Еще большее огорчение и изумление вызывает отношение к данному вопросу Всероссийского Церковного Собора. Как извест­но, Собор не доверился тому решению, которое вынес прежний Синод, и постановил подвергнуть вопрос об Имени Божием рас­смотрению по существу. Чем руководился Собор, поступая так? Сознанием его значительности, не позволившим ему положиться на решение, данное Свят.Синодом? В таком случае, как Собор, заседавший не один месяц и занимавшийся иногда совсем второ­степенными вопросами, не нашел времени посвятить свои силы вопросу, выходившему, по его же мнению, за пределы компетенции Синода? Вернее Собор, в подавляющем большинстве своих членов был так далек от существа вопроса, так мало заинтересован в нем, что просто сдал его в комиссию, чтобы спихнуть со своих плеч эту все же неприятную мелочь, из-за которой кто-то ссорится и беспо­коит членов Собора своими заявлениями и обращениями. Ибо, конечно, если бы члены Собора разумели хоть сколько-нибудь внутреннюю значительность афонского спора, они не отнеслись бы к нему с таким постыдным равнодушием, которое является вели­чайшим <...> Собора: и если Свят. Синод обнаружил в свое время не соответствующие серьезности дела спешность и легкомыслие, то Собор погрешил непозволительной медлительностью, вытекающей из недомыслия. Кратко сказать, и Свят. Синод и Всероссийский Церковный Собор оказались не на высоте вопроса, который вы­двинут был промыслом Божиим на Святой Горе Афонской.

Высказываясь по этому вопросу, покойный профессор Моск. Духовной Академии М.Д. Муретов так намечал исторические грани имеславия в Церкви: «Евангелие, ап. Павел и т.д. до Паламы и о. Ивана (о. Иоанна Кронштадтского), а грани имеборчества «распявшие Христа архиереи, евионои, Арий и т.д. до Варлаама и гр. Толстого». Это было высказано почтенным православным уче­ным богословом, когда Синод еще безмолвствовал. Когда же он заговорил, то заговорил в том духе, в каком, по словам М.Д.Муретова, говорили и действовали архиереи, распявшие Христа... Считая с проф. Муретовым имеславие, лежащим в основе учения о единосущии и троичности Божества, о богочеловечестве Спаси­теля, о Церкви, таинствах, особенно Евхаристии, иконопочитании и т.д.', я вижу в имеборчестве тот разрывающий подлинную связь с Богом религиозный субъективизм, который, ставя относительное на место безусловного, психологическое на место онтологического, естественно подтачивает корни богодейственной Христовой веры и Церкви и ведет неуклонно к неверию (а в конечном счете к человекобожию и антихристовщине), т.е. к тому, с чем бороться призывают апологеты из Мисс. Совета. Имеборческая стихия отравила нашу богословскую школу, нашу иерархию, наше пастырство, ес­тественно отравляет все церковное общество. Плоды отравления у всех на глазах. Чтобы не ходить далеко вглубь России, достаточно посмотреть, что делается в ее «сердце» — Москве. Ведь только сле­пой или зрячий, у которого лежит покрывало на очах, не видит того растления, которое проникло в нашу церковную жизнь и ко­торое является плодом давнишнего практического имеборчества. в последнее время Святейшим и Патриаршим Синодами закреплен­ного теоретически, в учении. Протестантский (в конечном счете, повторяю, человекобожеский) принцип религиозного субъективиз­ма предлагается нам официально, как норма духовной жизни. Это рукописание теоретически скрепляет и завершает то, что так пыш­но расцвело в наши дни. Нет ничего общеобязательного, ничего объективно достоверного, ибо нет общего для всех христианского самосознания, нет единства веры. Уже нет «стражей израилевых», которые направляли бы жизнь по общецерковному руслу. Никто деятельно не озабочен сохранением единства веры, ибо сознание того единства утрачено кормчими Церкви, которые сами плывут вне церковного русла, куда несет их волна религиозной анархии. А какой бутафорией является в наши дни «Торжество Православия», это помпезное провозглашение единства исповедуемой будто бы нами веры,  «Апостольской, отеческой, кафолической, яже вселен­ную утверди». Когда я присутствовал на этом величественном цер­ковном празднике в текущем году и слушал громогласную анафему патриаршего архидиакона, мне казалось, что всею силою она об­рушивается не на отсутствующих еретиков и большевиков, а на присутствующих иерархов-имеборцев. И я с полной серьезностью отношу к ним же страшное пророчество преп. Серафима, изречен­ное им сто лет тому назад:

«Господь открыл мне, что будет время, когда архиереи земли русской и прочие духовные лица уклонятся от сохранения Православия во всей его чистоте, и за это гнев Бо­жий поразит их. Три дня стоял я и просил Господа помиловать их и просил лучше лишить меня, убогого Серафима, Царствия Небесно­го, нежели наказать их. Но Господь не преклонился на просьбу убогого Серафима, и сказал, что не помилует их, ибо будут учить учениям и заповедям человеческим, сердца же их будут отстоять далеко от Меня» [Душеполезн. чтен. 1912г., часть 2-я, стр. 242 - 243].

Не пришел ли уже этот предсказанный Преподобным гнев Божий на нашу иерархию, а вместе с нею и на всю нашу русскую Церковь за «уклонения от чистоты Православия»? Не за хулу ли на страшное имя Божие иерархия наша несет тяжелые удары, начиная от первых дней революции? Не эта ли хула является причиной того бессилия, того как бы параличного состояния, в котором находятся наши правящие иерархи, сами сознающиеся в этой параличности, хотя и не сознающие, кажется, причины ее? Словесное стадо разбредается и разбегается в разные стороны, увлекаемое «в научения различна и странна», а кормчие Церкви, словно богадельные старички, только поглядывают из окон своей богадельни на словесных овец, которым вместо единой строгой, вековечной, живой и животворя­щей истины Православия предлагаются многообразные суррогаты гуманистической морали, мелодраматической проповеди, богослу­жебной лжеэстетики, а в последнее время «социалистическое хрис­тианство». Я сказал «поглядывают». Нет, не только поглядывают, но и принимают иногда прямое или косвенное участие в культиви­ровании этих суррогатов. А если так, то зачем им бого действенное, непобедимое и страшное Имя Божие, которое нужно, и близко, и дорого, и опытно-понятно лишь тем, для кого христианство есть великая тайна претворения ветхого человека в новую тварь, обожение человека чрез богоявление, подаваемое чудотворящим Име­нем Иисусовьм, таинственно вселяющимся в сердце человеческое? Дорогой А.Г.! Говорю Вам, как другу, — как и брату о Господе: вникните в этот великий спор о Имени Божием, который Вы до сих пор обходили, словно боясь обжечься. Вы должны это сделать, если не как христианин, то, по крайней мере, как миссионер. Но, конеч­но, Вы ничего не увидите, если будете подходить к вопросу с обще­миссионерскими приемами, а не со страхом Божиим, этим началом премудрости. Поверьте, что этот вопрос неизмеримо важнее всех, поднятых на Всероссийском Церковном Соборе и поднимаемых в теперешнем В правильном решении его сокрыто наше религиозное будущее Церковном Управлении.. Странно и, пожалуй, страшно сказать, что спасают нашу Церковь, святыню нашего сердца, не Собор, не Высшее Церковное Управление, а сильный социалисти­ческий пресс, выжимающий, говоря языком Апокалипсиса, из тепе­решней умирающей (Апок.З;1) Церкви Сардийской, «верную (со­храняющую Слово Христово и не отрекающуюся от имени Хрис­това» — 3:8) Филадельфийскую и отжимающий на сторону «теплохладную, нищую, слепую и нагую» Лаодикийскую («народоправческую» —  христианско-социалистическую)  — 3:15,17.

Да хранит нас Господь от сообщения с Лаодикией и да вселит в шатры Филадельфийские («братолюбивые»), не многолюдные, но хранящие слово Господа и не отрекающиеся от Имени Его» (Апок.3;8).

Я, было. спешно набросал для Вас те мысли, скрыть которых в себе не находил возможным. Какое употребление Вы сделаете из моих слов, я не знаю. О себе же скажу Вам вот что. Сознание ис­ключительной важности вопроса о боголепном почитании Имени Божия, от чего зависит наше настоящее и будущее, прости­рающееся в вечность, и признание имеборчества, этого плода и причины религиозного безверия и бесстрашия, опаснейшим врагом православия, поражающим основной нерв нашей веры, побуждают меня отдать все свои силы на обличение этих душепагубных за­блуждений и на уяснение противоположной истины — имеславия. Но зная всю недостаточность собственных единоличных сил для удовлетворительного решения этой трудной задачи я привлекаю к этой работе других, более меня способных лиц.

Если Вы пожелаете познакомиться с существующей уже имеславческой литературой, то почти все издания ее можете получить у меня на квартире. А пока прошу внимательно и без предубежде­ния прочитать два прилагаемых разбора Синодального послания: один В.Ф.Эрна, другой анонимного мирянина.

Все это я пишу Вам, но ничего не имею против и даже желал бы, чтобы Вы поделились моими набросками с Вашими коллегами, особенно теми, кои, уподобляясь иерусалимским первосвященни­кам «утвердиша гроб, знаменавши (увы, тщетно) камень с кустодиею».

Обнимаю Вас.

Господь да укрепит Вас во всяком благом деле.

                                                                                                         Любящий Вас М.Н.

Р.S. Вы, конечно, понимаете, что в задачи моего письма не вхо­дило подробное изложение вопроса. Поэтому-то я и отсылаю Вас к «литературе».

                                                                                      Ферма Гефсиманского скита.

                                                                                      Лето 1919-го года.

(«Начала», 1998 г. стр. 215 – 220).                              

                                                  ______________

Редакция Газеты «Колокол» тоже была на стороне Имяславия. В статье «Колокола»: «На службе не «лжеучению», а единой Божественной Истине» редактор М.Скворцов пишет: «В № 2940 «Колокола», в интересах уяснения афонскаго спорнаго дела, мы дали место статье «Имяславца» «К вопросу о сущности учения афонских имябожников».

На основании этой статьи, мы, прежде всего, обратили внимание читателей, что, возгоревшийся три года назад, на св. горе Афонской в русских обителях, грешный спор около святого и достопоклоняемаго Имени Божия далеко не умолк, а всё ещё и доселе продолжается, но уже на свято-русской земле. Борющияся стороны не слагают полемическаго оружия, смущающая верующих распря длится, с тою только разницею, что ныне нападающей – является восторжествовавшая на суде Святейшаго Синода сторона, называемая в полемической литературе «имяборцами» она издала, как говорится в статье «имяславца», и распространяет в народе в огромном количестве книжки: «Сборник документов относящихся к афонской смуте».

Другая, обвинённая Святейшим Синодом и считающая себя оправданной Московским духовным судом митрополита Макария сторона, то-есть, «имяславцы» или на оффициальном языке «имябожцы», отвечая на литературу «имяборцев», в упомянутой статье «Имяславца» даёт казалось мне, обстоятельную и обоснованную отповедь, обвиняя «имяборцев» в клевете и в проповеди «саддукейской закваски, в неверии в действенность и реальность святыни Имени Божия, в распространении в народе понятий, клонящихся к уничтожению страха и веры во Имя Божие, к охлаждению любви к сладчайшему Иисусу».

Помещая на страницах нашей газеты возражение «Имяславца» на «Сборник документов», обвиняющих «имябожничество» в ереси, - мы имели в виду единственную цель предоставить на суд общецерковнаго мнения, высказанныя в статье апологета имяславия, суждения о сущности учения афонских имябожников, так как суждения эти представляют собою краткое исповедание веры имябожцев.

С своей стороны мы заметили, что едва-ли желательна и полезна такая пропаганда, которую начинают развивать Афонския подворья изданием и распространением подобных полемических сборников среди народных масс; а не полезна и не желательна она в интересах мира церковнаго и скорейшей ликвидации афонскаго движения.

Такая пропаганда способна распалять полемическия грешныя страсти и внедрять в сознание верующего простого читателя, действительно, понятия, уничижающие сладчайшее Имя Господа Иисуса.

Мы говорили, что Афонский спор в богословском отношении схоластический и обоюдоострый, выше народнаго разумения, и нужно пожалеть, что это пламя словопрений не было локализировано там-же на Афоне, а искусственно пересажено в наши свято-русския палестины, и без того густо поросшия всякими расколами и ересями.

При этом в нашей статье мы высказали мнение, которое повторяем и сейчас, что долг высшей церковной власти скорее угасить это тлеющее пламя, дабы оно не разгорелось в духовно-народный пожар перекинувшись в наши русския обители, где и теперь много иноков, понимающих этот спор скорее в духе имяславцев, чем в мудрёном богословско-философском изложении обличений афонских имяславцев.

Не надо подливать масло в чадящие светильники, что делает ныне торжествующая победу сторона афонитов; не надо и прямо опасно останавливать верующие взоры народа на этом богословски-отвлечённом и обоюдоостром споре, ибо неутверждённому и невежественному уму легко впасть в пагубную ересь к собственной погибели (2Петр. 3 гл.) и вместо того, чтобы хвалить Имя Господне – можно действительно чрез споры эти умалять веру в Его великую силу.

Святейший Синод, подобно патриарху Иоакиму, должен-бы властно сказать той и другой  спорящей стороне: «Перестаньте спорить о том, что не можете понять». Бдите и молитесь, как ранее молились во смирении, да не внидите в напасть.

Казалось, что эта наша редакционная заметка, - спокойная и объективная, - одинаково безпристрастна и к обвиняющей и к обвиняемой сторонам. Принципиальным суждениям по существу учения имяславцев мы дали место в «Колоколе» по обязательному в нашей редакции принципу – «audiatur et altera pars» и исключительно в интересах широкого освещения вопроса для выяснения истины и в поисках подлинной правды в афонской грешной смуте умов, разыгравшейся около вопроса, дорогого для каждаго верующаго, а наипаче инока – о почитании всесвятаго и достопочитаемаго Имени Божия.

Однако, совершенно неожиданно, наша редакционная заметка и помещение в «Колоколе» статьи «Имяславца» вызвали полемическую истерику у неприлично распоясавшихся в последнее время писателей из редакции синодальнаго «Приходскаго Листка».

«Приходский Листок» ответил нам статьёй под хлёстским заглавием: «Миссионер на службе лжеучения». Статья анонимна, но ея тон и содержание не оставляют сомнения, что она может принадлежать только усердствующему сподвижнику архиепископа Никона по вразумлению разгорячившихся афонских имябожников, - неслыханным ещё в миссионерстве применением терапевтическаго метода при помощи холоднаго душа из пожарной кишки.

Кому-же так не прилично буесловить, да ещё на страницах оффициальнаго органа, как не задетому за живое главному автору тех документов, которые вошли в «Сборник» Афонскаго Андреевскаго подворья, а таким автором, выступавшим в целом ряде статей с изложением и обличением мнений и учения имяславцев, был не кто иной, как С.В.Троицкий, бывший во время миссионерскаго похода на св. гору Афон учителем Александро-Невскаго Петроградскаго духовнаго училища, а после Афонских побед произведённый в чиновники особых поручений при бывшем прокуроре Святейшаго Синода и состоящий в сей должности и при нынешнем, а сверх того, держащий первую скрипку в концерте редакции синодскаго «Приходскаго Листка» и «Церковн. Ведом.».

Не имея под руками того «Приход. Листка», где помещёна эта пресловутая статья, я коснусь здесь лишь ея смысла и тенденции, оставив в стороне оскорбительныя выражения. А каковы они, читатель может судить по заглавию, где «добросовестный» автор взял в кавычки слово «миссионер», относимое ко мне, 33 года жизни посвятившему святому делу миссии в качестве изследователя сект, писателя, и издателя едва ли не всей практической миссионерской литературы, вышедшей в последнее 25-летие, наконец, хорошо-ли, худо, а «миссионер» в кавычках, 30 лет прослужил в одном с «Прих. Листк.» Ведомстве, исполняя ответственныя поручения по делам всё той же миссии, впрочем, за исключением дела афонцев и иоаннитов псковских, и успел только заслужить в глазах развязнаго автора «миссионера в кавычка» и тяжкое обвинение в измене православию «в службе лжеучения».

Неужели автор считает послание Св. Синода об имяславцах и определения его по поводу отчёта о миссии архиепископа Никона о принятии суровых мер против имябожцев, как еретиков, - а попутно и свои обличительныя послания, - чем-то в роде соборнаго определения или правил св. отцов, но ведь и эти последния пересматривались и отменялись. Наша православная церковная власть, слава Богу, чужда горделиваго мнения папистов и не усвояет своим определениям непогрешимости, а нередко, при новых обстоятельствах дела, пересматривает свои решения и отменяет определения, не предаёт анафеме тех, кто, в поисках истины и во имя торжества правды, изыскивает и указывает власти на новыя обстоятельства решения дела, дающия другое освещение, так или иначе восполняющия сведения, послужившия данными к тому или другому определению высшей церковной власти. Для признания ереси требуется суд собора, а для отлучения от Церкви или для лишения заблудших участия в благодатных таинствах Церкви требуется по Евангелию и канонам  - предварительное увещание и всестороннее изследование содержимаго заблудшими мудрования и затем открытое обличение пред всею Церковью, совершаемое обычно на публичных миссионерских беседах.

Пусть нам ответит автор статьи, обвиняющий нас в «службе лжеучению»: объявляя в своём послании афонское имябожническое учение заблуждением, «ересью Антония Булатовича», предварительно производили ли такое обследование, увещание и обсуждение, пребывая на Афоне в течении 6 недель, архиепископ Никон и г. Троицкий? Прежде чем применять к афонцам-имябожникам физическую силу, испробовали они все меры увещания и обличения, требуемыя хотя-бы простою миссионерскою инструкцией? А вот когда сотни афонцев были доставлены на пароходе в Одессу, то одни из них, как известно, были заключёны в тюрьму, другие направлены «под строгий надзор» на подворья, со всех снято монашеское одеяние, острижены волосы, даже с лиц священнаго сана. Эта позорная операция предварялась ли миссионерским увещаниям и опросам? Ведь вынесши такую нравственную стряску, многие могли переубедиться и иначе мыслить, особенно  в виду позорной перспективы расстрижения. Загоняя на пароход при посредстве холоднаго душа из пожарной кишки сотни монахов афонцев – имели ли архиепископ Никон и г. Троицкий о винах каждаго из вывозимых особое постановление или хотя общий список выселяемых,  кем и на каком основании он составлен? Где ныне этот ценный документ о лицах, над которыми вселенский патриарх уполномочил Св. Синод произнести суд? Г.Троицкий, как известно, является почему-то в афонской эпопее главным духовно-судным экспертом. Интересно с миссионерской точки зрения  знать, какими способами он убедился, утверждая в своих писаниях, что что имяславцы – «Евномиане», давно обличённые св. Григорием Нисским, что они «гностики», повторяющие лжеучения раввинов «о Мемре» или «Слове Божием» и Логосе, что они «обожествляют тварные буквы и звуки Имён Божиих», что имябожники исповедуют не три Лица св. Троицы, а четыре, которое «есть Имя». Ведь прежде, чем бросить кому-либо такия жестокословныя обвинения, миссионерская методика требует обследования упования, заблуждающагося, хотя бы в лице вождей движения, например, через беседы и опрос, в данном случае хотя бы о. Булатовича. Беседовали-ли с ним владыка Никон и г.Троицкий? Достаточными, всесторонне и вполне исчерпывающими считает автор обвиняющий нас «в службе лжеучению» статьи те данныя, которыми располагал Св. Синод в то время, когда составлял своё послание, а затем и определение о мерах против последователей имябожничества? Или они составлены на основании показаний одной из тяжущихся афонских сторон?

Если имябожцы, хотя бы в лице вождей, действительно разделяли все эти ужасныя еретическия мудрования и евионитов и гностиков и раввинской магической ереси, то очевидно они отреклись, раскаялись в них но когда же? На суде московскаго митрополита? Или же эта чрезвычайная судящая комиссия при Московской Синодальной конторе, с участием многих компентентных лиц, в том числе из учёных, представителей (ректор Моск. Акад. Еп. Феодор), епископов-старцев из обителей – не нашла в уповании опрашиваемых главных виновников всех этих страшных ересей вообще ничего такого протвнаго православию, иначе на каком же основании после московскаго разбирательства афонскаго дела в отношении главных обвиняемых отменёны все меры, принятыя против имябожников, согласно определению Св. Синода? А именно: архимандрит Давид,  этот столп имяславщины – разрешён в священнослужении, обитает в Московском Покровском  монастыре у епископа Модеста и с ним литургисает, точно также иеросхимонах о. Антоний Булатович, - именем котораго «Приходский Листок» доселе продолжает именовать имябожничество «ересью Булатовича», - священнодействует, окормляя благодатию таинств на театре войны наших чудо-богатырей. Неужели и митрополита Макария, как разрешившаго священнослужение вождям «ереси Булатовича», автор статьи «Приходскаго Листка» тоже склонен заподозреть, как и нас, «на службе лжеучению»?

В упомянутой статье «Приходскаго Листка» делается нам упрёк в противоречии, в котором находится эта моя статья с прежними статьями «Колокола» и вообще в перемене отношений нашей газеты в афонской смуте, которая в «Колоколе» раньше изобличалась, как «злокозненная ересь» и душепагубное лжеучение. Да, это утверждение официальнаго листка справедливо. «Действительно отошёл от занятой им ранее в афонском деле позиции, которая была в сущности позицией нашего бывшего в течение многих лет достопочтеннаго сотрудника архиепископа Никона и его сподвижника С.Троицкаго. Но начал отходить я лично, а за мною и редакция «Колокола» с прежней нашей позиции не сегодня и не вчера, а уже летом 1914 года после моей случайной беседы по данному вопросу с Полтавским епископом Феофаном, в доме ялтинскаго градоначальника Думбадзе, которому в то время писал с Афона в защиту имяславцев известный бывший синодальный миссионер игумен Арсений. Старик-миссионер от волнений афонских, споров и слёг в постель во время пребывания на Афоне архиепископа Никона и увы – умер и, погребен, лишённый последняго христианскаго напутствования! А ведь он всю свою жизнь посвятил на борьбу с ересями и на защиту св. православия! Мог-ли ожидать всероссийский миссионер такого печальнаго конца своего земного странствования!!

Из беседы с учёным епископом  - аскетом и мистиком я впервые понял, что к постижению вопроса о почитании Имени Бжия и соприсущей этому Имени Божественной силы надо подходить не одним путём богословскаго рационализма, а непременно и главным образом путём мистическаго проникновения верою сердца. Стоящие в споре об Имени Божием на разных путях будут говорить разными языками и друг друга не поймут. Тогда-же я дал телеграмму редактору – воздержаться от защиты позиции владыки Никона в Афонском деле.

Осенью  того-же года, будучи в Киеве, я встретил близ лавры ветхих стариков-афонцев в жалком положении, - в рубище, дрожащими от холода, не имевшими крова и хлеба ибо в монастыри их никуда не дозволено было принимать, а от мира они отвыкли…

Став в группе сердобольных богомольцев, снабжавших афонцев, кто грошами, кто баранками, я слышал их скорбные рассказы о злоключениях, «претерпенных от руки Никона» – так выражались эти озлобленные старцы, из них один совершенно глухой.  Настроение народа явно было в пользу афонских изгнанников, слышался ропот на церковную власть.

О своих тяжёлых наблюдениях я доложил митрополиту Флавиану и последний отнёсся к афонцам очень мягко, разместил их в обители.

В лавре я зашёл к одному уважаемому старцу. Продолжительная беседа с ним по афонскому вопросу и об имяславии меня окончательно выбила из прежде занятой Никоно-Троицкой позиции в отношении к данному спору. Набатный звон «Колокола» замолк, я решительно отказал архиепископу Никону в помещении статей против афонцев.

Я искренно радовался мирному исходу московскаго разбирательства афонскаго спора и лично приветствавал о. Давида, видя его в Москве умиротворённым, совсем другим как бы человеком, не тем, каким я его видел в Одессе, в монастырском заключении.

До появления в печати скорбных писем изгнанных афонцев по поводу недопущения многих из них к св. Причастию и к погребению по христианскому обряду, а также до официознаго заявления в «Приходском Листке», что Св. Синод не признаёт ныне благовременным пересмотр дела афонцев, я считал афонское дело ликвидированным и страсти умиротворёнными. Но вот это заявление и присланная по поводу его в редакцию «Колокола» статья «Имяславца» с письмами лишаемых доселе участия в трапезе Господней, вновь поставили перед нами афонский затяжной вопрос и мы решили нарушить наше молчание, ударить в сторожевой колокол, высказав благожелательно наши посильныя соображения и опасения относительно возможности воспламенения с новою силою афонскаго пожара, особенно после войны, когда почва для всякой смуты умов будет слишком восприимчива в народе.

И что же; в ответ мы получили оскорбительный наскок из официальнаго «Приходскаго Листка», ничего новаго не разъясняющий, а лишь подтверждающий, что синодальные обвинители стоят неподвижно всё на той-же позиции «ереси Булатовича». Но Булатович-то оправдан или нет?

Если нет, зачем-же ему, архиеретику разрешёно священнослужение? Если он оправдан (а иначе мыслить, значит идти верными шагами к разномыслию в самой иерархии и среди братии обителей) – почему в других епархиях продолжает коснеть на этих препростых верующих душах тягчайшее наказание, как недопущение их к причастию Св. Таин, а тем паче лишение христианскаго напутствия и погребения.

Ведь это ужасное мучение для верующих людей, отрекшихся от мира, прогнанных со св. горы Афона, где они приобщались еженедельно!

Ниже читатель может понять душевное переживание этих новых страдальцев за Имя Божие из письма двух простецов-афонцев. Орфография нами исправлена.

Письма афонцев на имя архимандрита Давида.

Ваше высокопреподобие, всечестнейший и дорогой батюшка о. Давид, благословите!

Я Андреевскаго скита монах Гервасий, в котором со смирением и благоговением, как подобает монаху, прожил около 3-х лет, но не терпел унижения и поношения сладчайшаго Всесильнаго Имени Господа Иисуса Христа, я с великою скорбию и горькими слезами оставил свою Андреевскую обитель и добровольно вместе с вами выехал в Россию. Много терпел скорбей, укорений и поношений и сейчас терплю то, что меня навсегда отлучают от причащения Св. Божественных Христовых Тайн. Здешние священники требуют подписки, что имя Иисусово не Бог, говорят, что, если помрёшь и хоронить по христианскому обряду не будем, поэтому я нахожусь в страшной скорби и в великом недоумении, я не знаю, что мне делать, как жить и как быть. Поэтому я припадаю к св. стопам ног ваших смиренно и усердно прошу вас выведите меня из моего страшнаго недоумения, дайте мне наставление, что мне делать, как быть и что говорить, сам я неграмотный, но ужасно боюсь, как бы не прогневать Господа нашего Иисуса Христа и не услышать от Него грозный глас на страшном суде Его: идите от Меня проклятии в огонь вечный и в муку безконечную, вы отказались от Имени Моего пред человеки и Аз отказваюсь от вас пред Отцем Моим Небесным. Вот этого-то страшнаго гласа и ужаснаго прещения моего Господа Иисуса Христа и трепещет бедная душа моя, поэтому я и не знаю, что мне делать, зело жажду приобщиться св. Христовых Тайн и ужасно боюсь подписываться. Поэтому прошу и молю вас, дорогой батюшка,  отец Давид, дайте мне подробный ответ, напишите мне наставление, а именно, что мне делать и как быть, чтобы в конец не прогневать Господа; выведите меня из ужаснаго отчаяннаго положения; буду ожидать от вас наставления с великим нетерпением каждый день. Затем простите и благословите соучастника ваших скорбей и гонения. Монах Гервасий, в мире Григорий Бугаков.

Адрес мой: Кипель-Черкасское почт. Отд. Самарской губ., село Черкассы, бывшему афонскому монаху Гервасию или Григорию Бугакову.

Ваше Высокопреподобие о. Давид.

Нахожусь вынужден просить вас, я бывший Афонский монах о.Гервасий в настоящее время живу на родине в келье один, стеснённый, как невольник. Священники меня не принимают на исповедь и не сподобляют принятием Св. Тайн Христовых и говорят так: когда помрёшь и хоронить и отпевать не будем тебя. Будьте любезны, всечестной и дорогой батюшка о. Давид, пришлите мне, на моё прошение пропишите, которые монахи приехали с нами: Софрон, Феодот, Константин, Петр,  иеромонах Илиодор, отец Викентий. Затем простите и благословите, я очень болен, пришлите поскорее мне ответ. Буду ждать с нетерпением.

Афонское дело требует всесторонняго и спокойнаго освещения, к которому присяжный синодский эксперт видимо не способен, не находя в иных взглядах и доводах по этому делу ничего другого как «службу лжеучению».

В ответ на дерзостный наскок из «Приходск. Листка» мы напомним, что миссионер есть носитель высокаго звания благовестника.Его служение не должно знать ничего выше и сильнее, как Божественная Истина и нелицеприятная, неподкупная правда, не допускающая самоуаеренности, не щадящая собственных ошибок, в которых никогда непоздно покаяться, но и не допускающая компромиссов в угоду сильных мира сего, ни подлаживания под тон и настроение момента, как бы он выгоден ни был.

Повторяем, дело афонское  - дело более осложнённое и серьёзное в нынешней его фазе, чем оно было раньше. Для его ликвидации – время ныне как никогда благоприятное. Пусть и были у афонцев заблуждения мысли, а не сердца но не загладили ли они их подвигами христианскаго самоотвержения и милосердия на полях битвы? Напр., о том же о.Антонии Булатовиче рассказывают, что этот бывший беззаветной доблести гвардейский офицер и ныне на театре войны являет ту же доблесть духа, беззаветную ревность в исполнении пастырскаго своего долга не смотря на немощи тела.

Во всяком случае не нам с г.Троицким считать себя авторитетными судьями в богословской стороне этого спора и мы советовали бы задорному эксперту-полемисту поглубже вникнуть в мнение по сему вопросу непререкаемаго научнаго авторитета, заслуженнаго профессора М.Д. Муретова, в его отзыве о том самом апологетическом сочинении имяславцев, в котором г. Троицкий нашёл столько ересей. А кто на «службе лжеучения» – покажет время и дальнейшая история афонскаго спора авторитетными экспертами.              В. Скорцов   («Колокол»).

(«В поисках правды». Петроград, 1916 г. стр. 3-14).

В этой же книжке редакция «Колокол» поместила статью:

«К вопросу о сущности учения Афонских имябожников».

(По поводу вновь изданной книжки: «Сборник документов, относящихся к Афонско-имябожнической смуте»).

Недавно нам в руки папала книжка, полученная безвозмездно на Афонском Андреевском подворье: «Сборник документов, относящихся к афонской имябожнической смуте». Книжка эта, носящая, судя по заглавию, характер историческаго сборника, на самом деле заключает статьи полемическия. На ней значится, что она издана товариществом типографии газеты «Свет», однако издана она, как нам известно, в таком громадном количестве экземпляров, в котором типография едва-ли имела необходимость, ибо такия книжки на распродажу расчитывать не могут и,

наконец, раздаётся она и разсылается по всей России не типографией, а Афонским Андреевским подворьем в Петрограде и в Одессе. Так же и документы там собранные носят явно тенденциозный, партийный, а не научный характер, ибо подобраны только такие документы, которые выгодны для одной стороны, так называемых афонских «имяборцев», и не выгодны для другой, - афонских «имябожников».

            Но, конечно, вольному воля выбирать и печатать те документы, которые ему более нравятся. Но сущность книжки не в этих документах, а в том «Прибавлении», которое к ней приложено и которое гласит – «Сущность имябожническаго учения». Вот эта-то «сущность» - не только тенденциозна, но явно клеветлива и не может не вызвать с нашей стороны возражения, ибо нам приписываются такия мнения, которыя должны представить нас в глазах каждаго читателя во истину какими-то изуверами. Итак посмотрим, такова ли наша «сущность», каковой её описывают составители анонимнаго «историческаго» сборника.

            «Сущность имябожническаго учения» – значится в сборнике, - «состоит в следующем. Они учат: 1) что Сын Божий назывался Иисусом ещё до вочеловечения – предвечно». Этими словами нам приписывается мнение, будто мы утверждаем, что Предвечное Слово искони имело собственное имя – «Иисус». Однако на самом деле этого мы не утверждали, и предвечность имени «Иисус» понимали совершенно в другом смысле, а во-вторых, даже и понимание предвечности имени «Иисус» не составляет «сущности» нашего учения, но является лишь одним из возражений нашим противникам, которые говорят что имя «Иисус»  есть меньшее из всех Имён Божиих, и доказывают это тем, что все имена Божии предвечны, а имя Иисус – только сравнительно недавнее имя. Но мы на это возражаем, что имя «Иисус» хотя, как собственное человеческое имя, принято Сыном Божиим в день обрезания, однако по смыслу своему  - «Бог» и «Избавитель» – оно Ему искони принадлежало, причём приводим слова св. Димитрия Ростовскаго: «Наречёно же бысть в обрезании обоженному Младенцу имя «Иисус»…

«Иисус» бо спасение знаменует… Святый Пётр о имени Иисусовом свидетельствует, глаголя: несть ни о едином ином спасения: несть бо иного Имене под небесем данное в человецех, о нем же подобает спастися нам. Сие имя спасительное Иисус, прежде всех век в Тройческом совете бе предуготовано, написано и даже доселе хранимо на наше избавление, ныне же аки безценный бисер во искупление рода человеческаго от сокровищь пренебесных принесено и Иосифом в откровении всем подано, безвестная же и тайная премудрость Божия в Имени том явлена»(Житие Святых, 1-го января).

            2) Второй пункт описания нашей «еретичекой» сущности гласит: «Что имя Иисус есть Сам Бог, а также, что всякое другое имя Божие есть Сам Бог». Из приводимых там ниже обличительных текстов видно, что нам приписывается наименование Имен Божиих – Самим Богом по внешней их стороне, но на самом деле мы признаём её только как символическое сочетание звуков. А из текста св. Василия, приводимаго против нас, явствует, что нам приписвают отождествление Имен Божиих с сущностью Его.Но и это и то принадлежит к области мистификации* ибо если мы употребляем по отношению к Имени Божиему и к Имени Иисуса Христа выражение «Сам Бог», то ясно указываем – в каком именно смысле мы это понимаем. Во 1-х в том смысле, что молящийся должен себе представлять Бога не вне Его Имени, где-то на небесах, но в самой непосредственной близости – «во устех твоих, в сердце твоем», как учит апостол. Во 2-х, Вездесущий Бог, будучи кем-либо призываем по Имени Своему, не может не сознавать этого Имени принадлежащим Ему, а признавая Его за принадлежащее Ему, пребывает в нем энергией власти Своей, как говорит св. Златоуст. «Тиара была образом власти. Была на тиаре золотая дощечка, на которой были начертаны письмена, обозначавшия Имя Божие, что прежде всего показывает, что Власть Божия – Имя Божие» (твор. Т.6. кн.1. стр.707. Спб. 1899 г.). В третьих, по внутренней стороне своей всякое Богооткровенное Имя Божие есть Божественная истина и такой же живой и действенный глагол Божий, как и прочие все глаголы Откровения и, следовательно, словесная энергия Божества, соестественная Богу как всякая энергия Его и имеющий титул – «Божества». Но где энергия Божия, там и сам препростый, неотделимый от Своей энергии Бог, с Которым человек нигде и ни в чём соприкоснуться не может, как только в проявляемой Им энергии Его.Поэтому как же иначе может относиться человек к проявлению Бога во имени Своем, как не к Самому Богу, и имеет ли он право в своём чувстве отделять проявления благодати и истины Божией от Самого Бога?

Из приведённых против нас по этому пункту текстов один явно подложен: «Бог не есть имя». Этот текст вырван из предложения, в котором св. Иустин говорит, что слово – «Бог» не есть собственное имя, но имя- «Иисус» есть единственное собственное Божие Имя необычайной действенности и Божественной силы, превесходящей в нем все прочия имена Божии. 

      Таким образом, этот текст всецело направлен против тех, кои, извратив его, приводят его в свою пользу.

 3) Третий пункт «сущности имябожия» гласит: «Что имена Божии имеют в себе всегда присущую им Божественную силу и творят чудеса независимо от веры и благочестия, произносящих оныя, и как бы помимо изволения Самого Господа Бога». – Но это явная клевета. Приводятся в обличение этого нашего мнимаго безумия слова св. Василия Великаго, в коих он утверждает,  что звуковые «слога не имеют освящающей силы», но и мы такой магической действенности Имён Божиих никогда не утверждали. Мы совершенно ясно говорим вместе с св. Григорием Нисским, что «тайна благочестия состоит собственно в исповедании имен Божиих». Поэтому действенным бывает призывание Св. Троицы и имени Иисуса Христа при крещении, в таинствах, в благословении, в молитве духом и истиною своею и Духом и истиною Божией, наши же противники отвергают существенную необходимость имен Божиих в тайне благочестия и утверждают бездейственность во всём этом имен Божиих, которыя имеют значение лишь номинальных символов и, таким образом, учат что тайна благочестия не состоит в исповедании имен, а в исповедании Самого Бога, поэтому может совершаться и вне Имен Божиих и даже в одном чувстве существа.