V от 15 февраля, осуждающая "беззаконие" о. Антония и о.Давида и повелевающая им явиться в Константинополь на заседа­ние Синода. Замечателен метод: сначала осуждение, а потом разбор дела. 30 марта греческая богословская школа на о.Халке в своем отзыве осудила имяславие. Патриарх Герман V на основании этого отзыва в Грамоте от 5 апреля объявил имяславие ересью и потребо­вал отречения от него под угрозой выселения со Святой Горы. Эта грамота была также издана без всякого объяснения и обсуждения с имяславцами спорного вопроса.

     Деятельность архиепископа Антония и близких к нему,  столь влиятельному в России, других лиц привела к изданию 18 мая пе­чально знаменитого Послания Синода Православной Российской Церк­ви. В основу послания Синода были положены три доклада:  самого арх. Антония, а также арх.Никона Вологодского и преподавателя ду­ховного училища С.В.Троицкого,  поддерживавших арх.Антония. В пе­риод,  предшествовавший появлению Послания, Синод не только не исследовал в свободном и соборном богословском обсуждении спор­ный вопрос, но напротив, Синодом вообще было запрещено в подве­домственных ему изданиях касаться темы о почитании Имени Божьего. Послание появилось в обстановке искусственно созданного молчания и несвободы богословской мысли. В то же время Послание претендо­вало на обязательность принятия его положения всеми, членами Пра­вославной Российской Церкви. Действительно ли Синод мог претендо­вать на роль безусловного богословского авторитета для Русской Церкви? Догмат о богословской вероучительной непогрешимости при­нят католической церковью и относится к Римскому Папе. Поскольку Православная Церковь подобного догмата никогда не принимала,  тем более по отношению к Синоду,  то его претензии несомненно лишены каких-либо оснований. Решения догматического характера,  обязатель­ные для Поместной Церкви, может принять только Поместный Собор этой Церкви, _но Синод Собору никак не равнозначен, и его действия в связи с принятием Постановления от 18 мая 1913 г. являются грубым нарушением норм жизни Поместной Православной Церкви.

Послание представляло собою резкое, но внутренне противоречи­вое осуждение имяславия. Блестящий богословский разбор Послания был сделан замечательным русским религиозным мыслителем Владимиром Эрном. Прежде всего им было отмечено отсутствие в Послании "поло­жительного и созерцательного вхождения в существо вопроса",  отсут­ствие собственно богословской мысли. Проблема об Имени Божьем, за которое мученики приняли смерть,  есть, по мысли Эрна,  величай­шая богословская проблема, которая по плечу либо гениальному бо­гословскому дарованию, либо соборному разуму Церкви. Отказавшись от соборного обсуждения вопроса и не углубляясь в богословское его исследование, Синод составил послание, основываясь на част­ных и случайных мнениях трех членов Православной Церкви,  по при­чине связей и влиятельности двух из них.

    Послание отличается совершенно не церковным духом, ибо его составители опираются отнюдь не на святоотеческую традицию,  а на .некую "философию", которая, как показал Вл. Эрн, является ни чем иным, как кантианством, т.е. совершенно противоположным православию рационалистическим мировоззрением.

Это слепое следование нецерковному мышлению привело авторов Послания к рационалистическому разрыву между словом и реальностью, между именем и вещью,  т.е. к номинализму. Далее Эрн показывает, чем религиозно губительна подобная  философия,  как вытекает из нее протестантский субъективизм в отношении к Богу, когда реаль­ная встреча с Богом в молитве подменяется встречей,  воображаемой в сознании молящегося, который не выходит за пределы своего соб­ственного сознания.  Согласно Посланию Синода,  только в воображе­нии Бог сливается с произносимым именем. Результаты этого, - пишет Эрн, - могут быть только магические, человекобожеские.  Человек из себя должен магически объединить то, что объективно разделено, и сделать бога из того, что не есть Бог. Если при помощи темных сил это удастся,  то человек впадает в прелесть самоспасения,  и напряжение человеческое при этом тем ужаснее,  что в пределе оно совпадает с адским горением.

Эрн пишет, что по его мнению, к антихристианской теории молит­вы Синод пришел не в результате сердечного забвения основ правос­лавия,  а в передоверии к ложным теоретическим внецерковным точкам зрения: к феноменолизму и его предельному выражению - философии Канта,  сущностью которой и является имяборчество, т.е.  отрицание внутренней открытости реальностей, доступности их познанию, что фатально,  с необходимостью приводит к борению с Именем Божиим.

Далее Эрн наглядно вскрывает внутреннюю богословскую противоре­чивость авторов Послания, пытающихся наряду со своими заблуждени­ями как-то сохранить связь с православным богословием и утверждаю­щих,  что Имена Божии "ни материально, ни духовно не существуют, будучи в нашем представлении необходимыми элементами нашего мыш­ления" / архНикон /, что "Имя Божие... не может быть признано... божеством, потому что оно не есть и энергия Божия" - и в то же время Имя это Божественно,  потому, что открыто нам Богом" /Посла­ние/,  " Имя Божие... есть вечная, неотделимая от Бога энергия Божия... К употребляемому в таком смысле слову имя применимо наи­менование Божество" /С.Троицкий/. Но ведь последнее как раз есть то, что утверждали .имяславцы, против которых направлено Пос­лание! Удивительно, как можно было не заметить этих противоречий. Только ослеплением полемической страстью, нежеланием слышать и по­нимать противоположную сторону,  горделивой уверенностью в ее бого­словском ничтожестве и в собственной непогрешимости можно объяс­нить это,  если не предположить нечто худшее: сознательное искаженние Истины!

     Одним из кажущихся значительными аргументов Послания было то, что на взгляд его составителей невозможно, чтобы Бог присут­ствовал в Своем Имени, которое может произноситься и механически, и недостойно,  и даже кощунственно. Верить в это значит, на их взгляд,  ставить Бога в какую-то зависимость от человека.   "Но мы спросим, - возражает Владимир Эрн,  - допускать, что "Бог нераз­дельно присущ вину и хлебу,  пресуществляемым в Тело и Кровь Гос­подню за каждой обедней - не значит ли это ставить Бога в зависи­мость от человека". Действительно,  в этом отношении параллелизм между Именем Божиим и Св. Дарами полный. Бог поругаем не бывает, но как недостойно может человек причащаться,  так же недостойно может он и призывать Имя Божие,  себе во осуждение. Независимость от человека как раз и проявляется в том, что Имя Божие совершен­но объективно является силой Божией, независимо от того,  достойно или недостойно призывается оно человеком. Эрн показал глубокую связь между Именем Божиим и Славой Божией, которой не видят те, на чьем сердце лежит "покрывало" номинализма и феноменализма.

Этот разбор Послания Священного Синода,  сделанный чрезвычайно одаренным, проницательным и глубоко воцерковленным. мыслителем, был опубликован в 1917 г. Эрн указал в этой работе, что он наме­рен написать книгу,  специально посвященную вопросу об Имени Божием, поэтому в данной работе он ограничивается только разбором Послания Синода.  Но этим его замыслам не суждено было осуществи­ться:  28 апреля 1917 г. Владимир Эрн скончался.

Исторические события, начавшиеся в России в 1917 г., не благо­приятствовали дальнейшей публикации богословских работ на эту тему.  Таким образом,  "Разбор Послания Св.Синода", написанный Вл.Эрном, оказался последней богословской публикацией по данно­му вопросу, появившейся в России и доступной очень немногим. В то же время Послание Священного Синода, опубликованное в "Церковных ведомостях" в 1913 г. и получившее широкое распространение, несмотря на всю свою внутреннюю богословскую несостоятельность, оказало значительное влияние на историю имяславия в России и в послереволюционные годы.

     После появления Послания в 1913 г. враги имяславия сочли, что могут теперь смотреть на афонских имяславцев как на бунтовщи­ков, не подчиняющихся Синоду, и поступать с ними как с бунтовщика­ми.  Этим открывается самая позорная страница в борьбе имяборцев с имяславцами. 5 июня на Афон прибывает архиеп. Никон,  один из авто­ров Послания Синода. Вместе с ним для усмирения мятежников прибыла канонерка с двумя ротами солдат. Имяславцам было предложено подписаться под Посланием Синода; когда попытки принудить их сделать это не увенчались успехом, имяборцами было устроено кро­вавое избиение имяславцев в самом буквальном смысле этого слова. 3 июля во время всенощной на монахов-имяславцев Пантелеймонова монастыря были брошены подпоенные спиртным солдаты. В ход пошли приклады, даже штыки, мощной струей воды из пожарной кишки монахов сшибали с ног, а затем избитых и окровавленных насильно погрузили на паро­ход. 8 июля имяславцев выдворили из Андреевского скита. 485 ино­ков Пантелеймонова монастыря и 185 иноков Андреевского скита на­сильно депортировались со Св.Горы. По прибытии в Одессу они были переодеты в мирское платье и разосланы по всей России по местам приписки.[1] Совершилось все это без какого-либо церковного или мир­ского суда, единственно лишь по распоряжению согласованно дейст­вовавших в этом деле псевдодуховных и светских властей.

Имяславцы неоднократно обращались в Синод с просьбой рассудить их спор с архиепископом Антонием. Но вместо этого фактически са­мого арх. Антония поставили судьей над имяславцами. Кроме вывезен­ных насильно в июле 1913 г., впоследствии еще около тысячи имяс­лавцев вынуждены были оставить Св.Гору.

После этих событий о.Антоний Булатович продолжал обращаться в Синод за разбором дела по существу. 5 февраля 1914 г. им; было послано прошение по поводу осуждения его книги / сборник "Имяславие"/, а 18 марта 1914 г. в Синод было послано "Исповедание" иноков-имяславцев. Однако Синод, не исследуя вопрос по существу, привлек имяславцев к суду по обвинению в "распространении бого­хульного и еретического учения о Божестве Имени Божия". В ответ последовало заявление иноков-имяславцев об отложении от Синода. Приводим его текст полностью / III - II /.

"В Святейший Правительствующий Синод иноков афонских . Заявление.

       Мы, нижеподписавшиеся, заявляем Святейшему Синоду, что мы всегда неизменно пребывали и ныне пребываем в учении Святой Православной Церкви и не допускаем себе ни на йоту отступить от вероучения Святой Церкви Православной, понимая его так, как оно изложено в Православном Катехизисе и в творениях Святых Отцов и как оно доселе понималось Церковью. Ныне же Святейший Синод привлекает нас к суду за "измышление", якобы и "распространение богохульного и еретического учения о Божестве Имени Божия". Не можем мы согласиться с основательностью этого обвинения, будто исповедание Божества Имени Божия есть учение богохульное и ере­тическое, ибо оно находит многочисленные подтверждения в Творениях Святых Отцов Церкви.

      18 мая 1913 года Святейший Синод обратился к нам с Послани­ем, в коем высказывая свои мнения о Имени Божием, которые явно противоречат Православному Катехизису и Отцам Церкви. Так в По­слании своем Святейший Синод признал, что Имя Божие только "свя­то", но признание Имени Божия только "Святым" есть умаление Бо­жества его и противоречит учению Православной Церкви, ибо в Пра­вославном Катехизисе сказано, что "Имя Божие свято само в себе", а, следовательно, признается Божеством, ибо "святым Самим в Себе" может быть только Божество Божие, потому что самосущей Святыни, кроме Бога,'в мире не существует. Также и у Святых-Отцов сказано, что "Имя Божие свято по естеству" /св. Кирилл Александрийский/, "чудно по"существу" /св. Иоанн Златоуст/, " есть Бог непреложный, сый и живый" /св. Симеон Нов. Богослов/.-Также учение сие подтвер­ждается и новейшими светильниками. Церкви, в особенности же при­снопамятным отцом Иоанном Кронштадтским, который многократно го­ворит в творениях своих, что Имя Божие есть Сам Бог. Святейший же Синод в противоположность сему признал, что Имя Божие не есть ни Божество, ни энергия Божества.

Далее Святейший Синод говорит о глаголах Евангельских, что они суть лишь "плоды деятельности Божества", суть лишь слова апостолов о Боге, а не Энергия Божества, не есть живой Глагол Божий; однако из Святого Писания и святоотеческих творений мы ясно видим, что Святая Церковь в словах Писания видела Живые Глаголы Божии и Энергию Божества.

Наконец в том же послании к нам Святейший Синод отрицает и ту непреложно свидетельствуемую Святыми Отцами истину, что Святые Таинства освящаются Именем Божиим.

В наших прошениях Святейшему Синоду мы неоднократно указывали на неправославие этих тезисов и'просили пересмотреть и исправить их; представляли к тому и многогочисленные доказательства Святых Отцов и Писания, которыми непреложно свидетельствуется Божество Имени Божия, понимаемое не как буквы и звуки, но в смысле Боже­ственного Откровения. Однако Святейший Синод не только не внял нашим прошениям, но, продолжая пребывать на тех же мнениях, осу­дил наше, согласное со Святоотеческим учением, почитание Божества Имени Божьего, как ересь, и наименовал нас, православных иноков, несправедливым и оскорбительным наименованием - "имябожники".

      Заключая из этого, что вышесказанное неправильное учение о Имени Божием не есть случайно вкравшаяся ошибка, но принято отны­не Синодом бесповоротно, как догмат, - мы с прискорбием и горестью вынуждены ради сохранения чистоты веры Православной – отложиться от всякого духовного общения с Всероссийским Синодом и со всеми, единомысленными с ним, впредь до исправления означенных заблужде­ний и впредь до признания Божества Имени Божия согласно со свя­тым Катехизисом и со Святыми Отцами.

Посему мы заявляем также, что на суд Московской Синодальной Конторы явиться отказываемся.

Иеросхимонах Антоний, в мире Александр Булатович и еще 11 подписей.

                                                                                                                                            11 апреля 1914 г. " / III - II /

Публикуя текст своего Заявления в журнале "Итоги жизни"' имяславцы писали в письме в Редакцию, также опубликованном:

"... Отложение наше вынужденное, но оно не окончательное, а условное и при искреннем желании Российского Правительствующего Синода, союз наш с ним всегда может быть восстановлен назначением безпристрастных судей для разбора мнений спорящих сторон и для установления правильных тезисов о Имени Божием".

Не беремся судить здесь, насколько правы или неправы были имяславцы с канонической точки зрения в своем отложении, но можно заметить, что во всяком случае оно было вызвано не горделивым отвержением тех, чьи мнения были иными, но желанием безпристрастного, объективного рассмотрения вопроса и решения его ради тор­жества Православной Истины. Конечной целью их было восстановление общения с сохранением чистоты православного исповедания.

Несмотря на то, что имяславцы заявили об отказе предстать перед судом Московской Синодальной Конторы, суд с их участием все же состоялся.

Вот как описаны последовавшие события в газетной заметке того времени:

"Суд над афонскими монахами закончился тем, что прибывшие в Москву 6 а|юнцев были спрошены митрополитом Макарием об их ве­ровании о Имени Божием и признаны исповедающими святость Имени Господня согласно учению святых отцов Вселенской Церкви. После сего Митрополит Макарий послал викарного епископа Модеста в Петер­бург к остальным преданным суду афонским монахам и объявил им, что трех архиепископов, восставших против Имени Божия, нельзя отожествлять с Святейшим Правительствующим Синодом и потому нет основания отказываться от Синода и вносить в Православную Церковь разделение. С этим вполне согласились иеросхимонах Антоний /Булатович/ и все его единомышленники, целовали Святой Крест и Евангелие, и мир воцарился в Православной Церкви. Греческий Патриарх отказывается допустить обратно на Афон увезенных оттуда русских монахов,  так как монастыри даже русские приняли поддан­ство греческое, и русским монахам, остающимся подданными Русского Царя, пребывать там нельзя. Ввиду этого, афонским монахам отво­дится для поселения скит Пицунда,  близ Нового Афона" / "Гроза", 31 мая 1914 г./. Из того же номера газеты следует, что еще до официально назначенного суда Московской Синодальной Конторы рассмотрение их исповедания состоялось в Киевском епархиальном соб­рании епископов, где и было признано православным. Киев был то­гда, наряду с Москвой и Петербургом, крупнейшим центром богослов­ской мысли в России.

Остается только удивляться тому, как легко исчез прирзак «имябожнической ереси», стоило лишь только попытаться беспристра­стным богословам разобраться в имяславии по существу. Однако бес­пристрастность не так уж часто 'встречается. Несмотря на то, что суд над имяславцами состоялся и они были совершенно оправданы, их .исповедание признано совершенно православным, этот важнейший фа­кт в дальнейшей .истории имяславческих споров просто замалчивался их противниками, представлявшими дело так, что Синодальное Посла­ние и было последним словом русских иерархов по поводу имяславия. Ярчайший тому пример - фундаментальный труд арх. Серафима Соболева.

После суда Московской Синодальной Конторы иноки-имяславцы обратились к митр. Макарию со следующим заявлением, которое вме­сте с письмом в Редакцию было напечатано в журнале "Итоги жизни" № 5, 1914 г. / III-12/.

        "10-го апреля сего года, как известно, вынудили нас, афон­ских иноков, отложиться от всякого общения со Святейшим Синодом. Это отложение имело быть нам поставлено в сугубую вину на предсто­ящем суде над нами Московской Синодальной Конторы. Однако духов­ный суд, собравшийся под председательством Митрополита Макария для суда над "имябожцами", отрешившись от всяких предвзятых мне­ний, стал на точку зрения лишь православия и справедливости и, не найдя в нас .признаков "имябожия", вынес нам, как известно, оправдательный приговор, не взирая на отречение от Св. Синода, ни на то, что мы были уже предосуждены и Константинопольской Патри­архией, и Российским Синодом. .Этот акт православия, великодушия и справедливости, устраняя повод к отложению, .побуждает нас_ ныне_ поспешить откликнуться на отеческий зов доброго пастыря, и, как недавно во всеуслышание мы отложились от общения с синодальной иерархией, так ныне, во всеуслышание же, объявить о нашем воссоединении с нею, о чем нами было послано 17-го сего мая Митрополиту Макарию следующее заявление, которое просим Ваш уважаемый журнал не отказать напечатать:

"С искреннею любовию припадая к стопам Вашего Высокопреосвя­щенства, мы приносим глубочайшую благодарность за то, что Вы, Владыко Снятый, совместно с подведомственными Вам иерархами, не оставив вящщая закона справедливости, милость и веру, сняли с нас несправедливо возведенное на нас тяжелое обвинение в ереси. Посему мы заявляем, что берем обратно поданное нами 11 апреля сего года в Святейший Правительствующий Синод заявление об отложении от него. Причины, вынудившие нас на сей шаг, ныне устране­ны, ибо ошибочно и соблазнительно выраженные в Синодальном По­слании от 18 мая 1913 года тезисы, как видно из дела, оставлены в стороне.

Просим наше заявление довести до сведения Святейшего Синода, заявляем также, что мы со спокойной духойной совестью возвраща­емся к послушанию Синодальной Иерархии и готовы вверить себя окормлению Вашего Высокопреосвященства.

Считаем долгом еще раз подтвердить, что мы веровали и веру­ем во всем так, как верует Святая Православная Церковь и во-пер­вых нерушимо признаем все догматы Церкви, не прибавляя к оным и не убавляя. Относительно, же Имени Вожия и Имени Иисуса Христа мы, согласно учению Святых Отец, исповедали и исповедуем Божество и Божественную Силу Имени Господа, но сие учение не возводим на степень догмата, ибо оно соборно еще не формулировано, но ожи­даем, что на предстоящем Соборе будет формулировано и догматизи­ровано. Поэтому мы, согласно учению Святых Отец, устами присно­памятного Отца Иоанна Кронштадтского и говорили и говорим, что Имя Божие есть Сам Бог, Имя Господа Иисуса Христа есть сам Гос­подь Иисус Христос, .понимая сие не в смысле обожествления тварного имени, но понимая духовно, в смысле неотделимости Имени Божия от Бога при призывании Его и в смысле Истины Богооткровенной, Которая есть Действие Божества;

        Еще просим, Ваше Высокопреосвященство, доложить Святейшему Синоду, что мы остаемся глубоко оскорбленными словами и действиями Архиепископа Антония и Никона, в особенности первого, ибо он есть главный виновник афонской смуты. Он возмутил духовное чувство иноков своими хульными выходками против Имени Иисусова, поместив, во-первых, в № 4,5, 6 и 7 "Русского инока" за 1912 год, хульную рецензию инока Хрисанфа, исполненную всяких непра­вославных мнений, а затем лично, в собственноручно написанных им статьях, помещенных в № 10 и 15 "Русского Инока" за тот же год, отвергнув Божество Имени Иисуса Христа, приравнял Имя Иису­сово именам всяких других Иисусов и, наконец, даже дерзнул вы­сказать, что вера во Имя Иисусово, как в Самого Бога, есть хлыс­товщина и может довести до свального греха "мужиков и баб"... Совместно с Архиепископом Никоном он возвел на нас клевету, буд­то мы обожествляем тварные элементы Имени Господня, и этой кле­ветой означенные иерархи ввели в заблуждение относительно нас и весь Святейший Синод и причинили неисчислимые беды не только всему русскому населению Святой Горы Афонской, но и безчисленно­му множеству православных людей, которых они соблазнили в их простой, не мудрствующей лукаво вере во Имя Божие, как в Самого Бога. Да воздаст же им за сие Господь по делам их, аще не раска­ются.

Что же до тех многих клевет, которые возвел на нас Архиепис­коп Никон в докладе своем и в книжках своих, как, например, что смута будто возникла по причине сепаратической розни, из стрем­ления к грабежу и власти, из-за побуждений революционного харак­тера и т.п., то сие да простит, ему Господь Бог, и мы прощаем. Да простит ему Бог и все те бедствия, которые он причинил лично нам своим жестокосердием и несправедливостью.

Еще просим, Ваше Высокопреосвященство, ходатайства Вашего перед Его Императорским Величеством.и.перед Святейшим Правитель­ствующим Синодом о том, дабы мы все, изгнанники афонские, были собраны в скит Пицунду на Кавказе, как и предложено было Вами, на правах общежительного монастыря, обеспечив содержание сей но­вой обители соответствующей долей капитала Пантелеймоновского и Афонского монастырей, хранящегося в Государственном Банке, на проценты с которого могла бы по всей справедливости содержать­ся братия, принадлежавшая к тем же монастырям и принудительно и безвинно изгнанная из оных.

Испрашивая Вашего архипастырского благословения остаемся смиренные послушники Ваши:

Иеросхимонах Антоний Булатович, Иеромонах Сила Ершов, Иеро­монах Варахия Троянов, Иеромонах Гиацинт Ерёменко, Иеродиакон Игнатий Митюрин, Схимонах Мартиниан Белоконь, за схимонаха Иринея Белоконя, по личному доверию расписался схим. Мартиниан Бе­локонь, монах Иануарий Грабовой, монах Ириней Цуриков, монах Петр Петров, монах Манасия Зенин, монах Феофил Кузнецов, монах Дометнй Камяк.                    Мал 18 дня 1914 г.

Иеросхимонах Антоний.

Казалось бы, конфликт устранен, В ответ на доброжелательное и объективное отношение со стороны Московской Синодальной Конто­ры, которой был поручен суд над имяславцами, и, прежде всего, со стороны Митрополита Макария, имяславцы также смягчили свою по­зицию по отношению к Синоду, точнее, к богословским мнениям, вы­раженным в Синодальном Послании, .отнесясь к ним,_как к частным богословским мнениям, которые канонически могут быть терпимы, несмотря на их неправоту, до рассмотрения спорного богословского вопроса на Соборе и принятия по нему соборного решения.

.Святейший Синод издал Указ от 24 мая 1914 года за № 4136, в котором констатировал, что согласно решению суда Московской Синодальной Конторы исповедание имяславцев является православным: «…  Синодальная Контора нашла, что в "исповеданиях веры в Бога и во Имя Божие", поступивших от названных иноков  /имяславцев, пре­данных суду Синодальной Конторы, - В.К. /, в словах: "повторяю, что именуя Имя Божие и Имя Иисусово Богом и Самим Богом, я чужд как почитания Имени Божия за существо Его, так и почитания Имени Божия отдельно от Самого Бога как какое-то особое Божество, так и обожания, самих букв и звуков и случайных мыслей о Боге", - со­держатся данные к заключению, что у них нет основания к отступлению ради учения об Именах Божиих от Православной Церкви" / указ от 24 мая 1914 г., № 4136 /.

          Еоли бы Святейший Синод разобрался по существу богословского вопроса на год раньше, перед тем, как издавать Указ, осуждающий имяславие, то и не было бы никакой "Афонской смуты"!

Иеросхимонах Антоний Булатович пишет: "Копия с этого указа / была вручена нам, и на основании этого оправдания нам вскоре было /разрешено и причастие Св.Тайн и священнослужение. Митр. Макарий, получив официальную телеграмму Обер-Прокурора В.К.Саблера / в августе 1914 г./, в которой ему предоставлялось допустить к священнослужению тех из оправданных иноков, которых он найдет достойными, разрешил немедленно около 20 человек и донес о сем телеграммой Обер-Прокурору, а потом разрешил и других" / 11-6 /.

Мир действительно был восстановлен, но не для всех. Некото­рые имяславцы не поддержали о.Антония Булатовича и отказались подчиниться Синоду, похулившему в своем постановлении Имя Божие.[2] Этим было положено начало имяславческому расколу, существу­ющему и до наших_дней.

     Также и некоторые противники имяславия не успокоились, и, иг­норируя решение Московской Синодальной Конторы и решение Синода о разрешении имяславцев в священнослужении или не будучи знакомы с этими решениями, продолжали возводить на имяславцев нелепые обви­нения вплоть до того, что имяславцы якобы лгут, что им разрешено священнослужение и служат "самочинно". "Как будто такое самочиние допустимо в нашей Церкви", - спрашивает о.Антоний Булатович / III-6 /.

Из того, что архиепископ Антоний лично не восстал на решение Московской Синодальной Конторы, явствует, что решение об оправда­нии имяславцев было поддержано Государем - высшим арбитром в де­лах церковной политики. На что теперь.осмеливалась "антониевская" оппозиция - это "тихое" сопротивление.[3]

В догматическом отношении нужно было ждать решения будущего Собора.

На страницах журнала "Итоги жизни" в 1914 г. появилась ин­тереснейшая богословская полемика между проф. С.Троицким, одним из авторов Синодального Послания, и проф. С.Булгаковым, впослед­ствии священником и одним из знаменитых русских мыслителей рели­гиозных / III-8, 1V - 3 /.

С.Троицкий в своей полемике с имяславцами, всецело стояв­шими на церковном предании, в частности на писаниях Св.Отцов, также попытался обосновать свою позицию авторитетом Св.Отцов. С этой целью он обращается к учению св. Григория Нисского о "при­мышлении" .

Ссылка на учение св.Григория Нисского о "примышлении", о происхождении человеческих слов и имен - это, пожалуй, самый серьезный, если не единственно серьезный аргумент "имяборцев". С.Булгаков возразил С.Троицкому, главным образом основываясь на том, что данное богословское мнение, даже если оно принадле­жит св.Отцу. не_может иметь решающего значения в догматическом .споре. Кроме того, Булгаков обращал внимание на другие тексты из св.Григория Нисского, носящие совершенно имяславческий характер. Происхождение учения о примышлении С.Булгаков пытался объяснить полемическими крайностями св. Григория, и в связи с этим говорил, что св.Григорий более полемист, чем богослов-догматик. Возможно, это и так. Но тем не менее учение св.Григория Нисского прекрасно сочетается с имяславием и даже является необходимой частью право­славного учения об именах, что мы постараемся показать в богослов­ской части работы. И уж конечно, учение о "примышлении" никак не опровергает имяславия, как то полагает С.В.Троицкий, и в чем с ним по существу, к сожалению, соглашается и С.Булгаков.

В том же журнале начал печатать свои письма об имяславии и Владимир Эрн. Наконец-то началось обсуждение богословского вопро­са ради него самого, а не ради желания "сокрушить" и "ниспроверг­нуть". Однако это, к сожалению, продолжалось недолго. журнал "Итоги жизни" просуществовал лишь до начала 1-й Мировой Войны, т.е. несколько месяцев.

      Началась война. Священники-имяславцы, в том числе и о.Анто­ний Булатович, отправились на фронт выполнять свой священнический долг. До 1917 г. богословская работа по этому поводу затихла. Од­нако вопрос был выдвинут на обсуждение Поместного Собора. В осо­бой подкомиссии под председательством .еп. Феофана Полтавского (Быстрова), занимавшейся этим вопросом, работал С.Булгаков. Можно было впол­не обоснованно надеяться на то, что вопрос будет тщательно иссле­дован и получит православное.решение, выраженное на достаточно глубоком богословском уровне. Однако этого не произошло. Работа подкомиссии ограничилась распорядительными заседаниями. В резуль­тате революции в России многие деяния Поместного Собора остались незавершенными. В их числе и вопрос об Имени Божием. Широкое 'и свободное обсуждение этого вопроса в россии на долгие годы стало невозможным.

.Судьба иноков-имяславцев оказалась драматической. Не во все епархии было сообщено определение Московской Синодальной Конторы, и там к ним по-прежнему продолжали относиться как к еретикам и раскольникам. По возвращении своем с фронта иеросхимонах Антоний Булатович обратился к Патриарху Тихону по поводу службы имяславцев в этих епархиях. Патриарх Тихон 21 октября 1918 г. отменяет разрешение священнодействовать инокам-имяславцам и восстанавлива­ет прежнее запрещение в священнодействии, мотивируя это тем, что разрешение было дано лишь ввиду войны и нехватки священников в действующей армии. Это действие Патриарха явно противоречит оп­ределению суда Московской Синодальной Конторы и признанию этого определения Святейшим Синодом в Указе от 24 мая 1914 г., и мы не беремся объяснить этот факт. Можно лишь предположить, что в это смутное для Русской Церкви время тайные могучие имяборческие силы вновь заявили свои права и Патриарху пришлось сделать им уступ­ку, ради сохранения столь необходимого тогда общего мирствования в Церкви предав на жертву "имяславчество", как позже такой жерт­вой явится временное "введение нового стиля" и др. Следует ли в нежелании Патриарха заступиться за имяславцев видеть поверхност­но-политические мотивы /как известно, один из влиятельнейших имя­славцев - архим. Арсений - являлся основателем Союза Русского На­рода/ или искать причины глубже - в неблагоприятной расстановке внутренних сил? Трудно сказать.

Группа мирян во главе с неким епископом обращается к Патри­арху с заявлением, в котором просит справедливого решения в деле имяславцев. Это обращение остается без последствий. Эти миряне не только письменно, но и лично обращались к Патриарху. Патриарх, выслушав их, сказал, что он лично склоняется на сторону имяславия, однако он не счел возможным отменить свое распоряжение от 21 ок­тября 1918 г. Объяснить это можно, по-видимому, опять только опа­сением могущей возникнуть церковной смуты, ибо более всего в то тяжкое для жизни Церкви время Патриарх дорожил церковным единст­вом и ради спасения Церкви от раскола мог пойти и шел на компро­миссы.[4]

     Последним официальным документом, дошедшим, до нас и проливающим свет на историю имяславия, является Рождественское Поздрав­ление Патриарха Тихона епархиальным архиереям, датированное 1921 годом.

"Ваше Высокопреосвященство! Возлюбленный о Христе брат...

Ваше Высокопреосвященство!

…В эти высокие дни, когда Церковь празднует Рождество Богочеловека, принесшаго на землю мир и благоволение Отца Небесного, почитаю благопристойным напомянуть вам вкратце об Афонских имяславцах и преподать вам некоторые указания, как относиться к сим инокам.

Из «дела» усматривается, что св. Синод в определении своем от 3-25 апреля 1914 г. за № 3479 снисходя к душевному настроению и образу мыслей афонских монахов малосведущих в книжном изложении Богословия и в формах делопроизводства разрешил вместо требуемой ранее подписи имябожниками отречения от своего лжеучения, заменить таковую устным свидетельством (клятвенным обещанием) с целованием св. Креста и Евангелия своей веры Православной, точного следования Православной Церкви и послушания богоустановленной иерархии, веруя так, как учит св. Церковь от себя ничего не прибавляя, и не убавляя, в частности при почитании Имени Божия. Имя Его не считать за сущность Божию, не отделять от Бога, не почитать за особое Божество, не обожать и самих букв и звуков и случайных мыслей о Боге и тако верующим и изъявляющим повиновение Церковной власти, св. Синод решил принимать в Церковь, а священнослужителям дозволять совершать служение.

Но, оказывая свое снисхождение, Синод не изменил прежнего своего суждения о самом заблуждении, содержащемся в сочинении Антония Булатовича и его последователей, которых решил передать на рассмотрение Всероссийского Священного Собора, от которого и зависит разрешение всего дела по существу. Приведу слова самого Булатовича в одном из обращений его ко мне от 15.03.1918 г.[5]

«Тонкий богословский спор об Имени Господнем ныне вступил в фазу духовно-научного разбора лучшими богословскими силами нашей Церкви и заурядным инокам наступила пора прекратить споры и взаимные укоры оставаясь при своих религиозных убеждениях, войти в колею мирной иноческой жизни терпеливо ожидая решения от более просвещенных богословов и догматической формулировки от Вселенской Церкви».

Молясь с Вами о мире церковном пребываю п. Тихон. Москва. 19.12.1921 г.»

Читал ли сам Патриарх писания о.Булатовича? Это нам не изве­стно. Но известно, что нигде и никогда о.Антоний Булатович не проповедывал те лжеучения, о которых упоминает Патриарх, и отре­чение от которых является необходимым условием для принятия в церковное общение. Второе, что удивляет в послании Патриарха Тихона, так это то,-что он, ссылаясь на решение Синода от 3/25 апреля 1914 г., совершенно ничего не говорит о последовавшим за ним суде Московской Синодальной Конторы и об Указе Свят. Синода от 24 мая'1914 г., а это ведь важнейшие события в истории имяславчества, которые и должны были, по всей видимости, определять отношение к имяславцам со стороны иерархов. В силу этих двух мо­ментов послание Патриарха оставляет некоторую двусмысленность в отношении к имяславцам, хотя вроде бы специально написано для того, чтобы внести ясность в этот вопрос. Позиция Антония Булато­вича кристально ясна, с ней трудно не согласиться, недаром Пат­риарх ссылается на него в своем Послании, и это, пожалуй, самое ясное и сильное место в нем, но какова же позиция самого Патри­арха в отношении имяславия и имяславцев, в частности, о. Антония? Вряд ли можно сказать об этом с уверенностью.

В 1921 г. группа мирян обращается к русским епископам с из­ложением всего афонского дела и с указанием на недопустимые для православного сознания места из Послания Святейшего Синода от 18 мая 1913 г. Ответов на это обращение последовало мало, но сре­ди них были и такие, которые грозили отлучением от Церкви.

В то же время сам Патриарх, несмотря на отказ снять запрещение с иноков-имяславцев, неоднократно вместе с другими архие­реями сослужил с одним из наиболее выдающихся имяславцев - архи­мандритом Давидом.

Очевидно, что как история возникновения Афонской смуты не может быть осмыслена без выяснения сопровождающих ее глубинных политических, тайноборческих причин, так и послесловие к имяславским спорам нельзя написать без знания реальной обстановки види­мой и невидимой брани, обострением которой сопровождалась Церков­ная жизнь эпохи начавшихся вслед за революцией христоборческих гонений. Это. не может быть сделано, пока не написана подробная история Русской Православной Церкви.новейшего времени и пока окончательно не решен по существу вопрос об Имени Божием! («Колокол» № 6. М. 1990 г.. С. 8-38).