1. Крестоборчество, сформулированное в «Догмате искупленiя » и в «Катехизисе» в виде доктрины о том,  что искупительная жертва была принесена Спасителем не на Голгофском Кресте, а в Гефсиманском саду во время моленiя  о чаше. При этом самый искупительный подвиг Христа Спасителя понимался им не в смысле искупительной жертвы за род человеческiй, а в смысле подвига сострадательной любви за него. Согласно толкованiя  владыки распятiе  и крестная смерть Христова нужны были только «во исполненiе  пророчества и прообразованiя  Ветхого Завета», т. е., чтобы исполнились пророчества о Нем, и еще «для того, чтобы верующiе  оценили силу Его душевных страданiй, как несравненно сильнейших, нежели те телесные муки Его, которые и сами по себе приводят в трепет читателей и слушателей Евангелiя». Иными словами, искупительный подвиг Сына Божiя  и связанные с ним крестная смерть а, следовательно, и воскресенiе  Его, были бы совершенно необязательными, если бы не пророчества.

Полагаю, не будет крамольным следующее утвержденiе  (или, если угодно, предположенiе). Многочисленные душевные и телесные раны, нанесенные Спасителю во время Его крестного пути восхожденiя  на Голгофу: предательскiй  поцелуй Iуды, издевательства, оплеванiя, поношенiя  и бiенiя  у Анны, Каiафы, Ирода, Понтiя  Пилата, а также издевательства и пять телесных язв, нанесенных Ему на Кресте, призваны были исцелить и сделать пригодными к вечной жизни пораженные первородным грехом и последующими нашими грехами пять душевных сил и пять телесных чувств человека. Соучастницей в скорби Богочеловека была и Божiя  Матерь (о Ее пяти душевных язвах повествует свт. Димитрiй  Ростовскiй  в «Пяточисленных молитвах»).

Христосъ стал Главой Церкви. Но поскольку не только тело Его должно было остаться целостным, но и кости Его не должны были сокрушиться, постольку глава была прообразовательно отсечена у Iоанна Крестителя, а Сам Спаситель Своими крестной смертью и воскресенiем дал нам возможность воссоединиться с Ним (как Главою Церкви) в таинстве крещенiя.

Но выделять и абсолютизировать при этом душевные страданiя  Господа во время моленiя  в Гефсиманском саду или последующiе  Его душевные язвы во время Его скорбного крестного пути заведомо означает смещать акценты и вычленять одну часть из целого.

Изъясняя мотивы Богоубiйства, митр. Антонiй  утверждает, что «iудейскiе  старейшины и книжники ненавидели Его за то, что Он обличал их ложное ученiе  и беззаконную жизнь, и завидовали Ему, потому что народ, за ученiя  и чудеса, уважал Его более, нежели их; и потому они оклеветали Его, и осудили на смерть». Иными словами, причины Богоубiства были не духовные, а чисто нравственного порядка. Были бы на «Моисеевом седалище» люди более высокой морали, глядишь, все и обошлось бы… [7, 21-22].

Детальному разбору нового ученiя  владыки Антонiя  и убедительному доказательству его полной несостоятельности посвящен очень обстоятельный труд архiепископа Феофана Полтавского «Против катехизиса митрополита Антонiя  Храповицкого» (см., например, [17, 419-482]). За эту работу вл. Феофан был объявлен сумасшедшим и отстранен от какой-либо церковной деятельности.

А мы вспомним слова ап. Павла: «мы же проповедуем Христа распята. Iудеем убо соблазн, еллином же безумiе. Самем же званым iудеем же и еллином Христа, Божiю силу и Божiю премудрость» (1 Кор. 1, 22-24). Чего больше в действiях вл. Антонiя  – iудейского претыканiя  или отвергающего веру еллинского мудрованiя, – предоставляем судить читателю.

Блаженная Пелагiя  Рязанская говорила, что главное, едва ли не единственное отличiе  антихристова ученiя  от ученiя  Православной Церкви будет состоять в отрицанiи  значенiя  искупительной крестной жертвы Iисуса Христа. Догмат искупленiя  – один из центральных, основополагающих догматов Христовой Церкви, и владыка Антонiй, хотел он этого или не хотел, значительно преуспел в созданiи  почвы для прихода в мiр антихриста.

2. Юдофилiя  и проповедь непротивленiя  злу насилiем, проявившiеся особенно во время событiй  1903 и 1905 г.г. в Россiи. В эти годы было особенно много еврейских погромов, причем иницiаторами, провоцирующей стороной всегда были евреи. Они широко использовали бомбы, пулеметы и др. виды оружiя  для индивидуального террора, расстрела портретов Государя Императора и других действiй. Ответные действiя  возмущенного народа были естественной реакцiей на эти преступленiя.

Здесь необходимо сделать некоторые поясненiя. Обратимся к книге Николая Козлова «Ритуальная война». Как утверждает талмуд, «в конце времен будет великая война, когда придет царь-мессiя, который раздавит всех «гоев» колесами своей колесницы. Побежденные народы подчинятся евреям и принесут им большiе  дары, но царь-мессiя  не примет дани христiан, которые все должны быть уничтожены…, что же касается простых евреев, то самый незначительный из них получит две тысячи восемьсот рабов. После истребленiя  христiан глаза оставшихся просветятся, они попросят обрезанiя  и одежду посвященiя, мiр будет исполнен исключительно евреями» (Цит. По кн. Ф. Бренье. Евреи и талмуд, Париж, 1928, с. 80).

Согласно каббалистическим представленiям, всякiй  еврей, ведущiй  «благочестивую» жизнь, то есть сживающiй  со света «гоев», становится в известной мере «колесницей» Шехины (Жены Б-га, или Небесной Царицы). При этом под именем Бога каббалисты почитают Ваала, а под именем Шехины – Астарту (женскую ипостась демона кровопролитiя  и блуда, дарующего власть над мiром).

В экспертизе по делу об убiйстве А. Ющинского И.Е. Пранайтис пишет: «В источниках еврейского вероученiя  имеется основанiе  для истребленiя  неевреев путем убiйства – основанiе  мистическое. Мистицизм еврейства весь сосредоточен вокруг ожидаемого пришествiя  Мессiи. Самое появленiе  Мессiи  будет результатом одного из таинственных соединенiй  Бога с Его Шехиною. … Нео-хасидизм выразил эту идею в таких положенiя х: грешники, т. е. не-хасиды, своими молитвами вызывают у Шехины появленiе  месячных очищенiй, чем противодействуют соединенiю Бога с Шехиною и, таким образом, отдаляют момент пришествiя  Мессiи . Посему хасиды во время молитвы должны производить телодвиженiя, которые напоминали бы жесты при соитiи, дабы ими споспешествовать указанному выше соединенiю Бога с его Шехиной» («Тайна крови» у евреев, СПб., 1913, с. 23).

Другой путь ускоренiя  пришествiя  машiаха – убiйство «гоев». Чем больше будет убито «гоев», а особенно «акумов», т. е. христiан, тем скорее наступит ожидаемое царство лжемессiи -антихриста [25, 49-51].

Чтобы не быть голословным, приведу краткое описанiе  некоторых еврейских погромов из газетных сообщенiй  за апрель и сентябрь 1903 г., собранных в книге Олега Платонова «Мифы и правда о погромах»:

«В Кишиневе еврейскiе  агитаторы… своими подпольными прокламацiями усиленно подготовляли трудящiйся мирный народ к неповиновенiю властям, к забастовкам – одним словом к дебошу и убiйству. Еврейскiе  вожаки рассчитывали, что на Пасху должно было произойти то, чего они желали. Когда же дело дошло до осуществленiя, евреи увидели, что простой народ понял, куда они его ведут. На первый день Пасхи православную женщину с ребенком на руках еврей столкнул с качели, женщина и ребенок упали и закричали. И вот люди, подготовленные евреями, тогда же немного проучили нахала еврея. Мальчишки начали бить стекла в еврейских домах, а «интеллигентные», именующiе  себя «соцiал-демократами» жидки стали бить стекла в домах христiанских, надеясь вызвать общiй  разгром и общую смуту. Заметив, однако, что христiане не идут за ними и не разбивают стекла в домах христiанских и даже стали из-за этого драться с евреями, последнiе  струсили и попрятались в свои дома, а в окнах выставили откуда-то добытые иконы. Тем бы дело и кончилось, если бы евреи за ночь не надумали «проучить изменников» и «наказать» их. На второй день Пасхи с раннего утра все евреи высыпали на улицы и площади города, предварительно вооружившись револьверами, кольями, ломами, ножами и серной кислотой, и стали массами нападать на небольшiе  группы христiан, шедших к ранней обедне.

Это и было началом, послужившим толчком для трагедiи. Евреи стреляли в русских, евреи били кольями по чему попало, наносили раны ножами и обливали лица серной кислотой – и все это проделывали над мирными и невооруженными обывателями Кишинева. Около Георгiевской церкви они до полусмерти побили старика Берегова, на Винной площади поймали подростка, и если бы не городовой и сторож, укрывшiй  его в сторожку, то мальчугана убили бы. Там же евреи пробили рамы и двери в магазинах Плешанова, Гриценко и других христiанских лавках и домах. Так продолжалось буйство евреев по всему городу. Если бы не полицiя  и войска, вовремя подоспевшiе, то евреи убили бы сотни христiан и тысячи искалечили бы. Но все же… были убиты 2 христiанина (один из них с распоротым животом и выброшенными внутренностями) и свыше ста ранены. … Молва как молнiя  облетела город. Народ заволновался, и только тогда началась расправа с евреями… В каких-нибудь 2-3 часа озлобленные люди убили 38 евреев и разгромили по всему городу сотни лавочек и жилищ. Били и ломали все, что попадалось под руку. … Евреи разбежались: многiе  бежали и уезжали за город. К вечеру все стихло; полицiя  и войска за это время успели наполнить все участки, тюрьму и казарму одними христiанами. Ни один еврей не был арестован даже за убiйство. Из христiан никто не сопротивлялся, все послушно шли в тюрьму и в участки; на их лицах отражались покорность и недоуменiе » («Знамя»).

«29 августа… около 5 часов дня на базаре крестьянин-лесник из именiя  кн. Паскевича … сторговавшись с еврейкой за селедки и заплативши деньги, хотел забрать бочонок, присутствовавшiе  здесь же евреи нашли, что селедки проданы дешево, и начали отнимать у него бочонок, а еврейка плюнула ему в лицо; лесник дал ей пощечину, муж торговки ударил лесника, а лесник ответил ударом. Находившiй ся поблизости городовой хотел арестовать лесника и еврея и доставить в участок для составленiя  протокола, чему евреи воспротивились и жестоко били лесника, видевшiе  это христiане в числе 80-90 чел., явились на выручку леснику, но толпа еврееев возрастала сотнями, причем в ход было пущено различное оружiе: кинжалы, стилеты, ножи (кошерные) и даже револьверы, а также ломы, болты, гири, и начался форменный погром русских евреями. Озверевшая толпа евреев избивала всех русских, кто только попадался на глаза; при этом один христiанин был убит, много было тяжело и легко раненых. Когда полицмейстер прибыл на место свалки с городовыми, то евреи носились по улицам ураганом группами по 50 и более человек с камнями и оружiе м, также бомбардировали и пожарную команду, куда скрылись русскiе. Среди публики, уговаривавшей обе стороны прекратить бой, оказался помощник начальника железнодорожных мастерских, инженер К., которого в числе остальных христiан страшно избили.

30 и 31 августа были праздники. Жиды ходили с самодовольными физiономiями, ироническими улыбками и говорили, что это не Кишинев, их здесь больше, они все вооружены и покажут себя.

1 сентября рабочiе  узнали о несчастiи  с их любимым инженером К. и решили идти в город отомстить евреям. С 12-часовым гудком они двинулись в город, с первых же шагов начав разгром еврейских квартир; кричали, чтобы христiане выставляли на окнах иконы; ни насилiй  над евреями, ни грабежа совершенно не производили, но уничтожали различные предметы имущества, били окна, зеркала.

Осведомленные о происходящем огромные толпы вооруженных евреев направились навстречу рабочим. Из отобранного впоследствiи  у евреев оружiя  оказалось множество новейшей конструкцiи  револьверов (наган), 80 экземпляров кистеней…

Евреи и тут одержали бы верх, но 31августа по случайно измененному расписанiю возвратился Абхазскiй  пехотный полк с маневров в город; это было огромное счастье для жителей… Появившихся на месте погрома солдат встретили камнями и стрельбой из револьверов… Исхода не было: дали залп под ноги евреям и в другую сторону, под толпу русских… и в узких улицах участников начали забирать под арест» («Варшавскiй  дневник» и «Виленскiй  вестник»).

«25 и 26 сентября особым присутствiем виленской судебной палаты здесь было рассмотрено дело по обвиненiю 11 евреев по 271-й и 315-й ст. улож. о нак., т.е. о сопротивленiи  властям и оказанiи  препятствiй  к задержанiю преступных лиц. …

По обвинительному акту и по известным нам данным дело заключается в следующем: в ночь на 5 апреля… пристав г. Пинска произвел обыск у четырех местных евреев по подозренiю их в политической неблагонадежности и, задержав их, отправил в полицейскiй  участок. На другой день громадная толпа евреев окружила полицейскiй  участок, где содержались арестованные… и произвела разгром. В участке тогда находились двое городовых, и толпа, нахлынув в участок, освободила арестованных лиц, причем двое успели убежать. Городовые пустились за ними в погоню, но им пришлось бороться с остервенелой толпой, встретившей их камнями, палками, железом… и даже выстрелами. …По этому делу арестовано было 23 человека, … но после двух-дневного судебного разбирательства… осуждены были только шестеро из них на малые сроки» («Санкт-Петербургскiе  ведомости») [26, 86-99].

Отметим здесь, что погромы и безпорядки, бывшiе  в апреле и сентябре 1903 г. не идут ни в какое сравненiе  с событiя ми 1905 г., а вообще все террористичекiе  акты до революцiи  1917 г. несопоставимы с еврейским послереволюцiонным террором: так, если до революцiи  было убито несколько десятков тысяч, возможно, до сотни тысяч лучших сынов Отечества, то, начиная с 1918 г. расстреляны, замучены в застенках ЧК, умерли от искусственно созданного голода около сотни миллiонов. 

В этой ситуацiи  в предреволюцiонной Россiи  напрашивались очевидные, казалось бы, действiя: просить Государя назначить спецiальную комиссiю для расследованiя  подобных преступленiй  и для определенiя  черты оседлости евреев или выдворенiя  их за пределы Россiйской имперiи, а до этого в союзе с властями и Союзом Русского народа создавать народные дружины для поддержанiя  порядка (что и предлагал, скажем, Н.Н. Тиханович-Савицкiй). Вместо этого Владыка по просьбе раввина произносил проповеди, в которых проповедовал непротивленчество и благоговенiе  перед врагами Христовыми. Вот как он откликнулся на описанную выше кишиневскую преступную вылазку iудаистов в пасхальные дни 1903 г.:

«Доходят до нас печальные, позорные вести, что в городе Кишиневе в самый день Христова Воскресенiя, в день прощенiя  и примиренiя, происходило жестокое, безчеловечное избiенiе  несчастных евреев. … Пьяная озверевшая толпа врывалась в еврейскiе  дома, грабила имущество жильцов, терзала людей и трупы их выбрасывала на улицу вместе с товарами еврейских магазинов. … Взирайте на их (талмудических iудаистов) преданность своему закону, на храненiе  субботы, на верность своим женам, на трудолюбiе, на любовь к детям, на возбужденiе, на послушанiе .

…Да, должно уважать евреев-караимов и евреев талмудистов… Страшись же, христiанин, обижать священное, хотя и отвергнутое племя… Слушайте, что предрек Он чрез Моисея…: «Он отмстит за кровь рабов Своих и воздаст отмщенiе  врагам Своим и очистит Господь землю Свою и народ Свой» (Второзак. 32,43). … Верующiе  в Бога и во Христа Его! Бойтесь мести Господней за народ Свой» [7,22-23].

Слова для бывшего ректора двух духовных академiй  совершенно непростительные. Разумеется, он не мог не знать, что гневные слова эти сказаны во Второзаконiи  Богом через угодника Своего Моисея не по отношенiю к христiанам, которых тогда не было, а по отношенiю к Аммонитянам, Моавитянам и другим врагам Своим. Народ же Господень после Распятiя, Воскресенiя  Христова и дней Пятидесятницы – не iудеи, а христiане, которые и во времена апостольскiе  и в последующiе  два тысячелетiя  много претерпели от того же богоотверженного народа. И, следовательно, как прообраз, эти гневные слова в нынешнiе  времена следует отнести именно к iудаистам, восстающим на Христа и христiан (православных). Иными словами, все в проповеди архiеп. Антонiя  перевернуто с ног на голову.

Достаточно вспомнить хотя бы только слова Iоанна Богослова «Всяк отметаяйся Сына, ни Отца имать: а исповедаяй Сына, и Отца имать» (1 Ин. 2,23) и «всяк дух, иже исповедует Iисуса Христа во плоти пришедша, от Бога есть: и всяк дух, иже не исповедует Iисуса Христа во плоти пришедша, от Бога несть: и сей есть антихристов» (1 Ин. 4,2-3), чтобы все встало на свои места.

Владыка также не раз говорил, что евреи (в т.ч. и талмудисты) – очень порядочный, набожный, трудолюбивый народ, но вот евреи-нигилисты (в число которых попадают и революцiонеры), недостойны своего призванiя  и вредят прежде всего своему народу.

Одну из таких проповедей, произнесенную в неделю свв. Жен Мироносиц в Житомирском кафедральном соборе 20 апреля 1903 года, талмудисты сразу же растиражировали и в миллiонах экземпляров распространяли по всей Россiйской Имперiи .

Подобные проповеди владыка Антонiй  говорил и летом 1905 года, а осенью, в октябре того же года был учрежден Союз Русского Народа, и владыка был в первых рядах его. В одном из документов «Союза», как известно, говорилось: «Евреи в теченiи  многих лет… вполне высказали непримиримую ненависть к Россiи  и ко всему русскому, свое невероятное человеконенавистничество, свою полную отчужденность от других народностей и свои особые iудейскiе  воззренiя, которые под ближним разумеют одного только еврея, а в отношенiи  христiан допускают всякiе  беззаконiя  и насилiя, до убiйств включительно», при этом «Союз» предлагал максимально ограничить в правах евреев, живущих на территорiи  Россiи  и максимально способствовать их переселенiю в Палестину. Сам владыка, правда, считал, что Святая земля слишком дорога сердцу русского человека, и нам легче отдать им Харьковскую область, чем Палестину.

В 1917 и 1918 г.г., уже после свершившихся революцiй  владыка вновь призывал русскiй  народ потерпеть и не мстить врагам Христовым.

И тут необходимы поясненiя. Ритуальные убiйства имеют своей целью не только принесенiе  жертвы Ваалу, раздобыванiе  христiанской крови и др., но и связанiе  благочестивой ревности христiан через наважденiе  ужаса, страха, безысходности… Но не в меньшей, а может быть и в большей мере благочестивая ревность христiан связывается проповедью непротивленiя  злу.

Проповедь непротивленiя  начал Лев Толстой после того, как прошел обученiе  у московского общественного раввина Соломона Моисеевича Минора (Залкинда) и сектантов-субботников (т. е. жидовствующих) Бондарева и Сютаева.

В ночь на 25 мая 1889 г., Лев Николаевич, по его словам, слышал сатанинскiй  голос, требующiй  от него обличенiя  “заблужденiй  мiра”. С этого времени писатель, снискавшiй  уже мiровую славу, встал на иное служенiе. Вот что говорит о нем сын его Лев Львович Толстой в книге «Правда о моем отце», изданной в Лондоне: «Никто не сделал более разрушительной работы, чем Толстой… Отрицанiе  государства и его авторитета, отрицанiе  закона и Церкви, войны, собственности, семьи, – … что могло произойти, когда эта отрава проникла насквозь в мозги русского мужика и полуинтеллигента и прочих русских элементов…» [27, 16-18]. Даже имея в виду общiй  контекст и дух эпохи рубежа веков: появленiе  лжетеорiй  типа дарвинисткой, эйфорiя  от успехов технического прогресса (электричество, автомобили, аэропланы), “устранявших” Бога, можно уверенно сказать, что если бы не было у нас Льва Толстого (имея в виду последнiе  двадцать лет его жизни), революцiи  в Россiи  были бы невозможны. Не случайно Ленин назвал его «зеркалом русской революцiи». А стержнем проповеди и практики его (Льва Толстого) стало именно непротивленiе  злу насилiем.

3. О шельмованiи  и репрессивных мерах по отношенiю к подвижникам благочестiя  было уже сказано в начале статьи. Имяборчеству и афонскому погрому посвящен матерiал, расположенный ниже. Следствiем их стали хула на Имя Божiе  (по слову Псалмопевца оскверниша жилище Имене Твоего – Пс.73,7), разгром самого значительного оплота русского монашества и то, что, по слову А.Ф. Лосева, была снята печать, которой запечатлен был сатана.

4. Иконоборческое мiровоззренiе  в духе лжесоборов, бывших после VII Вселенского собора (полуиконоборчетво, или почитанiе-борчество). Неоднократно владыка называет иконы священными изображенiями. Так, в письме к графу Ю. П. Граббе он пишет: «Горячо благодарю Вас за свящ. изображенiя: у меня не раз просили таковых, но, раздав все бывшее у меня, еще 2 года тому назад я остался ни с чем и должен был отказывать просившим образочки» [2, 151]. Вряд ли православный христiанин, искренне молящiйся перед любимым образом, назовет его священным изображенiем. Между тем в капитулах Франкфуртского Собора 794 г. было определено, что «хотя иконы и не идолы, но … им нельзя ни поклоняться, ни почитать их, ибо они мертвы и дело рук человеческих. Они лишь для украшенiя  церквей и для священных воспоминанiй . … Безумно возжигать перед ними свечи и курить фимiам. Но, с другой стороны, как предметы священные, иконы не следует ставить в местах нечистых, например, при дорогах» [11,671].

Последнее замечанiе  отнюдь не малозначущее, как это может показаться на первый взгляд, поскольку, как мы увидим в дальнейшем, имя Iисусово – вид иконы (прежде всего словесной), а имяборчество – вид иконоборчества.

5. Принадлежность к масонству. В.П. Кузнецов утверждает, ничем, впрочем, не аргументируя свои слова, что вл. Антонiй  был адептом масонской ложи «Лафайет Асторiя ». Историки, профессiонально занимающiеся, темой масонства, в т.ч. О.А. Платонов, Николай Козлов и др. такой информацiей не располагают. Единственной серьезной уликой против митроп. Антонiя  является тот факт, что на одном из заседанiй  Синода РПЦЗ он предложил разрешить православным христiанам вхожденiе  в масонскiе  ложи до 18-го градуса включительно, но предложенiе  это было единодушно отвергнуто. Версiя  принадлежности владыки Антонiя  масонству соблазнительна еще и вот в каком плане. Как мы узнаем далее, в 1912 г. накануне Афонского погрома слепой старец Зографского монастыря Амвросiй  сказал: – Страшное время идет! ... Приходит время, когда Господь не будет спрашивать ни о посте, ни о длинных молитвах, ни о подвигах, а только, чтобы сохранили православiе: веру в силу Креста и в силу имени Христова. А владыка согрешил и против имени Христова и против Креста, да еще против многих угодников Божiих и вольно или невольно способствовал революцiи, как мы отметили выше, подготовил почву для прихода в мiр антихриста.

Причем сам афонскiй  погром в Пантелеимоновом монастыре начался вечером и закончился глубокой ночью с 3 на 4 iюля 1913 г. Руссская Православная Церковь совершала в это время память первого невенчаного Царя, блгв. вел. кн. Андрея Боголюбского, а мы сейчас совершаем память и последнего нашего Царя Николая II и Царской Семьи, убiенных ровно пять лет спустя после погрома на Святой Горе. Случайно ли такое совпаденiе?

Странно также наличiе  огромного количества «ошибок» и ересей, точно выстроенных, для человека, имевшего репутацiю если не богослова, то законоучителя, знатока догматов и канонов высокого ранга.

Не будем, однако основывать обвиненiя  на предположенiях. Возможно, в данном случае (предлагая узаконить масонство в Зарубежной Церкви), он действовал не по своим собственным убежденiям, а по совету своего всесильного секретаря протоiерея, а затем епископа, Григорiя  Граббе, которому всецело доверился. Подтвержденiем этому могут быть строки из его письма к графу Ю.П. Граббе от 19 iюля 1930 г.: «Из вашего последнего письма я окончательно убедился, что Вы и Ваш папаша люди кабинетные, хотя папа и служил на земской службе. Н.Е. Марков издал второй выпуск «Войны темных сил», где доказывает, что масоны – это те же большевики-убiйцы и они же устроили революцiю 1917 года. Да будут они прокляты! Кроме того, он доказал, что во главе их стоят жид и жиды» [2, 223].

Самого же Григорiя  Граббе обвинял в принадлежности к масонской ложе «Лафайет-Асторiя» епископ катакомбной церкви граф Сиверс (Смирнов), но тоже без каких-либо подтвержденiй .

А еще позднее владыка подписал Соборное посланiе  Зарубежной Церкви, в котором масонство осуждалось как преступная организацiя, а нераскаявшiеся члены ее были преданы анафеме и подлежали отлученiю от Церкви.

Разумеется, не всем свидетельствам можно доверять, особенно заведомых клятвопреступников, однако не будем пока спешить с выводами.

6.  Способы веденiя  работы в Синоде. Согласно воспоминанiям князя Н.Д. Жевахова обстановка там отнюдь не была ни доброжелательной, ни смиренной, а владыка Антонiй , как архiепикоп Житомирскiй  и Волынскiй, хотя и не был старшим в Синоде ни по сану, ни по должности, ни по возрасту, тем не менее фактически захватил там власть в свои руки, и действовал как опытный интриган, стараясь проводить в жизнь то, что считал нужным.

7.  Неправославные методы веденiя  дискуссiи  и средства воздействiя  на оппонентов. В дополненiе  к предыдущему пункту отметим следующее. В спорных вопросах владыка Антонiй  всеми доступными средствами старался не допустить дискуссiи  на равных правах. На оппонентов обычно “наваливался” всей силой авторитета и власти, проявляя крайнее неуваженiе  и нетерпимость по отношенiю к ним. Их письменные возраженiя  никогда не печатал в дискуссiонном порядке в подведомственном ему «Русском иноке», но обрушивался на них с еще большим озлобленiем. Когда на помощь к имяславцам пришел iеросхимонах Антонiй  (Булатович), немедленно потребовал от настоятеля игумена Iеронима запретить о. Антонiю писать и общаться с братiей, иными словами “закрыть ему рот”. При этом использовал самые различные средства давленiя, включая угрозы, запугиванiя, подкуп… Многочисленные подтвержденiя  сказанного мы увидим в дальнейшем, а сейчас попытаемся дать оценку действiям владыки. Самое мягкое определенiе  его действiй: непорядочность. Если же быть более точным, это средства, более пригодные не для православного архiерея, а для врага Христова или еретика. 

8. Особо следовало бы сказать об отношенiи  владыки Антонiя  к Царю и царской власти. С одной стороны, ему принадлежат слова: «От верности Царю меня может избавить только его неверность Христу», сказанные, правда, задолго до отреченiя. Но отношенiя  его к Царю и царской власти заметно эволюцiонировали от восторженных по отношенiю к Императору Александру II в юные годы, через не столь восторженные, но искреннiе  и благожелательные по отношенiю Государю Александру III, до  крайне натянутых и  подозрительных по отношенiю к последнему нашему Императору Николаю II: он был недоволен тем, что последнiй  не спешит восстановить патрiаршество в Россiи. Кто ж станет спорить: без Патрiарха или иного первоiерараха, разумеется, жизнь Церкви неполноценна. Однако, в последнiе  предреволюцiонные годы роль обер-прокурора в Синоде была крайне незначительной – только как личного представителя Императора. Он отнюдь не был там всесильным, не председательствовал, не накладывал вето… Зато как только князь Жевахов появился в Синоде в качестве товарища обер-прокурора, тотчас же почувствовал крайне враждебное отношенiе  к себе со стороны большинства членов Синода. Очень многiе  архiереи были прореволюцiонно настроены, и, забыв о присяге, порой не скрывали своего недоброжелательного или даже враждебного отношенiя  к Царю. Кроме того, сейчас нам известно, что Государь в 1903 г. получил записку, написанную прп. Серафимом Саровским, в которой тот говорил, что Россiя  стоит у края бездны и что единственный способ спасти ее – если Сам Государь Николай Александрович отречется от престола в пользу Наследника и вместо Царского займет Патрiаршiй  престол. К сожаленiю, не принял Синод это предложенiе, прозвучавшее из уст Николая Александровича.

Известно, что владыка подозревал и даже обвинял Государя в занятiи  оккультизмом. Так, например, в ответ на предложенiе  сербского публициста Неманя Павловича в 1931 г. рассмотреть вопрос о возможности прославленiя  Императора Николая II, он ответил: «Письмо Ваше меня настолько удивило, что я не сразу поверил в его искренность и принял за шутку, пока мои друзья не пояснили мне, что оно написано искренно и серьезно… Несомненно, наш возлюбленный Государь Николай Александрович был … далеко не чуждым различного рода суеверiям, например, магнетизму, спиритизму и т.п.» [7,16]. Хорошо хоть в хлыстовстве догадался не обвинить. (клеветник ты, Антоний, сатанячiй! – Сост.)

И здесь он недалеко ушел от Льва Толстого, который, по собственным его словам, «.. делал все, что мог,… называл царя самым отвратительным существом, безсовестным убiйцей, полоумным гусарским офицером, про Николая же II я знаю, что это самый обыкновенный, стоящiй  ниже среднего уровня, грубо суеверный и непросвещенный человек» [27, 23].

После убiенiя  Царя и царской семьи владыка считал, что время самодержавiя  в Россiи  прошло. Но затем, уже в 20-е годы, он неоднократно высказывался лично и в письмах о необходимости восстановленiя  наследственной монархiи. Однако, речь шла о нелигитимном Великом Князе Владимире Кирилловиче, сыне В.К. Кирилла Владимировича который:

      1). по причине незаконного брака (в нарушенiе  фамильных, государственных и церковных законов женился на своей двоюродной сестре), был лишен Государем прав престолонаследованiя;

     2). пытался составить заговор против Государя Императора и одним из первых запятнал себя нарушенiем присяги на верность Ему и переходом вместе с Гвардейским екипажем, подчиненным ему, на сторону Временного правительства (еще до отреченiя  Царя).

Вл. Антонiй  был ознакомлен с аргументацiей против В.К. Владимировича Кирилловича, но проигнорировал ее.

Вот такая эволюцiя  по ниспадающей: от восторженного отношенiя  к Самодержцу – до цареборчества, если не делом, то словом. Iеросх. Антонiй  Булатович с горестью писал в 1912 г.: был защитник Самодержавiя, но под конец впал в лютую ересь!

9. Письма свои владыка часто подписывал: «преданный душевно Митрополит Антонiй ». И, действительно, знакомясь с его письмами, проповедями, беседами, все больше убеждаешься в том, что человек он, безусловно, общительный, внимательный к ближним (к тем, к кому у него нет предубежденного или недоброжелатеельного отношенiя, как, например, свтт. Серафим (Соболев) или Феофан (Быстров)), можно даже сказать человек большой души. Но именно душевный, а не духовный, каким должен бы быть архiерей. Архiепископ Антонiй  Михайловскiй-Голынскiй[1]  духовным называет человека, который всецело предался в волю Божiю, относя это к перiоду действiя  в сердце делателя самодвижной Iисусовой молитвы. К таким духовным людям безусловно можно отнести св. прав. Iоанна Кронштадтского, свт. Игнатiя  (Брянчанинова), архiеп. Феофана (Быстрова), но никак не архiеп., а затем митроп. Антонiя  (Храповицкого). «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божiя, потому, что он почитает это безумiем; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Но духовный может судить о всем, а о нем судить никто не может» (1Кор. 2, 14-15). Сам же апостол возвещал «не от человеческой мудрости изученными словами, но изученными от Духа Святого, соображая духовное с духовным».

Истинно духовный (но, разумеется, не прельщенный) по слову Господню при свете ходит и не споткнется, а душевный во многих вопросах, особенно в новых, непривычных обстоятельствах, порой тыкается как слепой котенок то в одну, то в другую стенку, набивая себе шишки и не сразу находя нужное решенiе. Бывали случаи, когда человек, прожив пол-жизни, вертелся в кругу одних и тех же ошибок, пока не обратился за советом к духовно опытному человеку.

Сама по себе “душевность” (как противовес или альтернатива духовности), разумеется, еще не грех. Истинно духовных не так много, буквально наперечет. Автор и себя отнюдь не причисляет к разряду духовных. Но это не грех и не причина многих других грехов только при условiи, что душевный человек смирен, почитает себя хуже всех, а все достоинства, дары и способности свои справедливо приписывает только Всемилостивому Богу. В этом случае он будет благоговейно относиться к духовному человеку и учиться у него независимо от образовательного, имущественного и др. уровней обоих.

Но если он тщеславен, самолюбив или горделив, да еще к тому же имеет власть над духовным человеком, тогда горе последнему.

Одним из следствiй  такой существенной “душевности” митроп. Антонiя, т.е. заметного превалированiя  душевных орiентиров над духовными является господство, примат в его сознанiи, чувствах, поступках нравственных, моральных критерiев над духовными, что особенно заметно проявилось в его крестоборчестве, т. е. в его трактовке догмата искупленiя.

Другое следствiе  “душевности” такого рода – опора в рассужденiях владыки о природе Имени Божiя  и о возможности его почитанiя  не на догматику и ученiе  св. отцов, а на различные сомнительные психологiи, “подходы” и “подходцы” по слову Владимира Эрна, т.е. отнюдь не на то основанiе, имже нам подобает спастися.

10. Почитатели «аввы Антонiя» ссылаются на его слезы умиленiя, радостотворный плач. Однако святые отцы согласно говорят о том, что не всякiй  плач истинный.[2]

Так, прп. Iоанн Лествичник в степени 7-ой «О радостотворном плаче» пишет:

«30. От ложного умиленiя  рождается возношенiе, а от истинного – утешенiе.

«32. Многiе  из отцев говорят, что значенiе  слез, особенно у новоначальных, темно и неудобопостижимо и что они происходят от многих и различных причин: от естества, от Бога, от неправильной скорби и от скорби истинной, от тщеславiя, от блудной похоти, от любви, от памяти смерти и от многих других побужденiй. Святой Анастасiй  Синайскiй  говорит: “Слезы бывают естественные, которые мы проливаем об умерших. Бывают слезы бесовскiе , когда кто плачет из тщеславiя  или ради какого-либо вожделенiя  бесовского. Бывают слезы от пьянства и многосочной пищи. Но бывают слезы и очистительные, которые рождаются от страха Божiя, от воспоминанiя  о смерти и о вечной муке. В сих последних слезах, если мы помедлим и поболезнуем, то они обращаются в духовные слезы, в которых уже нет страха, но любовь к Богу ради утешенiя, просвещенiя  и радованiя  о Святом Духе» [4, 80].

Поэтому в вопросах истинности плача, как и в многочисленных других вопросах духовной жизни, необходимо обращаться к истинному старцу или человеку, опытному в вопросах монашеской жизни. Пример в этом подает нам прп. Варсонофiй  Великiй, старец VI века:

«Вопрос 458. Брат вопросил великого старца: скажи мне, Отец мой, истинно ли то умиленiе, которое, как мне кажется, я имею? Должен ли я пребывать здесь наедине? И помолись обо мне, потому что меня безпокоит телесная брань.

Ответ. Брат! Настоящiй  твой плач и настоящее умиленiе  – не истинные, но отходят и приходят; истинный же плач, соединенный с умиленiем, бывает рабом человека, постоянно ему подчиненным, и имеющего оный не одолевает брань; плач сей заглаждает прежнiе  согрешенiя  и омывает скверны, и постоянно именем Божiим охраняет человека, который прiобрел его, изгоняет смех и рассеянность и поддерживает непрестанное сетованiе, ибо он есть щит, отражающiй  все разженные стрелы дiавольскiе  (см. Еф. 6, 16). Имеющiй  его вовсе не уязвляется бранью, если он будет и среди людей, и даже с блудницами; но плач сей пребывает неотступно с нами и ведет за нас брань» [5, 334-335].

Детальное описанiе  подобного душевного устроенiя  человека принадлежит И.А. Ильину. Речь идет о его книге «О сопротивленiи  злу силой». Вкратце это состоянiе, видимо, можно определить как зацикленность на собственной праведности, поддерживаемая, подпитываемая страстью тщеславiя  или гордыни. Итак, в главе «О сентиментальности и наслажденiи» И. Ильин пишет:

«Идея “любви”, выношенная и выдвинутая Л.Н. Толстым, вносит от себя такое содержанiе  во все его основоположенiя  и выводы, которое предопределяет собою неверность почти всех его вопросов и ответов.

“Любовь”, воспеваемая его ученiем, есть по существу своему чувство жалостливого состраданiя, которое может относиться к какому-нибудь одному определенному существу, но может захватывать душу и безотносительно, погружая ее в состоянiе  безпредметной умиленности и размягченности. Именно такое чувство, укореняясь в душе, захватывая ее глубочайшее чувствилище и определяя собою направленiе  и ритм ее жизни, несет ей целый ряд опасностей и соблазнов.

Так, прежде всего, это чувство само по себе дает душе такое наслажденiе, о полноте и возможной остроте которого знают только те, кто его пережил. Так Л.Н. Толстой настаивает на блаженстве праведных, и притом именно в здешней, земной жизни, и согласно этому излагает и ученiе  Христа. Оказывается, что ученiе  Его есть разновидность гедонистической морали: «Христос учит именно тому, как нам избавиться от наших несчастiй  и жить счастливо»; еще более плоско звучит другая формула: «Христос учит людей не делать глупостей».

Испытывать это чувство есть благо совсем не в том смысле, что оно морально ценно и что его следует испытывать; но и в том смысле, что оно само по себе дает душе величайшее удовлетворенiе, услаждая ее и насыщая этой сладостью. В этом состоянiи  душа переживает себя блаженно-единою, целостно охваченною и растворенною; в ней все как бы течет и струится, поет и сiяет; она обретает в себе самой источник ни в чем другом не нуждающегося счастья, и притом такой источник, которого не может отнять у нее чужой произвол и по сравненiю с которым другiе  источники  кажутся скудными, слабыми и ненадежными. Но именно эта непосредственная доступность ключа к наслажденiю, его самодовлеющiй  характер, интенсивность даруемого им удовлетворенiя  и особенно способность его петь и играть в безпредметном умиленiи – могут незаметно прiучить душу к духовно неоправданному и духовно малозначительному самоуслажденiю, к сосредоточенности на этом самоуслажденiи  и на его добыванiи. Это “благо” может приковать к себе душу не силой своего духовного превосходства и совершенства, а силой своего услаждающего блаженства, и, далее, именно постольку оно может повести к охлажденiю и инстинктивному отвращенiю ото всего, что не есть это благо или что не ведет к нему. Это может породить практику и теорiю морального наслажденчества («гедонизма»), искажающую и силу очевидности, и миросозерцанiе, и основы личного характера.

11. Моральный гедонист инстинктивно тяготеет ко всему, что вызывает в нем состоянiе  блаженного умиленiя, и столь же инстинктивно отвращается ото всего, что грозит нарушить, оборвать и погасить это состоянiе. Его духовное око начинает искать во всем умиляющего и быстро отворачивается или закрывается, как только в поле его зренiя  появляется что-нибудь возмущающее или отвратительное. Раздраженiе, ожесточенiе, злоба – тягостны ему и в нем самом, как чувства, противоположные искомому блаженству, и в других, как колеблющiе  его собственное блаженное равновесiе  и самочувствiе; поэтому он как бы из инстинкта самосохраненiя  прiучается отворачиваться от зла и предаваться своему внутреннему благу. Постепенно его духовное око приспосабливается и учится видеть во всем “умилительное” и не видеть того, что подлинно отвратительно. Тягостный, мучительный, изнуряющiй  душу опыт подлинного зла совсем устраняется им и отводится; он не хочет этого опыта, не позволяет ему состояться в своей душе и вследствiе  этого постепенно начинает вообще «не верить во зло» и в его возможность. Осознав этот прiем свой, он формулирует его в виде правила, рекомендующего отвертываться от зла, недосматривать, забывать. И согласно этому правилу, все, воcпринимаемое им, начинает систематически процеживаться, перетолковываться, искажаться. Моральный гедонист не видит того, что ему реально дается, и видит не то, что подлинно есть. Он ценит в опыте не объективную верность и точность, а соответствiе  своим субъективным настроенiям и выросшим из них фантазiям. Он прiучается фантазировать в опыте и испытывать свои фантазiи  как реальность: его миросозерцанiе  прiобретает черты идиллической противопредметности. Понятно, как отзывается все это на его жизнеучительстве, особенно когда он касается вопроса о «сопротивленiи  злу» «насилiем»… Только по недоразуменiю можно видеть в нем учителя и вождя.

Понятно, что моральный гедонизм повреждает не только очевидность, но и характер человека. Состоянiе  умиленности и растворенности не только не включает в себя волю, но и отводит ее как начало, с одной стороны, напрягающее, сковывающее и потому мешающее растворенiю и текучести. Ибо воля не растворяет душу, а собирает ее и сосредоточивает; … она не безпредметна, а определительна и определенна, она не может говорить всему блаженнопрiемлющее «да», но нуждается и в твердом, обоснованном отрицанiи. Поэтому, гедонистское умиленiе, охватывая душу и завладевая ее центральным чувствилищем, вовлекает ее в некое безволiе, выражающееся то в безразличiи, то в прямой враждебности ко всем волевым порывам и заданiям. “Любовь”, исповедуемая и проповедуемая умиленными моралистами, оказывается состоянiем безвольным, или «пассивно-волевым»: эта “любовь” не укрепляет характер сосредоточенiем сил и выковыванiем духовного центра личности, а постепенно ослабляет его; она не формирует личный дух, а услаждает душу безпредельностью и неопределенностью; она отучает от стойкого отрицанiя  и тянет ее к всепрiемлющему нейтралитету. Такая безвольная любовь не есть уже активная эмоцiя, … но это и не пассивный аффект… Безвольная любовь гедонистического моралиста есть скорее «настроенiе», легко уживающееся и с безвольностью, и с безпредметностью. В качестве безвольного настроенiя  эта любовь – сентиментальна; а в качестве безпредметного настроенiя  эта любовь – безцельна; она не несет в себе ни духовного заданiя, ни духовной ответственности. Это есть чувствованiе, насыщающееся собой; … Может ли такой безвольный и сентиментальный характер, сознательно угашающiй  в себе начало героизма, сладостно тонущiй  в безграничном и безпредметном настроенiи  и при этом сознательно утверждающiй  свою правоту как единственную и образцовую для всех людей – может ли он поставить и решить героическую проблему сопротивленiя  злу? И не ясно ли, что “решая” эту проблему, он создаст скорее соблазн для безвольных и переутомленных душ, чем укрепленiе  и умудренiе  для стоящего на верном пути человека? …

Мораль требует от человека состраданiя, понуждает к нему, укоряет за его отсутствiе. Этим она сосредоточивает вниманiе  человека на самом себе, прiучая его к своеобразному, иногда довольно утонченному эгоцентризму: морализующiй  человек интересуется главным образом тем, что он сам испытывает, и, укоряя себя, стареется ввести в состав своей жизни новые, морально ценные переживанiя . … Для сентиментального моралиста в его настроенiях существенен не внешнiй, “любимый” им предмет, а он сам, “любящiй” субъект. Важно, чтобы «я» сострадал, и это морально важнее, ценнее и психически реальнее, чем состоянiе  того, к которому я имею сострадательное отношенiе . … “Любовь” сентиментального моралиста … выражается словами: предоставить других самим себе, а самому жить доброй жизнью… Это не значит, что сентиментальный моралист отвергает всякое самопожертвованiе  или совсем не способен к нему. Бывают такiе  острые случаи, когда он прямо советует «ставить самого себя на место убиваемого» или жертвовать своей жизнью. Однако, при внимательном анализе обнаруживается, что он делает это не ради спасенiя  любимого, а ради собственной праведности. … Сентиментальный моралист, в отличiе  от волевой, героической, несентиментально любящей души, “любит” только до пределов своей личной моральной праведности. За спасенiе  “любимого” он согласен отдать, в крайнем случае, свою жизнь, но не свою моральную безукоризненность. Правда, он “любит” и готов защищать любимое, но лишь до тех пор, пока не окажется необходимым физическое противодействiе, которое для него морально запретно как греховное, постыдное “насилiе ”. Поэтому если жизнь ставит его перед необходимостью выбора «спасенiем любимого» и «спасенiем своей личной праведности», он, не обинуясь, спасает свою праведность (хотя бы ценой ее смертного конца) и предает любимый предмет» [6, 122-136].

Остается только поражаться и воистину диву даваться точности и глубине наблюденiй  Ивана Александровича, детальности нарисованного им психологического портрета. Последнiй, как и всякая модель, не может быть абсолютно точным для всех случаев, но, тем не менее, наряду с предыдущими соображенiями становится ключом к пониманiю многих черт характера и поступков владыки Антонiя .

ИКОНА: ПЕРВООБРАЗ  ИЛИ ДЕРЕВО  И  КРАСКИ?

      В житiи  прп. Онуфрiя  Великого приводится такой случай. Онуфрiй  еще маленьким мальчиком пребывал в монастыре. Келарь раз в день после захода солнца раздавал каждому по куску хлеба. Онуфрiй  брал свой хлеб и шел к образу Богомладенца Iисуса Христа (по-видимому, Божiей Матери с Богомладенцем) и говорил: – Господи, Ты такой же маленькiй  младенец как и я, но Тебе келарь не дает хлеба. Возьми у меня.

      И, отломив половину хлеба, протягивал Спасителю. Тот в ответ протягивал с иконы Свои руки и благосклонно принимал дар маленького послушника.

Однажды келарь узнал об этом и не дал ему положенный хлеб, говоря: – Раз ты отдаешь свой хлеб Господу, попроси у Него.

Тот пришел в слезах к образу и пожаловался: Господи, келарь не дал мне хлеба, а мне очень хочется есть.

В ответ на просьбу Онуфрiя  Богомладенец протянул ему огромный свежеиспеченный благоухающiй  каравай. Тот, поблагодарив Iисуса Христа, отнес каравай келарю, который, раскаявшись, разделил его, разумеется, по благословенiю настоятеля монастыря, на всех братьев. Все видели это чудо и возблагодарили Всемилостивого Спаса.

Итак, для кого-то икона была мертвой доской с нанесеными на нее красками, а для маленького подвижника Онуфрiя  с его живой верой это был Сам Богомладенец Iисус.

Не будем вдаваться в крайности, однако, забегая вперед, скажем, что делатели, сподобившiеся сердечной молитвы, при одном только призыванiи  имени Iисус ощущают невыразимую сладость во всем теле и присутствiе  Господне, тогда как для тех, кто редко прибегает к молитве Iисусовой, само имя Iисус, так же как и остальные слова молитвы – тяжелые, грубые, вещественные, почти матерiальные образованiя, в которых нет и намека на присутствiе  Божiе .