5). В 1912 году пустынник-святогорец много скорбел о том, что множество кривотолков было об Имени Божiем. Однажды во время такой скорби он в тонком сне увидел Царицу Небесную, которая сказала ему, чтобы он не печалился, ибо скоро все будет исправлено. Божiя  Матерь сказала, что поручит ему (здесь Она указала на келлiю iеросхимонаха Антонiя  (Булатовича), и он исправит все, что необходимо. Вскоре после этого, в теченiе  нескольких месяцев из-под пера о. Антонiя  благодаря руководству и наставленiям Заступницы Усердной вышел фундаментальный труд «Апологiя  веры во Имя Божiе  и во Имя Iисус», множество статей, писем.

Митрополит Венiамин (Федченков) в статье «Имяславiе» рассказывает о следующем случае.

6). «В болгарском монастыре на Афоне, в Зографе, жил в то время (1913 г.) престарелый (ему было 120 лет!) слепой старец Амвросiй. Его там даже называли “Последнiй  святой нашего времени”. Когда был разгром на Афоне (противников выгоняли водной кишкой), несколько монахов бросились к нему за советами, спросить его: как быть? А он лежал, почти предсмертный и слепой, на постели. Не успели они спросить его, как он (был прозорливый!) им говорит: “Что вы ко мне пришли? Чего хотите от меня? Вы видите: я – слепой, мне уже 120 лет! Разве вы не знаете слов апостола Павла: «Хочу лучше пять слов сказать умом моим, нежели тьму слов на незнакомом языке» (1 Кор. 14,19)”. Он, видимо, разумел молитву Iисусову. А монашествующiе, видя, что он уже прозрел их мысли, в страхе говорят ему: “Страшное время!” – “Да, страшное время идет! – отвечает старец. – был потоп водный; будет потоп духовный! Протестантизм зальет весь мiр! ” – “Как же тогда спасаться? ” – спрашивают они.” – “Как спасаться? – переспрашивает старец. – Приходит время, когда Господь не будет спрашивать ни о посте, ни о длинных молитвах, ни о подвигах; а только, чтобы сохранили православiе !” – “А как же это? ” – “Православiе  сохранить – нужно сохранить веру в силу Креста и в силу имени Христова!”».

7). О виденiи, еще более впечатляющем, рассказал инок Иван (Скляр), старчествовавшiй  в Глинской пустыни. Виденiе  это было его ученику и сыну духовному, имени которого он не называет. К последнему пришел некто iеромонах Рафаил и, основываясь на с»Колокол» утверждал это до обращения главного редактора этой редаатье в только что вышедшей газете «Колокол», утверждал, что книга схимонаха Иларiона «На горах Кавказа» еретическая.[1] Тот заступился за книгу и ее автора, но спор ни к чему не привел. Передаем ему слово.

«По уходе iеромонаха, у меня осталось на душе тяжело, и осадок как бы какой тоскливости; я расстроился словами iеромонаха и думаю: а что если он и правду говорит, и в книге есть погрешности, то значит ее не надо читать, а после сего уж нужно ли творить Iисусову молитву? Помыслы одни других тяжелее давили душу мою. Господи! Думаю я, как трудно спастись. Но нет, думаю: не правду говорит Р., и после сего мне стало легче на душе и я успокоился, стал усиленно творить Iисусову молитву, и в ней находил отраду и утешенiе; сердце мое радовалось от любви ко Господу Iисусу, и мне не хотелось с Ним расставаться. С таким настроенiем я провел вечер, помолился усердно, между прочим, просил Бога вразумить меня, и имиже весть судьбами спасти, с сим я и отошел ко сну.

И вот что мне представилось, … будто я нахожусь в воздухе над своей обителiю, но себя я не вижу, а только чувствую, что я есть; но что-то невидимое, тонкое, воздушное. Вдруг, заколебалась вся вселенная, воздух стал двигаться и трястись, что-то как бы приближалось и ожидалось страшное и ужасное, я тоже колебался в воздухе, как от ветра пылинка… Вдруг слышу голос страшный, громоподобный, потрясающiй  всю вселенную, поколебавшiй  всю поднебесную, прошедшiй  сквозь моего существа. Голос этот обращен ко мне. Он говорит:“– Не смущайся, что говорил тебе Рафаил… Я есть Имя, Я есть Iисус Христос. Если ты называешь Рафаила Рафаилом, то он же тебе и отзывается, а не другой кто. Если ты призываешь: Господи Iисусе Христе, Я слышу и обращаюсь к тебе с первым твоим зовом и слышу, чего ты просишь. – Если помилованiя, Я готов помиловать. А что говорил тебе Рафаил, то это хула на Мое Имя. Продолжай молиться без смущенiя. Которые говорят хулу на Мое Имя, это не Мои рабы…”

Потом голос сей стал как бы удаляться дальше и дальше, и я все слышу одно: чтобы “молились и творили молитву рабы Мои”. От этого голоса я пришел в бытiе  какого-то существа, как бы малой соринки, затерявшейся в небесном пространстве среди мiров. Я размышляю: кто же я. И вместе понимаю, что я человек, и глубоко убежден и сознаю, что говорил это со мною Бог, и тут мне открылось, что я есть такое малое существо во вселенной, среди безчисленных мiров, и в сравненiи  с Самим Творцом всего, что я есть соринка, … затем открываю глаза, и так как я лежал лицом к переднему углу, то взору моему представилась икона Спасителя, освещенная лампадой, и это так живо мне показалось «Он благословляет», что я вздрогнул… Выходила ли душа моя из тела – не знаю, Бог знает. Сон ли это был или еще что? – Но только страх Божiй  и как бы гнев Его потрясли мою душу, и прошли все мое существо…» [19, 189-190]. (Здесь не все описаны знамения в пользу и защиту Имяславiя. – Сост.).

КРАТКАЯ ИСТОРIЯ  СОБЫТIЙ  НА АФОНЕ.

      (См. «ИСТОРIЮ АФОНСКОЙ СМУТЫ» о. Антонiя в начале этого тома).

Чрезвычайно интересна и поучительна исторiя  “обращенiя” iеросхимонаха Антонiя  (Булатовича). В прошлом лихой гусар, ротмистр Лейб-Гвардейского Гусарского Его Величества полка, за храбрость свою лично известный Государю; он подал в отставку и, приняв постриг в великую схиму и сподобившись рукоположенiя  во iереи, поселилися в Андреевском скиту, где пребывал в уединенiи  в особой келiи. Он был у о. Iоанна Кронштадтского еще до начала монашеской жизни, и тот, прозревая будущiй  богословскiй  спор на Афоне, подарил ему свою книгу «Мысли христiанина» со словами: «Вот тебе в руководство».

На Святой горе о. Антонiй  жил, как сказано, весьма уединенно и замкнуто, будучи в стороне от спора. Поневоле будучи втянут в него, он сначала, поддавшись распостранившемуся предубежденiю, поверил наветам имяборцев на фиваидских «мужичков», представляя их себе фанатиками-имяпоклонниками, почитающими буквы имени Iисус и называющими звуки этих букв Богом. Он даже написал письмо автору книги «На горах Кавказа», осуждая его за присвоенiе  Имени Iи сусову названiя  «Сам Бог», и собирался послать его, но по его собственному признанiю, почувствовал какую-то необычайную и необъяснимую тяжесть на душе, как будто бы совершил какой-то тяжкiй  грех. Эти тягота и скорбь не оставляли о. Антонiя  до тех пор, пока он, бросив взор на книгу о. Iоанна и раскрыв наудачу, не прочел в ней на стр. 46 следующiе  строки:

«Когда ты про себя в сердце говоришь или произносишь Имя Божiе, Господа или Пресвятой Троицы, или Господа Саваофа, или Господа Iи суса Христа, то в этом Имени ты имеешь все существо Господа: в нем Его благость безконечная, премудрость безпредельная, свет неприступный, всемогущество, неизменяемость. Со страхом Божiим, с верою и любовiю прикасайся мыслями и сердцем к этому всезиждущему, всесодержащему, всеуправляущему  Имени. Вот почему строго запрещает Заповедь Божiя  употреблять Имя Божiе  всуе, потому то есть, что Имя Его есть Он Сам, – Единый Бог в трех Лицах, простое существо, в едином слове изображающееся и заключающееся, и в то же время не заключаемое, то есть не ограничиваемое им и ничем сущим. Великiе  Имена: Пресвятая Троица, или Отец, Сын и Святый Дух, или Отец, Слово и Святый Дух, призванные с живою сердечною верою и благоговенiе м или воображеные в душе, суть Сам Бог» [15, 46-47].

Прочитав эти слова уважаемого Пастыря, о. Антонiй  перекрестился, и, разорвав письмо, бросил его в печку, и тотчас почувствовал, что мучившiе  его скорбь и тягость на сердце исчезли. Он горячо возблагодарил Бога за такое дивное вразумленiе  и заботу о спасенiи  его души.

А благодать Божiя  стала постепенно раскрывать ему в Евангелiи, в богослужебных текстах и в книгах святых отцов все новые и новые доказательства Божественности Имени Божiя. Он написал две статьи в защиту имяславiя , а затем открытое письмо владыке Антонiю от имени Афонских иноков, надеясь разрешить печальное недоразуменiе, но влiя тельный архiерей не только не напечатал их, но ответил еще более резкими статьями против имяславцев. Отец Антонiй  имел все основанiя  впоследствiи  с горечью сказать, что они аргументировали свои доводы авторитетом Священного Писанiя , а противная сторона – авторитетом власти.

Во время углубленных, сосредоточенных размышленiй  о. Антонiй  Булатович пришел к заключенiю, что Имя Божiе  по внутренней стороне своей есть мысль о Боге, по внешней же стороне эта мысль символически изображается звуками и буквами.

Затем подлежал разрешенiю вопрос: эта мысль о Боге – тварь или не тварь? Если мысль о Боге есть тварь, размышлял о. Антонiй, то недопустимо объективно называть Имя Божiе  Богом; если не тварь – то недопустимо Имя Божiе  иначе именовать, как Богом. Но идея о Боге есть истина Богооткровенная, открытая Самим Богом, следовательно, она не тварь, но некая предвечная истина…

 Находясь всецело в области таких размышленiй  iеросхимонах Антонiй  однажды в тонком сне мысленно воспрiя л следующiе  ясные и определенные слова:

«Аз есм Истина, и Истина есм Аз. Отец есть Отец Истинный, и Дух Святой есть Дух Истины. Бог есть Трiи постасная Истина, и Имя Божiе  есть Истина о Трiи постасной Истине, и следовательно, Имя Божiе  есть Сам Бог».

Мгновенно встав с постели, он наощупь взял лист бумаги, карандаш и записал эту ясную и четкую формулировку, математически точно доказавшую, что Имя Божiе  есть Сам Бог. Эти слова стали ключом для решенiя  всего спора [20,260].

И вскоре он невероятно быстро, едва оправившись от серьезной болезни глаз, написал весьма объемистый труд – монографiю под названiем «Апологiя  веры во Имя Божiе  и во Имя Iисус». Особенно усердно помогал ему в этом бывшiй  офицер, штабс-ротмистр Драгунского Переяславского полка Павел Дометiевич Григорович. Но самая главная помощь и непосредственное руководство были со стороны Царицы Небесной.

Новая книга вызвала воодушевленiе  в среде едва не упавших духом в результате постоянного «прессинга» монахов-имяславцев, большое возбужденiе  среди афонской монашеской интеллигенцiи  (монахи, академисты и др.) и бюрократiи  монастыря и вместе с тем сильнейшiй  гнев в архiе пископе Волынском Антонiи . Он потребовал от игумена Iе ронима принять немедленные крайнiе  меры по отношенiю к о. Антонiю.

Игумен Iероним вначале долго не решался что-либо предпринять против о. Антонiя, которого он почитал как подвижника и был к нему расположен, да кроме того и внутреннее чувство подсказывало ему, что правда на стороне пустынников, но угрозы со стороны руководства устрашали его. В конце концов, малодушiе  взяло верх. Он потребовал от о. Антонiя  сжечь рукопись, перестать писать об Имени Божiем и воспретил принимать для беседы пустынников из фиваидского скита. Тот не счел возможным согласиться на эти требованiя, хотя до этого безпрекословно подчинялся старцам и руководству монастыря. Последовал запрет причащаться и литургисать, на что о. Антонiй  ответил:

– Если так, то я не ваш послушник, – и, поклонившись низко перед св. иконами, а затем игумену, удалился. В тот же день он оставил Андреевскiй  скит и был принят в Благовещенской келiи  старцем Парфенiем.

Появленiе  на свет «Апологiи», в которой о. Антонiй  разбивал все доводы сторонников нововарлаамитской ереси, как он ее называл, с первого же дня вызвало и лютых врагов и ревностных защитников ее за пределами Св. Горы, в Россiи.

Так, в это время на Афон прибыл великiй  угодник Божiй  и молитвенник епископ (впоследствiи  митрополит) Трифон (Туркестанов). Игумен Пантелеимоновского монастыря Мисаил в согласiи  с духовником о. Агафодором установили за покоями, занимаемыми владыкою, неусыпный надзор и не допускали к нему монахов – исповедников Имени Божiя. Зато сами не упускали случая наговорить ему всяких небылиц на имяславцев, выставляя их не только еретиками, но и революцiонерами, решившими утвердить на Св. Горе «Малороссiй скiй  сепаратизм», сместить игуменов-великороссов и заменить их малороссами.

Но к чести владыки, он довольно быстро  разобрался в происходящем, высказал свое одобренiе  книги «На горах Кавказа», нашел поведенiе  руководителя имяборцев iе росхимонаха Алексея (Киреевского) несоответствующим иноческому сану и, считая, что дальнейшее пребыванiе  последнего будет лишь способствовать обостренiю смуты, дал ему совет удалиться со Святой горы, чтобы не смущать молитвенников и не вносить раскол в монашескую среду.

А произошло это после того как о. Антонiй , несмотря на все трудности, сумел передать владыке Трифону один экземпляр своей «Апологiи ». Разумеется, лично о. Булатович не имел ни малейшей возможности встретиться с владыкой. Этого ни под каким видом не допустило бы начальство Пантелеимоновского монастыря. Книгу взялся доставить один из твердых ревнителей Имени Божiя  – столяр Михаил. Улучив минуту, после ужина, когда игумен Мисаил был в благодушном настроенiи, Михаил явился к нему и стал просить о допущенiи  к епископу Трифону.

      - Что тебе надо от владыки? – с любопытством спросил о. Мисаил, считавшiй  столяра за дурачка.

      - Имею спросить у него духовный совет, –  отвечал Михаил.

Не ожидая от «дурачка» ничего серьезного, игумен сам повел его епископу.

–  Кто ты такой, раб Божiй ? – приветливо обратился владыка к Михаилу.

Архимандрит Мисаил ответил вместо него:

–  Да это, знаете, ваше Преосвященство, один из тех, которые по Св. Горе бегают, Бога ищут. –  Но «дурачок» Михаил, не смущаясь, возразил:

      –  Нет, владыка! Бога бегать искать незачем, ибо Бог везде сый и вся исполняй!

      – Да! Воистину так, – согласился епископ Трифон, дивясь мудрым словам простеца.

Затем Михаил вытащил из-за пазухи большую рукопись «Апологiи» и, к несказанному гневу архимандрита, вручил ее владыке.

О том, что епископ Трифон не одобрил репрессивных мер к монахам-имяславцам со стороны игуменов Мисаила и Iеронима, быстро стало известно афонскому монашеству. Игумен Iероним даже пришел к о. Антонiю Булатовичу в келiю старца Порфирiя, просил у него прощенiя  и звал обратно в скит, но примиренiе  было, увы, недолгим.

А один из первых отзывов на рецензiю инока Хрисанфа, а затем и труд iе росхимонаха Антонiя  принадлежит виднейшему нашему богослову профессору Московской Духовной академiи  М. Д. Муретову. В ответ на запрос епископа Феодора (Поздеевского), бывшего в те годы ректором МДА, Митрофан Дмитрiевич писал:

«Корнями своими вопрос об Iисусовой молитве и имени Спасителя уходит к исконной и доселе нерешенной, точнее – неоконченной борьбе противоположностей идеализма, или, что то же, реализма, и мистицизма, с одной стороны, – и номинализма, – он же и рацiонализм, и матерiализм, – с другой.

Простецы из истых подвижников и не мудрствующiе  лукаво или опростившiе ся богословы, как еп. Игнатiй  Брянчанинов, еп. Феофан (Затворник), о. Iоанн (Кронштадтскiй ), – непосредственным опытом и интуитивно постигли, как и ранее их многiе  отцы и подвижники постигали, – истину, до коей ученым книжникам и философам приходится добираться с большими трудностями и окольными путями схоластики и сложных процессов мышленiя .

Истое христiанство и Церковь всегда стояли на почве идеализма в решенiи  всех возникавших вопросов – вероученiя  и жизни. Напротив, псевдо - и анти-христiанство и инославiе  всегда держались номинализма и рацiонализма.

Грани исторiи  номинализма: софисты и т. д. до Ницше. Это в филосо­фiи, — а в Церкви: распявшiе  Христа архiереи, евiонеи, Арiй  и т. д. до Варлаама и графа Толстого.

Грани исторiи  реализма: Сократ с Платоном... до Гегеля с его правой школою и Достоевского — в философiи  и художественной литературе, — а в Церкви: Евангелiе, Ап. Павел и т. д. до Паламы и о. Ивана [Кронштадтского].

      Идеализм и реализм лежат в основе ученiя  о единосущiи  и троеличности Божества, о богочеловечестве Спасителя, о Церкви, таинствах, особенно Евхаристiи, иконопочитанiи  и т. д.

И я лично весь на этой стороне. Рецензент «Русского Инока» и апологет о. Иларiона говорят не одно и то же, а совсем противоположное. И апологет далеко не невежественен и неразвит формально, — напротив, полное неве­жество и непониманiе  дела на стороне рецензента.

Вам известны, конечно, продолжительные и ожесточенные споры сред­невековья между номиналистами и реалистами, когда делались и попытки к их примиренiю, — но неудачные, ибо они стояли на совершенно предмету чуждой почве схоластики и рацiонализма.

В Церкви Восточной споры Варлаамитов и Паламитов также не решили вопроса научно и догматически, а только канонически, на поместных соборах. Но тут нужен не канон, а догмат, коего пока нет. …

В виду всего этого вопрос, поднятый афонитами, я считаю весьма свое­временным для всеобщего обсужденiя. Он может дать повод к перенесенiю спора об имени Iисус в общедогматическiе  области и вызвать попытки если не к решенiю, то хотя к уясненiю исконного спора (надо заметить, что эти противоположности есть и в искусстве — живописи, музыке, литературе, — да и вообще во всем — в том или ином виде).

В частности, об имени Iисус и о молитве Iи сусовой.

Отеческiе  цитаты непререкаемо удостоверяют истинность и православность защитников имени и молитвы. Некоторые, быть может, неудачны и представляют натяжки. — Можно найти другiе  и в большем числе. Но правда на стороне апологета.

Главными местами из Нового Завета могут служить Мф. 7, 22 и особенно Лк. 9,49-50. Догматически я понимаю и толкую так:

Слово всякого языка и во всяком виде, пока оно живо и произносится устно или умно, есть, конечно, отраженiе  идеи и имеет реальную связь с идеей, — а идея — тоже реальность, имеющая и ипостасное бытiе . … Также и имя Iисус, евр., а рус. «Бог-спасенiе» или «Бог-Спаситель» или «Богочеловек», — идея Богочеловека и ипостась Богочеловека. Спаситель Богочеловек может именоваться на бесчисленном множестве языков, живых, мертвых и будущих, — и бесчисленное количество раз — телесно и духовно. И все эти бесчисленные слова-имена имеют свою реальность и ипостасность, как в произносящем субъекте-человеке, так и в произносимом объекте-Богочеловеке. Кто бы, когда бы, как бы не именовал Спасителя, именующiй  каждый раз вступает в такое или иное отношенiе  реальное к именуемому. Я хочу сказать: раз известное слово-имя соединено с известною идеею и ее отражает в себе, то, пока эта связь есть (а она не может не быть, ибо слово есть принадлежность существа разумного), необходимо бывает и реально-ипостасное отношенiе  субъекта-лица, произносящего слово, к идее, коей носителем является объект-произносимый, тоже лицо. Таким образом, субъект (лицо, ипостась), произносящiй  слово «Iи сус» или «Бого­человек», или «Бог-Спаситель», — необходимо вступает в то или иное отно­шенiе  реальное к идее и ипостаси Богочеловека.

То же надо сказать и обо всех вообще именах, например, «сатана, ангел, угодник Божiй » и т. д. Возьмем «о. Иван Кронштадтскiй ». Ранее отца Ивана этого имени не было — оно дано именно ему, выражает его идею и отражает его личность. Быть может, оно и умрет когда-нибудь и совсем исчезнет из человеческой речи. Но пока оно живо и произносится разумными существами, оно необходимо ставит произносящего в то или иное отношенiе, притом, конечно, реально, поскольку реально произносят и произносили, — к реаль­но-сущей в лице о. Ивана идее, выражаемой его именем, — то есть поскольку и кто называет о. Ивана и сам о. Иван суть реальности и ипостаси.

Так — каждое имя и всякое слово.

Затем я не вхожу в спецiальности гносеологiи  и онтологiи  этого вопроса. Ибо и из сказанного, думается мне, видно, что глумящiе ся над именем Iисус, в душе ли, устно ли, на записках и т. д. — все равно, — ведь знают, что выра­жает имя и к кому оно относится, — следовательно, необходимо глумятся и над Самим Спасителем. Да и не могут не знать, и никакими софизмами нельзя очистить этого глумленiя  — только покаянiем. Поэтому-то хула на Духа не прощается, и за всякое, даже праздное, слово человек даст ответ. И никто, говорящiй  в Духе Святом, не говорит: анафема Iисус (вообще Iи сус, без всяких определенiй, — ибо с момента боговоплощенiя  есть только один истинно-Iисус — Спаситель Богочеловек), и никто не может сказать: Господь Iисус, только Духом Святым. Глумились над защитниками имени Iисус и молитвы Iисусовой, конечно, по недомыслiю, а вернее — по отсутст­вiю истинно-христiанского чувства, которое всегда может указывать истин­ным христiанам верный путь во всех соблазнах и недоуменiях, — что и видим в монахах-простецах.

Ведь мы живем и движемся и существуем в Боге — Отце, Сыне и Духе, — в Богочеловеке-Спасителе. Не только наше внесознательное бытiе, не только наша духовно-телесная жизнь в Нем, — но в Нем и наши движенiя, — телес­ные и духовные. Наша мысль есть движенiе  духа, наше слово есть духовно-телесное движенiе. И это движенiе  может ставить нас в более тесное единенiе  с Богом, как бы дает нам осязать Бога (Деян. 17, 27-28). Поэтому произнося­щiй  молитву Iисусову реально соприкасается с Самим Богом Iисусом — как Фома, осязает его духовно».

     В январе 1913 г. архiеп. Антонiй  писал на Афон, угрожая Андреевской братiи  прислать три роты солдат. Затем посол Гирс угрожал присылкой канонерки и насильным изгнанiем “бунтовщиков”-Андреевцев. Но  Министерство Иностранных Дел послало на Св. Гору П. Б. Мансурова и после возвращенiя  его, ознакомившись с истинным положенiем дел, запретило Гирсу применять военную силу и вообще рекомендовало не прибегать к крайним мерам.

По порученiю Св. Синода на Афон для борьбы с имяславiем был послан Синодальный миссiонер, в прошлом авторитетный афонскiй  инок, архимандрит Арсенiй. Однако, убедившись в православности движенiя  имяславцев, он стал во главе его, организовав Союз Исповедников Имени Господня во имя Св. Архистратига Михаила.

В апреле архiеп. Антонiй, еп. Никон и учитель духовного училища кандидат богословiя   С. В. Троицкiй, согласовав действiя, написали тезисы, в которых критиковали точку зренiя  имяславцев, называя их «имябожниками». Во всех докладах она признается еретической. Архiеп. Антонiй  (Храповицкiй ) идет дальше и говорит, что назвать лжеученiе  ересью – значит оказать ему большую честь, т.к. это просто-напросто хлыстовскiе  сумасбродные бредни. Надо сказать, что в некоторых вопросах мненiя  авторов тезисов расходились дiаметрально (см. Приложенiя ). Доклады были заслушаны на экстренном заседанiи  Св. Синода 16 мая под председательством митр. Петербургского Владимира. По порученiю Синода сводку трех докладов в виде Посланiя  Синода составил архiеп. Финляндскiй  Сергiй  (Страгородскiй). Посланiе  заслушано и одобрено. «Ученiе  признано хлыстовством, ввиду идеи перевоплощенiя  Божества» («Церковные ведомости», №20 от 18 мая за 1913 г.). Синод «приглашал настоятелей и старшую братiю находящихся в Россiи  честных обителей сослужить соборно, в присутствiи всего братства молебен об обращенiи  заблуждших, положенный в Неделю Православiя» с соответствующими анафематствованiями. Иными словами, мненiе, выраженное в Посланiи  Синода, объявлено офицiальной позицiей Россiй ской Церкви.

Вот как отреагировал на него виднейшiй  спецiалист по канонам, или правилам Святой Церкви, М. А. Новоселов (прославлен в лике новомучеников в 2000 г.): Синод приписал себе компетенцiю давать окончательные и обязательные решенiя  новых догматических вопросов, – другими словами, заявил притязанiе  на догматическую непогрешимость. Поскольку, по собственному определенiю Синода в «Посланiи » ставится вопрос о «новом догмате», но не колеблется ни один из утвержденнных уже Церковью, решенiе  этого вопроса – компетенцiя  Вселенского или Поместного собора, но отнюдь не Синода или синодальной комиссiи. В данном случае комиссiей из трех человек принимается готовое решенiе, которое затем приравнивается «голосу матери-церкви» [19,211-212]. Это папизм в чистом виде.

Приведем еще мненiе  известного философа М.Н. Соловьева:

«Несколько епископов Россiйской Церкви совершили тягчайшiй  грех по отношенiю к Святейшему Имени Господа нашего Iисуса Христа. Продавшись духу относительного и ограниченного, земного и человеческого мудрованiя, они кощунственно провозгласили в Синодском посланiи  от 18 мая 1913 г. это мудрованiе  за истинное, … сказав в этом посланiи, между прочим следующее:

«1) В молитве (особенно Iисусовой), Имя Божiе  и Сам Бог сознаются нами нераздельно, как бы отождествляются, (подч. сост.) даже не могут и не должны быть отделены и противопоставлены одно другому. Но это только в молитве и только для нашего сердца, в богословствованiи  же, как и на деле, (подч. сост.) Имя Божiе  есть только Имя, а не Сам Бог и не Его свойство, названiе  предмета, а не сам предмет, а потому и не может быть признано или называемо ни Богом (что было бы безсмысленно и богохульно), ни Божеством, потому что оно не есть и энергiя  Божiя.  [иными словами, как только молитва заканчивается, Имя Божiе  перестает быть Богом, “рассыпается” и превращается в набор букв – сост.].

2) Имя Божiе, когда произносится в молитве с верою,  может творить чудеса, но не само собой, не вследствiе, как бы заключенной в нем, или к нему прикрепленной Божественной силы, которая бы действовала уже механически, а так, что Господь, видя веру нашу (Мф. 9,2) и в силу Своего неложного обещанiя, посылает Свою благодать и ею совершает чудо.[2]

3) В частности, Св. Таинства совершаются не по вере совершающего и не по вере прiемлющего, но и не в силу произнесенiя  или изображенiя  Имени Божiя, а по молитве и вере Св. Церкви, от лица которой они совершаются и в силу данного ей от Господа обетованiя.[3] 

       Такова вера православная, вера отеческая, вера апостольская».

       Так ввели iерархи Церкви Россiйской три страшных лжедогмата, хулящих Имя Божiе, отделяющих Его от Бога и лишающих, тем самым, действенности нашу молитву церковную и святые Таинства. Три величайших по своей кощунственности отрицанiя  были провозглашены от имени Св. Синода в 1913 г. на всю Россiю, и на весь мiр.

       1. Имя Божiе  «на деле», т.е. в действительности не есть энергiя  Божiя, не свойство Божiе, а только названiе  предмета, совершенно отделенное от Предмета, а потому, молитва отделена непроходимой пропастью от богословствованiя  и от самой действительности и бытiя, недосягаемыми для нас.

       2. Сила Божiя  не соединена с Именем Божiим, и таинственное реальное соединенiе  это кощунственно названо было «прикрепленiем» Божественной Силы к Имени Божiю, а действiе  этой силы (энергiи) названо было даже «механическим».

       3. Таинства совершаются не Именем Божiим. …

Имя Божiе  поставлено этими iерархами в ряд относительных, созданных человеческим творчеством, следовательно подверженных, как и все человеческое, тленiю, забвенiю, разрушенiю. И сказано все это было наперекор Св. Писанiю, Свв. Отцам и великим учителям Церкви Христовой, т. е. наперекор Самому Богу – Главе Своей Церкви. Забыто было, что Имя Божiе, как слово Божiе, слово живое, вечное, абсолютное, действенное. И невольно здесь вспоминаются слова приснопамятного iерарха, митрополита Филарета, который за много лет раньше писал как бы в опроверженiе  этих трех лжедогматов.

«Имя – писал он – есть существо или свойство вещи, представленное словом; Имя есть некоторым образом сила вещи, заключенная в слове…» (Слова и Проповеди. Т.II, с. 403).

«Имя Божiе  есть вещь, священнейшая в мире. Им совершаются наши таинства. Признавая себя недостойными хранителями сего небесного сокровища, мы молим Отца Небесного, да вечно святое в самом себе Имя Его святится в нас» (Слова и Проповеди. Т.I. Толков. На молитву Господню) [Потому-то вл. Антонiй  так и не любил свт. Филарета, чтобы не сказать ненавидел, и книги его запрещал читать – сост.].

Забыты были даже слова Самого Господа Iисуса Христа, сказавшего: Не веруяй уже осужден есть, яко не верова во имя Единороднаго Сына Божiя  (Ин. 3,18) и определившего пред Своим шествiем на страданiя  всю цель Своего служенiя  на земле следующими словами: И сказах им Имя Твое и скажу, да любы, еюже Мя еси возлюбил, в них будет и Аз в них (Ин. 17,26).

Забыты также и прямые заповеди апостолов: И сiя  есть заповедь Его, да веруем во Имя сына Его Iисуса Христа (1 Ин. 3,23); Елицы же прiяша Его, даде им область чадами Божiими бытiи, верующими во Имя Его (Ин. 1,12). …

Вскоре … открыто выступил ряд епископов и iереев под названiем «Живая» церковь, вообще безстрашно отринувших «на деле» для себя всякую обязанность благоговейного почитанiя  действiй  Св. Духа …

Они собрались обновить Церковь без страха пред Именем Божiим» [45, 379-381, 391].

Группа Московских профессоров-имяславцев в докладе 8-му Вселенскому собору, который предполагалось провести в 1925 г. в Iерусалиме, но, по известным причинам, не состоялся, по поводу Посланiя  Синода 1913 г., писали:

«По вере отцов наших и по разуму Слова Божiя, мы не можем принять сих богохульных и кощунственных ученiй, и не можем поверить, что Имя Божiе  только звук…

Послушествуя … великим глаголам Слова Божiя, отметаем оное Синодальное посланiе  как еретическое и богохульное; страшимся гнева Божiя  и отрекаемся от сих кощунственных лжедогматов, открывющих Церкви широкiй  простор для пребыванiя  вне освященiя  Именем Божiим, т.е. во тьме неразумiя  и в антихристiанском устроенiи  всей жизни нашей, а именно, отрекаемся от того, что: 1) Имя Божiе  “на деле”, т.е. в действительности, не есть энергiя  или свойство Божiе, так что молитва отделяется непроходимой пропастью от богословствованiя  и от самого Божественного бытiя; 2) Сила Божiя  не соединена с Именем Божiим; 3) Святые Таинства совершаются не Именем Божiим.

Веруем и исповедуем, яко Имя Божiе  «чудно по естеству» (Iоанн Златоуст, Т.5, с.92, Спб., 1899), «Свято само в себе» (Больш. Катехизис. Л.4, 1874), «Само в Себе как Свято, так славно и препрославленно есть; … слава бо Имени Божiя  вечна, безконечна и непременяема есть, как и Сам Бог» (Свт. Тихон Задонскiй  Т.7, с.167. Изд.2. СПб., 1826). …

Имя Божiе  неотделимо от Существа Божiя  и потому есть Сам Бог, но в то же время Имя Божiе  отлично от существа Божiя, и потому Бог не есть Имя» [45, 431-432].[4]

Имяславцев оклеветали в глазах Государя Императора Николая II, назвав их непокорными ему революцiонерами и бунтарями и добились того, чтобы действовать от имени Царя.

Вскоре после этого еп. Никон выехал на Афон с требованiем от всех насельников русских обителей безпрекословной подписи Синодального Посланiя. Как выяснилось впоследствiи, еще на пути к Афону архiепископ Никон приказал всем матросам на корабле вычеркнуть из личных молитвословов Имя Спасителя «Iисус», а затем по очереди топтать сапогами это Имя Господа, начертанное мелом на палубе. Отказавшiеся сделать это подвергались дисциплинарным наказанiям [23,1-5]. Об этом свидетельствовали многiе  возмущенные очевидцы, в этом же сознавался и сам еп. Никон в письме о. Антонiю (Булатовичу). Некоторые испорченные молитвословы были предъявлены позднее Государю в качестве вещественных доказательств.

Так же действовали иконоборцы тысячелетiе  назад и советскiе  безбожники в прошлом веке, заставляя всех топтать иконы и православные святыни, так же действовали жидовствующiе, попирая Св. Евангелiе  и Крест, также действуют и сатанисты, глумясь над святынями Православiя. А приходящiе  в Православную Церковь из iудаизма топчут Тору или Талмуд, подтверждая тем самым, что это для них отныне не святыни, а презираемые символы мерзости беззаконiя .

Вот выдержки из речи владыки Никона 13 iюня 1913 г. в Покровском соборе Пантелеимонова монастыря, куда он  прибыл в сопровожденiи  С. В. Троицкого, только что защитившего магистерскую диссертацiю:

«Вы каждое имя считаете за Бога. Так я скажу вам, что каждое имя Божiе  не есть Бог. И червяку имя только «червяк». Сын есть меньше Отца. Сам Iисус сказал, что «Отец есть более Меня». Вы скажете, что у вас и Христос – Бог…»

В это время проф. Троицкiй  говорит на ухо архiепископу Никону:

 - Владыко, Христос – Бог! И на отпусте говорится: «Христос истинный Бог наш…»

Слышится ропот из рядов монахов, но владыка Никон, стуча о пол архипастырским посохом, кричит:

       - Никто не смей мне возражать. Даже Англiя  и Францiя  так веруют, как я говорю…[5]

       В это время один из монахов, Феофил, громко возражает ему, цитируя книги Нового Завета. Архiепископ Никон не оставил его слова без ответа и возразил:

       - Вы нашли такiе  же книги, каковы и сами!

Монах хотел возразить владыке, но … к нему подошел офицер из числа сопровождавших архiеп. Никона и возразил ему:

        - Батюшка, прошу вас помолчать…

        - Замолчать! – потребовал и сам владыка, стуча неистово посохом, – Нужно слушать, что говорю вам.

        - В это время к волнующемуся не в меру архiерею подходит инок Ириней и говорит:

        - Владыко! Вы говорите, что имя Божiе  не есть Бог, а в Псалтыре сказано: «Хвалите имя Господне, хвалите рабы Господа». А по вашему надо говорить: «Хвалите Бога Господа».

        - Да, так и нужно! – отвечает владыка.

        - Тогда, – продолжает Ириней – нужно все книги переписать.

        - И перепишем со временем! – отвечает владыка Никон. – Все книги переправим. [19, 221-222].

 Комментарiи, как говорится, излишни. А ранее владыка заявил: «О! Они, исповедники, хвастают, что их три тысячи, да хотя бы их было тридцать тысяч, я все равно не пощажу их; от этого Православная Церковь не умалится! Мы молодых поженим, а стариков разошлем по монастырям, а священнослужителей рас­стрижем!..»

Кстати, некоторые афонскiе  имяборцы шли еще дальше, уверяя что Сын Божiй  – не Бог, что только Отец – Бог, подводя себя под анафемы Первого Вселенского собора. Между тем, за несколько лет до афонского спора еп. Никон был убежденным имяславцем, посвятившим многiе  проповеди и статьи свои тому, как подобает благоговейно чтить Имя Божiе; но, видимо, не устоял перед доводами архiеп. Антонiя .

Дальнейшiе  страницы афонской трагедiи  невозможно читать без содроганiя. Архiепископ Никон, россiйскiй  уполномоченный посол Гирс, консул Шебунин, вице-консул Щербина и другiе  имяборцы и их покровители нарушили столько заповедей Божiих, церковных канонов, норм международного законодательства и личных прав насельников Святой горы, что они подлежат суду не только Божьему, но и человеческому.

После 5-месячной блокады скита почтовой и денежной, а затем и продуктовой, братья монастыря были обвинены в ереси, поскольку все остальные меры воздействiя  были недостаточны для изгнанiя  их с Афона. Были применены средства для понужденiя  Константинопольского Патрiарха, вплоть до подкупа его, принять решительные меры против имяславцев.

Все это время распространялось множество клеветы, сплетен и слухов вокруг событiй  на Святой горе. Так, например, когда iеросхимонах Антонiй  (Булатович) поехал в Санкт-Петербург для ходатайства о справедливом разрешенiи  дела, некiе  клеветники стали немедленно распространять сплетни о том, что у него жена-абиссинка, что схимонах Иларiон был у него денщиком и прочее, и последовал тайный приказ немедленно арестовать его, но он чудом сумел избежать ареста.

В завершенiе  всего Синод во главе с оберпрокурором Саблером и архiепископом Антонiем (Храповицким) послал на Афон архiепископа Никона (Рождественского) в сопровожденiи  проф. Троицкого якобы для умиротворенiя, а в действительности для изгнанiя  неугодных иноков из Удела Божiей Матери. Ультимативные и диктаторскiе  действiя  Шебунина и вл. Никона, а наипаче хульные слова их вызвали негодованiе  афонских монахов. Также и матросы «Донца», после того как владыка заставлял их вычеркнуть из молитвословов Имя Iисус и попирать ногами написанное мелом Его сладчайшее Имя, стали называть его богохульником, а розданные им брошюры с текстом статьи еп. Никона сложили вместе и, привязав к ним большой камень, утопили в море.

В церкви обители Благо­вещенiя  иконописец-исповедник на трех арках написал: «Iисус- Бог». Эта надпись долго смущала имяборцев, и они со всей Горы собирались посмотреть на нее. Читая подпись, они вздыхали, кре­стились и говорили: «Теперь у них и Iисус Бог! Вот нашли себе нового Бога Iисуса!» Собор келлiотскiй  вместе с пантелеимоновскими и Ильинскими имяборцами настойчиво требовал уничто­жить «еретическую» надпись, но старец Парфенiй  не обращал вниманiя  на подобные требованiя. Когда же на Афоне появился архiеп. Никон, … келлiотскiй  собор пригласил на свое собранiе  преподавателя Троицкого, которому, между прочим, принесли жалобу на “еретическую” надпись «Iисус Бог». Услыхав это,

г.Троицкiй  ответил: «и я так верую: Iисус – истинный Бог». Келлiотам пришлось позорно замолчать. Но чуть только уехал архiеп. Никон с Троицким, келлiоты все же потре­бовали у о. Парфенiя  уничтожить “еретическую надпись”. Самих же сторонников благоговейного отношенiя  к Имени Iисусову и к другим Именам Божiим имяборцы называли «Iи сусiанами», считая это названiе  позорным и тем самым обнаруживая свою враждебность к Господу Iисусу. К ним вполне применимы слова апостола Iуды, брата Господня (впрочем, он сам себя именует Iуда, Iисуса Христа раб, брат же Iакова): нечистивiи, … единаго владыки Бога и Господа нашего Iисуса Христа отметающiеся (Iуд.1,4). И далее: Сiи  же, елика убо не ведят, хулят (Iуд.1,10).

Целый месяц длились попытки различными средствами обратить насельников Св. Горы в новую ересь, но безрезультатно. Наконец, 3 iюля прибыл пароход «Херсон» с солдатами, которым приказано было приступить к насильственным действiям. Вечером и в ночь убiенiя  св. блгв. Вел. Кн. Андрея Боголюбского (а через 5 лет в эту же ночь будет убит в подвале Ипатьевского дома последнiй  русскiй  Царь Николай II вместе со всей Царской семьей) разыгралась страшная драма.

Матросы, солдаты и весь экипаж в полной боевой аммуницiи, поставив у св. ворот пулеметы, собрались на дворе, а матросы спешно привинтили шланги к пожарным трубам.      Видя всё это, братiя  собралась к келiи  своего уполномоченного в просторном коридоре, в числе около пятисот человек, и стала со­вершать молитвенное правило (вечерню), так как церкви были за­перты. Когда всё было приготовлено для поливки и к бою, к испо­ведникам подошел консул Шебунин со своей свитой, и командир «Донца» закричал на исповедников: «Выходите, черти, доброволь­но; если же не выйдете» то увидите, свиньи, что я с вами сделаю. Вот даю вам полчаса времени». Раздалась команда, и на исповед­ников полилась из двух пожарных шлангов сильного напора хо­лодная вода: из одного в упор по коридору, а из другого снизу. Лили долго и усердно 1 час 5 минут, но иноки, защищая свои лица св. иконами и крестами, продолжали стоять неподвижно, хотя и тряслись от холода всем телом; при этом непрестанно взывали ко Господу: «Господи Iисусе Христе, Сыне Божiй, помилуй нас! Пресвятая Богородице, спаси нас! Святый Великомучениче Панте­леимоне, моли Бога о нас! Вси святiи, молите Бога о нас!» Уви­дев, что исповедники с помощiю Божiею, терпеливо переносят холодное обливанiе, солдаты взяли железные багры, крючки, ко­черги и подобные им орудiя  и стали ими разбивать, вырывая из рук исповедников св. иконы, кресты и царскiе  портреты, и, бро­сая их в грязь и воду, топтали ногами. Затем стали этими же ору­дiями хватать иноков за голову, шею, ноги, одежду, валить их в ту же грязную воду и тем же способом тащить к себе для отправки на пароход. Не довольствуясь этим, солдаты под командованiе м штабс-капитана Мунзова пустили в дела приклады и даже штыки. Что уже здесь про­изошло, всего нет возможности описать и передать: до ста человек впереди стоявших иноков было избито, смято, изранено, и все они валялись в грязи вместе с разбитыми св. иконами, крестами и царскими портретами; по ним ходили солдаты и топтали всё ногами и поощрявшiе  их имяборцы монахи: Никанор, Моисей и Ти­хон.

Потом этих несчастных солдаты, под руководством тех же трех имяборцев, тащили за волосы через весь коридор к просфор­не и там бросали их вниз по лестнице, как дрова или камни, изби­вая их при этом прикладами, ногами и кулаками. В это же самое время часть солдат, со штабс-капитаном Мунзовым, потеснив ос­тальных исповедников в противоположный угол коридора, а затем, поставив солдат около лестницы, ведущей во двор, начали выго­нять их всех по этой же лестнице на двор. Редкому здесь монаху удалось проскочить, чтобы не получить прикладом в спину, бок или голову. В числе избиваемых иноков находились также два iеро­монаха, о. Филарет и о. Николай, с надетыми епитрахилями и с крестами в руках. Несмотря на их священный сан и старческiй  возраст, с ними жестоко расправились: о. Филарета сильно изби­ли, и едва не задушили его епитрахилью.

Особенно зверствовали штабс-капитан Мунзов и еще один офицер того же 50-го Белостокского полка: они вырывали кресты и иконы из рук монашествующих и избивали ими исповедников, иконы ломали на части и топтали их, понося избиваемых самой скверной бранью [24, 661-662].

Били безпощадно!… Хватали за волосы и бросали об земь!… Били на полу и ногами! Сбрасывали по мокрым лестницам с четвертого этажа!… Били прикладами по голове и по чем попало!… Если не было заколотых насмерть штыками, то только благодаря крайнему непротивленiю и незлобiю иноков, которые не оказывали никакого сопротивленiя!… Без чувств скатывались многiе  иноки с лестниц, а внизу их подхватывали приспешники имяборца игумена Мисаила и избивали их там большими железными кочергами из просфорни… Совершенно потерявших чувство и убитых оттаскивали в просфорню. В ту же ночь, как утверждают очевидцы, было похоронено 4 убиты.  Было также 46 раненых с колотыми, резанными и штыковыми ранами, которых зарегистрировал судовой врач на «Херсоне», и тяжелораненные, которых оставили в монастырской больнице [20, 222-223].

Но гораздо больше, чем военные, зверствовали зараженные ересью монахи-имяборцы. Вот одно из многочисленных свидетельств участника событiй, монаха-имяславца Герасима: «Когда стал я приходить в чувство, то оказалось, что меня сбросили вниз, и я уже во дворе, возле библiотеки. Опомнившись немного, я с трудом поднялся на ноги и, неоднократно падавши, оттуда вышел сам, дошел до переплетни и там, облокотившись о стол, отдыхал, дабы прiйти в чувство. В это время увидел меня мон. Моисей (игуменскiй  повар), возмущавшiй  солдат на избiенiе  монахов; у него через плечо была шашка офицера Мунзова. Монах Моисей, ругая меня скверными словами, подбежал ко мне, вынув из ножен шашку, и ею хотел меня зарубить, но подоспевшiй  солдат удержал руку убiйцы, оттолкнув его с криком: – Не смей этого делать! – и спас меня от смерти».

Многiе  монахи, келлiи  которых находились в ближайших к этому месту коридорах, спрятались у себя дома, заперев за собою дверь. Но такая предосторожность не помогла им, так как солдаты, по указанiю монаха Никанора, выбивали двери запертых келiй  (всех около тридцати), обливали иноков и всю обстановку келлiй  водой, а после с бранью выгоняли их оттуда через коридор на лестницу, где уже нещадно колотили прикладами.

С великой скорбью приходится вспоминать, что монастырь превратился в поле сраженiя:[6] коридоры были окровавлены, по всему двору видна была кровь, смешанная с водою; в некоторых местах выстланного камнями двора стояли целые лужи крови, даже стены были в крови [24, 663-664].

Величайшее посягательство произошло и на имущественные права изгнанных иноков… всех пантелеимоновских монахов погнали на пароход, не дав им даже взять с собой келейное имущество и иконы. В Андреевском скиту разрешено было братiи  взять на пароход их келейное имущество, но по прибытiи  в Одессу его отобрали. К досмотру прибывших иноков были допущены настоятели Андреевского подворья iеромонах Питирим и Пантелеимоновского – Феопемпт. Последнiе, будучи ярыми имяборцами, с величайшим ожесточенiем сами выкидывали из пароходе вещи из мешков иноков, и когда видели какую-либо ценную вещь или книгу, то говорили, что это принадлежит обители и якобы похищено из монастыря; и таким образом у братiи  были отобраны  абсолютно все книги стоимостью более нежели на 1000 рублей, отобраны были абсолютно все иконы с ризами, все художественные распятiя, писанные рукою особо ценимого на Афоне художника Макарiя. Отобраны были у некоторых и последнiе  их гроши…

Произведен был также и подлог, ибо иноков принуждали подписываться под таким листом, на обороте которого было сказано, что иноки добровольно отказываются от ношенiя  монашеской одежды, чего им не давали прочитать. После этого с них снимали монашеское облаченiе  и одевали в мирскiе  одежды и ермолки. Наконец, крайним проявленiем посягательства на личные права иноков представляло из себя задержанiе  безо всяких оправдывающих причин в теченiе  50 суток 37 иноков при полицейском участке, троих в тюрьме, а девяти иноков на Андреевском подворье в Одессе… в заключенiи  в теченiе  8 месяцев! [20,223-226].

Всего Св. Гору пришлось покинуть около 1500 человек.

После спешного и неправедного “разбирательства” главари имяславцев как тяжкiе  государственные преступники были приговорены к повешенiю, остальные – к пожизненной ссылке на о. Сахалин; и только действiем Божiего  Промысла приговор не был приведен в исполненiе.

В эти же дни безутешно плакала чудотворная Иверская икона Божiей Матери в женском монастыре Мцхета в Грузiии.

ПОСЛЕДУЮЩIЕ   СОБЫТIЯ