С другой стороны, имеются свидетельства о том, что сам Распутин принимал живейшее участие в защите имяславцев: ходатайствовал перед Митрополитом Макарием Московским и Государем (водил расстриженных схимников-афонцев в штатском платье во Дворец и т. д.)[1] <...>

Деятельность архиепископа Антония и близких к нему, столь влиятельному в России, других лиц привела к изданию 18 мая [1913 г.] печально знаменитого Послания Синода Православной Российской Церкви. В основу послания Синода были положены три доклада: самого архиепископа Антония (Храповицкого), а также архиепископа Никона (Рождественского) Вологодского и преподавателя духовного училища С. В. Троицкого, поддержавших архиепископа Антония»[2].

«Послание Священного Синода, опубликованное в «Церковных Ведомостях» в 1913 г.[3] и получившее широкое распространение, несмотря на всю свою внутреннюю богословскую несостоятельность, оказало значительное влияние на историю имяславия в России и в послереволюционные годы.[4]

После появления Послания в 1913 г. враги имяславия сочли, что могут теперь смотреть на афонских имяславцев как на бунтовщиков, не подчиняющихся Синоду, и поступать с ними как с бунтовщиками. Этим открывается самая позорная страница в борьбе имяборцев с имяславцами. 5 июня [1913] на Афон прибывает архиепископ Никон, один из авторов Послания Синода. Вместе с ним для усмирения мятежников прибыла канонерка с двумя ротами солдат. Имяславцам было предложено подписаться под Посланием Синода; когда попытки принудить их сделать это не увенчались успехом, имяборцами было устроено кровавое избиение имяславцев в самом буквальном смысле этого слова. 3 июля во время всенощной на монахов-имяславцев Пантелеимонова монастыря были брошены подпоенные солдаты. В ход пошли приклады, даже штыки, мощной струей воды из пожарной кишки монахов сшибали с ног, а затем избитых и окровавленных насильно погрузили на пароход. 8 июля имяславцев выдворили из Андреевского скита. 485 иноков Пантелеимонова монастыря и 185 иноков Андреевского скита насильно депортировались со Св. Горы. По прибытии в Одессу они были переодеты в мирское платье и разосланы по всей России по местам приписки. Совершилось все это без какого-либо церковного или мирского суда.

Имяславцы неоднократно обращались в Синод с просьбой рассудить их спор с архиепископом Антонием. Но вместо этого фактически самого архиепископа Антония поставили судьей над имяславцами. Кроме вывезенных насильно в июле 1913 г., впоследствии еще около тысячи имяславцев вынуждены были оставить Святую Гору.

После этих событий о. Антоний Булатович продолжал обращаться в Синод за разбором дела по существу. 5 февраля 1914 г. им было послано прошение по поводу осуждения его книги (сборник «Имяславие»), а 18 марта 1914 г. в Синод было послано «Исповедание» иноков-имяславцев. Однако Синод, не исследуя вопрос по существу, привлек имяславцев к суду по обвинению в «распространении богохульного и еретического учения о Божестве Имени Божия». В ответ последовало заявление иноков-имяславцев об отложении от Синода. Приводим его текст полностью:

«В Святейший Правительствующий Синод

иноков афонских

Заявление.

Мы, нижеподписавшиеся, заявляем Святейшему Синоду, что мы всегда неизменно пребывали и ныне пребываем в учении Святой Православной Церкви и не допускаем себе ни на йоту отступить от вероучения Святой Церкви Православной, понимая его так, как оно изложено в Православном Катехизисе и в творениях Святых Отцов и как оно доселе понималось Церковью. Ныне же Святейший Синод привлекает нас к суду за «измышление» якобы и «распространение богохульного и еретического учения о Божестве Имени Божия». Не можем мы согласиться с основательностью этого обвинения, будто исповедание Божества Имени Божия есть учение богохульное и еретическое, ибо оно находит многочисленные подтверждения в творениях святых отцов Церкви.

18 мая 1913 года Святейший Синод обратился к нам с Посланием, в коем высказывает свои мнения об Имени Божием, которые явно противоречат Православному Катехизису и отцам Церкви. Так в Послании своем Святейший Синод признал, что Имя Божие только «свято», но признание Имени Божия только «святым» есть умаление Божества его и противоречит учению Православной Церкви, ибо в Православном Катехизисе сказано, что «Имя Божие свято само в себе», а следовательно, признается Божеством, ибо «святым Самим в Себе» может быть только Божество Божие, потому что самосущей Святыни, кроме Бога, в мире не существует. Также и у святых отцов сказано, что «Имя Божие свято по естеству» (св. Кирилл Александрийский), «чудно по существу» (св. Иоанн Златоуст), «есть Бог непреложный, сый и живый» (св. Симеон Новый Богослов). Также учение сие подтверждается и новейшими светильниками Церкви, в особенности же приснопамятным отцом Иоанном Кронштадтским, который многократно говорит в творениях своих, что Имя Божие есть Сам Бог. Святейший же Синод в противоположность сему признал, что Имя Божие не есть ни Божество, ни Энергия Божества.

Далее, Святейший Синод говорит о глаголах Евангельских, что они суть лишь «плоды деятельности Божества», суть лишь слова апостолов о Боге, а не Энергия Божества, не есть живой Глагол Божий; однако из святого Писания и святоотеческих творений мы ясно видим, что Святая Церковь в словах Писания видела Живые Глаголы Божии и Энергию Божества.

Наконец в том же Послании к нам Святейший Синод отрицает и ту непреложно свидетельствуемую Святыми Отцами истину что Святые Таинства освящаются Именем Божиим.

В наших прошениях Святейшему Синоду мы неоднократно указывали на неправославие этих тезисов и просили пересмотреть и исправить их: представляли к тому и многочисленные доказательства святых отцов и Писания, которыми непреложно свидетельствуется Божество Имени Божия, понимаемого не как буквы и звуки, но в смысле Божественного Откровения. Однако Святейший Синод не только не внял нашим прошениям, но, продолжая пребывать на тех же мнениях, осудил наше, согласное со святоотеческим учением почитание Божества Имени Божиего как ересь и наименовал нас православных иноков несправедливым и оскорбительным наименованием  «имябожники».

Заключая из этого, что вышесказанное неправильное учение о Имени Божием не есть случайно вкравшаяся ошибка, но принято отныне Синодом безповоротно, как догмат, — мы с прискорбием и горестию вынуждены, ради сохранения чистоты Веры Православной — отложиться от всякого духовного общения с Всероссийским Синодом и со всеми, единомысленными с ним, впредь до исправления означенных заблуждений и впредь до признания Божества Имени Божия согласно со святым Катехизисом и со святыми отцами.

Посему мы заявляем также, что на суд Московской Синодальной Конторы явиться отказываемся.

Иеросхимонах Антоний, в мире Александр Булатович, и еще 11 подписей.

11 апреля 1914 г.»

Публикуя текст своего Заявления в журнале «Итоги жизни», имяславцы писали в письме в редакцию, также опубликованном:

«...Отложение наше вынужденное, но оно не окончательное, а условное, и при искреннем желании Российского Правительствующего Синода союз наш с ним всегда может быть восстановлен назначением безпристрастных судей для разбора мнений спорящих сторон и для установления правильных тезисов о Имени Божием».

Не беремся судить здесь, насколько правы или неправы были имяславцы с канонической точки зрения в своем отложении, но можно заметить, что во всяком случае оно было вызвано не горделивым отвержением тех, чьи мнения были иными, но желанием безпристрастного, объективного рассмотрения вопроса и решения его ради торжества Православной Истины. Конечной целью их было восстановление общения с сохранением чистоты православного исповедания.

Несмотря на то, что имяславцы заявили об отказе предстать перед судом Московской Синодальной Конторы, суд с их участием все же состоялся.

Вот как описаны последовавшие события в газетной заметке того времени:

«Суд над афонскими монахами закончился тем, что прибывшие в Москву 6 афонцев были спрошены Митрополитом Макарием об их веровании о Имени Божием и признаны исповедующими святость Имени Господня согласно учению святых отцов Вселенской Церкви. После сего Митрополит Макарий послал викарного епископа Модеста[5] в Петербург к остальным преданным суду афонским монахам и объявил им, что трех архиепископов, восставших против Имени Божия, нельзя отождествлять со Святейшим Правительствующим Синодом и потому нет основания отказываться от Синода и вносить в Православную Церковь разделение. С этим вполне согласились иеросхимонах Антоний (Булатович) и все его единомышленники, целовали Святой Крест и Евангелие, и мир воцарился в Православной Церкви. Греческий Патриарх отказывается допустить обратно на Афон увезенных оттуда русских монахов, так как монастыри даже русские приняли подданство греческое, и русским монахам, остающимся подданными Русского Царя, пребывать там нельзя. Ввиду этого, афонским монахам отводится для поселения скит Пицунда, близ Нового Афона» (Гроза, 31 мая 1914 г.). Из того же номера газеты следует, что еще до официально назначенного суда Московской Синодальной Конторы рассмотрение их исповедания состоялось в Киевском епархиальном собрании епископов, где и было признано православным. Киев был тогда, наряду с Москвой и Петербургом, крупнейшим центром богословской мысли в России.

Остается только удивляться тому, как легко исчез призрак «имябожнической ереси», стоило лишь только попытаться безпристрастным богословам разобраться в имяславии по существу. Однако безпристрастность не так уж часто встречается. Несмотря на то, что суд над имяславцами состоялся и они были совершенно оправданы, их исповедание признано совершенно православным, этот важнейший факт в дальнейшей истории имяславческих споров просто замалчивался их противниками, представлявшими дело так, что Синодальное Послание и было последним словом русских иерархов по поводу имяславия. Ярчайший тому пример — фундаментальный труд архиепископа Серафима Соболева.

После суда Московской Синодальной Конторы иноки-имяславцы обратились к Митрополиту Макарию со следующим заявлением, которое вместе с письмом в Редакцию было напечатано в журнале «Итоги жизни» № 5, 1914 г.

Письмо в редакцию

«10-го апреля сего года, как известно, вынудили нас, афонских иноков, отложиться от всякого духовного общения со Святейшим Синодом. Это отложение имело быть нам поставлено в сугубую вину на предстоящем суде над нами Московской Синодальной Конторы. Однако духовный суд, собравшийся под председательством Митрополита Макария для суда над «имябожцами», отрешившись от всяких предвзятых мнений, стал на точку зрения лишь Православия и справедливости и, не найдя в нас признаков «имябожия», вынес нам, как известно, оправдательный приговор, не взирая на отложение наше от Св. Синода, ни на то, что мы были уже предосуждены и Константинопольской Патриархией, и Российским Синодом. Этот акт православия, великодушия и справедливости, устраняя повод к отложению, побуждает нас ныне поспешить откликнуться на отеческий зов доброго пастыря, и как недавно во всеуслышание мы отложились от общения с Синодальной Иерархией, так ныне, во всеуслышание же, объявить о нашем воссоединении с нею, о чем нами было послано 17-го сего мая Митрополиту Макарию следующее заявление, которое просим Ваш уважаемый журнал не отказать напечатать:

«Окончание АФОНСКОГО ДЕЛА»

Заявление Митрополиту Макарию Московскому

С искреннею любовию припадая к стопам Вашего Высокопреосвященства, мы приносим глубочайшую благодарность за то, что Вы, Владыко Святый, совместно с подведомственными Вам иерархами, не оставив вящщая закона справедливости, милость и веру, сняли с нас несправедливо возведенное на нас тяжелое обвинение в ереси. Посему мы заявляем, что берем обратно поданное нами 11 апреля сего года в Святейший Правительствующий Синод заявление об отложении от него. Причины, вынудившие нас на сей шаг, ныне устранены, ибо ошибочно и соблазнительно выраженные в Синодальном Послании от 18 мая 1913 года тезисы, как видно из дела, оставлены в стороне.

Просим наше заявление донести до сведения Святейшего Синода, заявляем также, что мы со спокойной духовной совестию возвращаемся к послушанию Синодальной Иерархии и готовы вверить себя окормлению Вашего Высокопреосвященства.

Считаем долгом, еще раз подтвердить, что мы веровали и веруем во всем так, как верует Святая Православная Церковь и, во-первых, нерушимо признаем все догматы Церкви, не прибавляя к оным и не убавляя. Относительно же Имени Божия и Имени Иисуса Христа мы, согласно учению святых отец, исповедали и исповедуем Божество и Божественную силу Имени Господа, но сие учение не возводим на степень догмата, ибо оно соборне еще не формулировано и догматизировано, но ожидаем, что на предстоящем Соборе будет формулировано и догматизировано. Поэтому мы, согласно учению святых отец, устами приснопамятного отца Иоанна Кронштадтского и говорили и говорим, что Имя Божие есть Сам Бог, Имя Господа Иисуса Христа есть Сам Господь Иисус Христос, понимая сие не в смысле обожествления тварного имени, но понимая духовно, в смысле неотделимости Имени Божия от Бога при призывании Его и в смысле Истины Богооткровенной, Которая есть Действие Божества.

Еще просим, Ваше Высокопреосвященство, доложить Святейшему Синоду, что мы остаемся глубоко оскорбленными словами и действиями Архиепископов Антония [Храповицкого] и Никона [Рождественского], в особенности первого, ибо он есть главный виновник афонской смуты. Он возмутил духовное чувство иноков своими хульными выходками против Имени Иисусова, поместив, во-первых, в №№ 4, 5, 6 и 7 «Русского Инока» за 1912 год, хульную рецензию инока Хрисанфа, исполненную всяких неправославных мнений, а затем лично, в собственноручно написанных им статьях, помещенных в №№10 и 15 «Русского Инока» за тот же год, отвергнув Божество Имени Иисуса Христа, приравнял Имя Иисусово именам всяких других Иисусов и,  наконец, даже дерзнул высказать, что вера во Имя Иисусово, как в Самого Бога, есть хлыстовщина и может довести до свального греха, «мужиков и баб»... Совместно с Архиепископом Никоном он возвел на нас клевету, будто мы обожествляем тварные элементы Имени Господня и этой клеветой означенные иерархи ввели в заблуждение относительно нас и весь Святейший Синод и причинили неисчислимые беды не только всему русскому населению Святой Горы Афонской, но и безчисленному множеству православных людей, которых они соблазнили в их простой, не мудрствующей лукаво вере во Имя Божие, как в Самого Бога. Да воздаст же им за сие Господь по делам их, аще не раскаются.                         

Что же касается до тех многих клевет, которые возвел на нас Архиепископ Никон в докладе своем н в книжках своих, как, например, что смута будто возникла по причине сепаратической розни, из стремления к грабежу и власти, из-за побуждений революционного характера и т.п., то сие да простит ему Господь Бог, и мы прощаем. Да простит ему Бог и все те бедствия, которые он причинил лично нам своим жестокосердием и несправедливостью.

Еще просим, Ваше Высокопреосвященство, ходатайства Вашего перед Его Императорским Величеством и перед Святейшим Правительствующим Синодом о том, дабы мы все, изгнанники афонские, были собраны в скит Пицунду на Кавказе, как и предложено было Вами, на правах общежительного монастыря, обезпечив содержание сей новой обители соответствующей долей капитала Пантелеимонова и Андреевского монастырей, хранящегося в Государственном Банке, на проценты с которого могла бы по всей справедливости содержаться братия, принадлежавшая к тем же монастырям и принудительно и безвинно изгнанная из оных.

Испрашивая Вашего архипастырского благословения остаемся смиренные послушники Ваши:

Иеросхимонах Антоний Булатович, Иеромонах Сила Ершов, Иеромонах Варахия Троянов, Иеромонах Гиацинт Еременко, Иеродиакон Игнатий Митюрин, схимонах Мартиниан Белоконь, за схимонаха Иринея Белоконя, по личному доверию расписался схимонах Мартиниан Белоконь, монах Иануарий Грабовой, монах Ириней Цуриков, монах Петр Петров, монах Манассия Зенин, монах Феофил Кузнецов, монах Дометий Камяк.

Мая 18 дня 1914 г.

Иеросхимонах Антоний [Булатович]» [6]

Святейший Правительствующий Синод издал Указ от 24 мая 1914 г. за № 4136, где утверждалось, что согласно решения Суда Московской Синодальной Конторы исповедание имяславцев является православным:

«...Синодальная Контора нашла, что в «исповеданиях веры в Бога и во Имя Божие», поступивших от названных иноков (имяславцев, переданных суду Московской Синодальной Конторы. — Сост.), в словах: «повторяю, что именуя Имя Божие и Имя Иисусово Богом и Самим Богом, я чужд как почитания Имени Божия за существо Его, так и почитания Имени Божия отдельно от Самого Бога как какое-то особое Божество, так и обожения самих букв и звуков и случайных мыслей о Боге», — содержатся данные к заключению, что в них нет основания к отступлению ради учения об Именах Божиих от Православной Церкви»[7].

Иеросхимонах Антоний Булатович свидетельствовал, что «копия с этого Указа была вручена нам, и на основании этого оправдания нам вскоре было разрешено и причастие Святых Тайн, и священнослужение. Митрополит Макарий, получив официальную телеграмму обер-прокурора В. К. Саблера (в августе 1914 года), в которой ему предоставлялось допустить к священнослужению тех из оправданных иноков, которых он найдет достойными, разрешил немедленно около 20 человек и донес о сем телеграммой обер-прокурору, а потом разрешил и других».

Мир был восстановлен, но не для всех: разгоряченные «спорами» некоторые имяславцы не подчинились Синоду и не поддержали о. Антония в его Заявлении. Не успокоились и некоторые противники имяславия и игнорировали решение Московской Синодальной Конторы и Синода, и продолжали обвинять имяславцев в ереси.

«Началась война. Священники-имяславцы, в том числе и о. Антоний Булатович, отправились на фронт выполнять свой священнический долг[8]. До 1917 г. богословская работа по этому поводу затихла. Однако вопрос был выдвинут на обсуждение Поместного Собора. В особой подкомиссии под председательством епископа Феофана Полтавского [Быстрова], занимавшейся этим вопросом, работал С. Булгаков. Можно было вполне обоснованно надеяться на то, что вопрос будет тщательно исследован и получит православное решение, выраженное на достаточно глубоком богословском уровне. Однако этого не произошло. Работа подкомиссии ограничилась распорядительными заседаниями. В результате революции в России многие деяния Поместного Собора остались незавершенными. В их числе и вопрос об Имени Божием. Широкое и свободное обсуждение этого вопроса в России на долгие годы стало невозможным.

Судьба иноков-имяславцев оказалась драматической. Не во все епархии было сообщено определение Московской Синодальной Конторы, и там к ним по-прежнему продолжали относиться как к еретикам и раскольникам. По возвращении своем с фронта иеросхимонах Антоний Булатович обратился к Патриарху Тихону по поводу службы имяславцев в этих епархиях. Патриарх Тихон 21 октября 1918 г. отменяет разрешение священнодействовать инокам-имяславцам и восстанавливает прежнее запрещение в священнодействии, мотивируя это тем, что разрешение было дано лишь ввиду войны и нехватки священников в действующей армии.

<...> Группа мирян во главе с неким епископом обращается к Патриарху с заявлением, в котором просит справедливого решения в деле имяславцев. Это обращение остается без последствий. Эти миряне не только письменно, но и лично обращались к Патриарху. Патриарх, выслушав их, сказал, что он лично склоняется на сторону имяславия, однако не счел возможным отменить свое распоряжение от 21 октября 1918 г. Объяснить это можно, по-видимому, опять только опасением могущей возникнуть церковной смуты, ибо более всего в то тяжкое для жизни Церкви время Патриарх дорожил церковным единством и ради спасения Церкви от раскола мог пойти и шел на компромиссы»[9].

Однако, нельзя считать, что имяславцы были всегда и во всем безупречны. Понимая горячую их ревность о Имени Божием в спорах с имяборцами, мы полагаем, что истина не только бы не пострадала, но и скорее приобрела большую силу при большей духовной осторожности и сдержанности в выражениях ее защитников, так как кротостию и любовию часто и самые свирепые враги, — как учит нас Святитель Тихон Задонский, — преклоняются и примиряются. Если не стяжать смирение, то все подвиги ничего не значат. Дух злобы, распаленный врагом, умалил духовную значимость размышлений смиренного сердца отца Илариона, выраженных в книге «На горах Кавказа», которая сама по себе — ступенька к научению трезвению и Иисусовой молитве. Оптинский старец Варсонофий (Плиханков) читал сам и благословлял читать эту книгу[10]. Вот его отношение к книге «На горах Кавказа»;

«Есть прекрасная книга, описывающая действие молитвы. Происхождение ее таково: на Афоне жил один старец, по имени Дисидерий. Когда там поднялись волнения, и жизнь русских иноков стала слишком тяжела, им грозили выселением с Афона, тогда произошло совещание русских афонцев — что же им делать? Голоса разделились. Некоторые предлагали обратиться в Лондон к английской королеве с просьбой продать им земли в Австралии для устройства там новой обители, — но это предложение было отвергнуто. Остановились на другом: переселиться на Кавказ. Здесь император (Российский) пожертвовал участок земли, и здесь был основан «Новый Афон».

В числе других иноков, переселившихся сюда, был и о. Дисидерий. Но скоро шум общежития стал его тяготить, и он удалился в горы Кавказа для безмолвия. Удалился он не самочинно, а с благословения старцев. Здесь он проводил поистине равноангельскую жизнь. Чем он питался — трудно сказать. Был, кажется, у него огород, значит, овощи и вода служили ему пищей. Здесь познал он истинное счастье, которое состоит в общении души человеческой с Богом и которого напрасно ищут люди, гоняясь за скоропреходящими радостями мира сего. Отец Дисидерий имел одного ученика, с которым и вел беседы о внутреннем делании, т. е. о Иисусовой молитве. Когда о. Дисидерий умер, ученик похоронил его святое тело.

Беседы его он постепенно записывал, и когда к нему пришел третий афонец, о. Венедикт, то нашел все эти беседы в рукописях. Ему пришло в голову издать их, и с этим предложением он приезжал к нам в скит. Не имея средств достаточных для этого предприятия, я направил его к великой княгине Елизавете Феодоровне[11], которая и доставила ему возможность издать эту прекрасную книгу. Несколько экземпляров ее есть у меня, и я могу дать кое-кому. Эту книгу надо прочесть несколько раз, чтобы вполне воспринять всю глубину ее содержания. Она должна доставить громадную пользу людям, имеющим склонность к созерцательной жизни. Дай Бог, чтобы чтение это принесло вам не только высокую духовную радость, но также и помощь в деле спасения своей души»[12].

Но споры о природе Имени Божия приняли неблагообразный и бурный характер, и это печалило души многих старцев. Преподобный Силуан Афонский ночи проводил в плаче, скорбя о происходившем. Старец Силуан чаще всего именовал Бога именем — Господь. «Иногда под этим именем он разумел Святую Троицу, иногда Бога-Отца, иногда Бога-Сына, и очень редко Духа Святаго, Имя которого он призывал весьма часто, и там, где, казалось бы, возможно было употребить местоимение, он снова и снова повторял полностью имя Духа Святаго. Несомненно, он делал это потому, что имя Духа Святаго, как и имя — Господь и другие имена Божии неизменно вызывали в его душе живой отклик, чувство радости и любви. <...>

Глава  9

Верный Богу и Его царю

Равноапостольный Макарий

(Газета «Жизнь Вечная» №28.  Январь. 1997 г.)

Тех ревнителей веры христи­анской, которые, подобно свя­тым Апостолам, посвятили свою жизнь насаждению и утвержде­нию правой и спасительной ве­ры посреди нехристей, святая Церковь именует равноапо­стольными. Таков был и Митро­полит Московский Макарий (Невский), многими трудами приведший ко Христу несколько народностей Алтая. Великий духоносный Старец был избран Богом для апостольского подви­га не только в среде диких языч­ников. Промысл Божий поста­вил "Апостола Алтая" на столич­ную кафедру, чтобы "живой рус­ский святой" в сане Митрополи­та проповедовал объязычевшейся столице спасительную верность и Богу и Его Царю.

Происхождение Святителя

Митрополит Макарий, в миру Михаил Андреевич Парвицкий, а по прозвищу, данному ему в Се­минарии, - Невский, родился первого октября 1835 года в се­ле Шапкине Ковровского уезда Владимирской губернии, где отец его, Андрей Иванович, был пономарем в храме Рождества Богородицы.

В семье Миша был шестым ребенком. Когда ему было семь лет, сгорел дом и все, что в нем было. Крайняя нищета вынудила родителей оставить родные мес­та и отправиться в далекую Си­бирь.

- Там будет легче, - утешал Мишин отец скорбящую супругу.

В Тобольске Андрей Ивано­вич получил благословение на­правиться на приход в Томскую епархию, где он и подвизался до своей кончины.

О начале духовного пути

Михаил поступил в Тоболь­скую семинарию, в которой окончил обучение в 1854 году. Будучи лучшим учеником духовной школы, он мог поступить в Академию, но отказался от предоставившейся ему возможности. Избрал путь проповедника.

- Ещё на школьной скамье мысль о миссионерстве занимала меня, - свидетельствовал он сам при наречении его во епископа. Сердце Михаила устремилось к неведомому и далёкому Алтаю, где он желал служить простым людям. Отец и мать благословили его на подвиг мис­сионерства, и поэтому, как он вспоминал, обретен был мир ду­ше, томившейся исканием пути.

Молитвами Богородицы

Неземная радость наполнила сердце Михаила, когда он впервые увидел предгорья Алтая. Первым делом после вступления его в состав Алтайской Миссии в 1855 году было изучение алтайского языка, который давался ему с большим трудом. Но после усердной молитвы к Богоматери Михаил стал свободно говорить по алтайски. Матерь Божия открыла ему, что он будет свободно владеть всеми наречиями этого языка.

Благословение на благовествование

Чем больше Михаил узнавал о подвижнической жизни основате­ля Алтайской Миссии, архимандри­та Макария (Глухарева) (1792-1847), тем более сам воз­горался желанием подражать ему.

Однажды архимандрит Мака­рий сам явился Михаилу в сонном видении и, назначив его своим преемником, благословил на пред­стоящие труды.

Первые семь лет Михаил Пар­вицкий в качестве послушника провел на Телецком озере, за две­сти верст в глубь Алтая, вместе со старцем-иеромонахом. Ущелье, где они подвизались, было глухим, диким местом, напоминавшим о жизни древних пустынников.

Проповедовать Евангелие язычникам приходилось на их язы­ках, которыми, по словам местных жителей, Михаил владел лучше их самих.

Автор алтайской письменности

По окончании семилетнего ис­пытания Михаил был назначен на должность учителя Центрального миссионерского училища в Улалу.

16 марта 1861 года Михаил Ан­дреевич Невский принял монаше­ство, получив имя основателя Мис­сии, подвигу которого подражал. А 19 марта был рукоположен во ие­ромонахи.

С того времени священноинок Макарий приступил к переводам на алтайские языки (ойротский, ту­винский, хакасский) Священного Писания, Литургии, огласительных и требных текстов. Начиная с 1864 года иеромонах Макарий осуществлял печатание переводов в столичной синодальной типогра­фии. Им самим была окончательно установлена транскрипция алтай­ской письменности.

В июле 1863 года он направлен в Казань для издания грамматики алтайского языка. Там благодаря трудам отца Макария в Казанской инородческой школе хоровое пе­ние и Богослужение стало прохо­дить на татарском языке.

Деятельность иеромонаха Ма­кария (Невского) была так высоко оценена, что по решению Святей­шего Синода он был награжден саном игумена, в который он был возведен 29 июля 1871 года.

С 1875 года игумен Макарий - помощник начальника Алтайской Миссии. После возведения в сан архимандрита 29 июня 1883 года он был назначен начальником Миссии. А 12 февраля 1884 года хиротонисан был во епископа Бийского.

Месть революционеров

Семь лет прожил владыка Ма­карий (Невский) в Бийске, где не раз Господь посещал скорбями Своего угодника.

Епископ Макарий ревностно и постоянно обличал богоборческую - антимонархическую деятель­ность революционеров (которые, как известно, находились в ссылке в Сибири), призывая власти к же­стким мерам по отношению к раз­ного рода социалистам. Послед­ние, будучи врагами Православия и Самодержавия, старались не ос­таться у него в долгу. Они несколь­ко раз пытались убить владыку и наконец подожгли двухэтажный архиерейский дом, где размеща­лись Миссия и Катехизаторское училище, архив и библиотека. С опасностью для жизни епископ Макарий успел вынести из огня только святыни: антиминс, Еванге­лие и потир (чашу для причаще­ния), находившиеся в его домовой церкви. Впоследствии Владыке не раз приходилось открыто исповедовать перед лицом отступнического мира богоустановленность, а посему необходимость и полезность Самодержавия.

Просветитель и молитвенник

Епископ Макарий 26 мая 1891 года был определён на Томскую кафедру. До прибытия его в Томск даже в самом городе не было церковных школ. При нём же Томская епархия по их числу заняла в Сибири первое место. Многие сибиряки к тому времени испытали на себе великую заботу владыки не только об их духовном, но и телесном здравии. Сила его молитвы за бо­лящих широко была известна. По количеству исцеленных Богом (по усердной молитве Владыки) его можно сравнить только с одним пастырем - отцом Иоанном Крон­штадтским, Всероссийским Чудо­творцем, имя которого в то время гремело на всю Россию.

Когда же к преподобному Иоан­ну Кронштадтскому приезжали си­биряки с просьбами о молитвен­ной помощи в скорбях и болезнях, то Батюшка Иоанн говорил: "Что вы ко мне ездите, ведь у вас есть свой Макарий, который лучше ме­ня молитвенник!"

Первопрестольный Митрополит

Преосвященный Макарий 6 мая 1906 года был награждён саном архиепископа, а 25 ноября 1912 года, волею Провидения, возведён на святительскую кафедру первопрестольной столицы с назначением постоянным членом Святейшего Синода. Оказавшись в положении первоиерарха Российской Церкви, Митрополит Московский Макарий продолжал ревностное служение делу проповеди Евангелия, ни о чём не помышляя, кроме славы Божией и спасения ближних.