Вот уже на исходе девятый десяток лет, с тех пор, как Святая Гора Афон оккупировалась войсками, и покрылась срамом применения вооружённой силы против беззащитных монахов-молитвенников, и оглашалась великими догматическими спорами; когда в роде монашеском, в лике земных ангелов-иноков афонских, в апостольском  жребии Пресвятой Богородицы, произошёл великий и страшный духовный раскол.

Это был роковой 1913 год!

Если выразиться словами Апокалипсиса, это было начало “испытания Вселенной”, испытания веры «живущих на земле»[1], конец которому будет, очевидно, во Втором Пришествии Господа нашего Иисуса Христа, на Всемирный Страшный Суд. 

“Ангел Церкви” Российской Святейший Правительствующий Синод, командировал на Святую Гору Афон члена Синода и Государственной Думы архипастыря Никона - на военном судне с пушками, пулемётами и ротой, вооружённых боевыми винтовками со штыками, солдат - для “сокрушения гордого упрямства” афонских монахов, названных “имяславцами” за то, что они не захотели преклонить своей главы перед новым, неслыханным учением об Имени Божием о Сладчайшем Имени “Иисус”.

Это учение напечатано в Грамоте - Послании Святейшего Синода[2]. В основание своего учения Св. Синодом были положены три доклада двух его членов, архиепископов: Никона (Рождественского), бывшего Вологодского, Антония (Храповицкого) Волынского, и профессора Сергия Троицкого[3].

Во всём величии Архипастыря и командира боевого отряда, при полномочиях св. Синода и Государя Николая II, владыка Никон - при помощи войска – «успешно» разобрался в афонском «бунте» и одержал “победу” над «бунтарями» - смиренными, беззащитными монахами-имяславцами  жестоко, коварно расправился с ними и, таким образом, “очистил” Афон от противного для иудеев верования во Имя Господа нашего Иисуса Христа4.

Таким образом, на Высочайшем престоле Российской Церкви была утверждена принятая новая, имяборческая иудейская вера, изобличённая кровью афонских мучеников исповедников славы Имени Божия, Господа нашего Иисуса Христа. Страшно и ужасно представить себе, что в Церкви Российской “Святейший Синод” принял и утвердил  антихристианскую веру, которая заключается в следующем:

1) Имя Божие не есть Слово Божие, не есть действие или энергия Божия и, следовательно,  не есть Бог.

2) Имя Господа нашего “Иисус” не предвечное простое человеческое имя,  не Бог и не Божественно, потому что оно реально не существует. (Ибо, что может быть Божественным из того, что не имеет реального бытия?).

3) «Имя Божие и Сам Бог сознаются нами нераздельно, КАК БЫ отождествляются; но это только в молитве, и только для нашего сердца». А когда перестаём молиться, и переходим к беседе о Боге, то есть, «в богословствовании,  КАК И НА  ДЕЛЕ, Имя Божие есть только имя, а  не Сам Бог, и не Его свойство, название предмета, а не сам предмет, и потому не может быть признано или называемо ни Богом (что было бы безсмысленно и богохульно), ни Божеством, потому что оно не есть и энергия Божия», (т.е. не есть сила Божия.  -  авт.). Значит, по учению Св.Синода, Имя Божие и есть Бог, и в то же время не есть Бог; Имя Божие открыто нам Богом, и в то же время Имя Божие выдумано людьми.

4) Вера во Имя Божие и во Имя Господа нашего Иисуса Христа, заповеданная Отцом Небесным1, “приводит к ужасным выводам... к магическому суеверию и  безсмысленному богохульству...” (приводит, конечно, синодалов).

5) Чудеса, (из коих величайшим  чудом из чудес Православной Церкви является пресуществление простого хлеба и вина в истинное Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа. – Составитель-издатель), совершаются не Именем Божиим, но верой совершающих, (вопреки словам самого Господа: “Именем Моим бесы ижденут”и проч2.

Буквально, в Грамоте Синода написано так: «Имя Божие, когда произносится в молитве с верою, может творить и чудеса, но не само собою, не вследствие некоей навсегда как бы заключённой в нём или к нему прикреплённой Божественной силы, которая бы действовала уже механически,  а так, что Господь, видя веру нашу (Мф. 9, 2) и в силу Своего неложного обещания, посылает Свою благодать и ею совершает чудо».

6) «В частности, святые таинства совершаются не по вере совершающего, не по вере приемлющего (эти таинства. – Сост. издат.), но и не в силу произнесения или изображения Имени Божия; а по молитве и вере св. Церкви, от лица которой они совершаются, и в силу данного ей Господом  обетования». (А по учению Святой Церкви и Святых Отцов Таинства нашей Православной Церкви и чудеса совершаются Именем Божиим). Здесь св. Синод отрицает уже не только действие Имени Божия в Таинствах, но отрицает и силу веры, и силу произношения или изображения как совершающих таинства (священства), так и приемлющих таинства (народа), и относит эту силу «к святой Церкви, от лица которой они совершаются”… Но разве не священство купно с народом составляют Церковь Божию? Если же Синод в словах ”Святой Церкви” имел в виду Церковь Небесную Торжествующую к которой, может быть, и отнёс чудодейственную силу в Таинствах церковных, то он  разрушает догмат о неразрывном единстве Церкви небесной и земной, отнимая от последней силу веры. Таким образом, отрицая чудодейственную силу Всемогущего, Спасительного Имени Господня, Синод запутался в самопротиворечии, и сам себя изобличил. “Ложь самообличительна и кто прибегает к ней, ею же бывает и посрамлён” (Свт. Иоанн Златоуст. Из книги Епископа Феофана (Говорова) толков. На посл. к Фессал. с. 518). «Солга неправда себе» (Пс 26,12).

7) В своей Грамоте Синод пишет: “Они (т. е. имяславцы. - Составит.), утверждают, что молитва Иисусова будто бы спасительна потому, что самое Имя Иисус спасительно - в нём, как и в прочих именах Божиих, нераздельно присутствует  Бог. Но, говоря так, они не подозревают, к каким ужасным выводам ведёт неминуемо такое учение “.

На основании этого вывода своего, член Синода, архиеп. Антоний (Храповицкий),  исповедникам Божества Имени Божия и подвижникам молитвы Иисусовой приписывает хлыстовство, свальный грех. Он говорит: “какой-нибудь пьяный мужик назовётся Иисусом, и такая же пьяная баба Богородицею, и будут сваливаться в повальном грехе...” и проч. - и эту сатанинскую ложь сочинил не какой-нибудь пьяный мужик, а “Святитель”. Но это уже кощунство и хула на Имя Господа нашего Иисуса Христа и на Имя Пресвятой Богородицы и злобная клевета на исповедников православного почитания Имени Божия. Ибо, как в Имени Иисусовом Синод отрицает Самого Иисуса, так и в Имени Богородицы, естественно, отрицает Пречистую Богородицу.

8) Имя Господа “Иисус”, по учению св. Синода, есть обыкновенное имя человеческое, каковым именем, в Ветхом Завете, назывались простые люди, например, Иисус Навин, Иисус сын Сирахов, Иисус Иоседеков и многие другие из людей. Такое же самое есть и Имя Иисуса Христа...

По учению Православной Церкви эти ветхозаветные Иисусы являлись прообразами Спасителя нашего Господа Иисуса Христа. Но сами они не были спасителями, т.е. истинными Иисусами. Поэтому в Новом Завете по канонам Православной Церкви это Имя Спасителя - “Иисус” никому из простых людей не должно нарекаться.

Св. Синод Богооткровенному, Предвечному спасительному Имени Господа нашего “Иисус” придаёт значение простого, выдуманного людьми, имени вразрез с учением св. Отцов Православной Церкви.

9) Своё учение св. Синод обосновывает на учении Немецкого философа Макса Мюллера, которое он привёл: “Имя вообще, ни духовно - как душа или ангел - ни материально - как дерево или стол, не существует». И от себя уже  св. Синод добавляет:  “нет надобности делать исключений и тогда, когда речь идёт об Имени Божием”.

Здесь отрицание реального бытия Богооткровенного Имени Божия, а возможно и именуемого им Предмета -  то есть, возможно косвенное, неприметное  отрицание Самого Бога,  и уж по крайней мере, отрицание  Свойств и Действий (Энергии) Божиих, являемых Именем Божиим

10)  И так, по учению синодальных докладчиков, Имя Божие фикция, т.е. вымысел. Не Бог открывал и нарекал Себе имена - но сами люди придумывали и приписывали их Богу. Бог не нуждался в именах... Поэтому вера в  Божество и Божественную силу Имени Божия1, по учению св. Синода  есть магическое суеверие (т. е. волшебство и колдовство. - Издат.),  давно осуждённое Церковью и безсмысленное богохульство…

То, что магическое суеверие Церковью осуждено это истина. Но только не вера во Имя Божие ею осуждена. Как могла Церковь осудить заповеданную Отцом Небесным веру во Имя Его?2

Что касается “магического суеверия”, осуждённого Церковью, то сам св. Синод опубликовал магическое суеверие - ибо что, как не магию, проповедует он, когда учит  на время молитвы обоготворять то, чего нет на самом деле, что на  деле есть “фикция”,  пустяк? Молишься воображай, что Имя Божие есть Сам Бог, отождествляй имя с Именуемым. А кончил молиться не забывай, что Имя Божие это фикция, выдумка... Такое учение св. Синода, по сути, и является “магическим суеверием”, которое давно осуждено Церковью…

11) Сладчайшее Имя Господа “Иисус”, по учению св. Синода, не имеет Божественной и чудодейственной силы, которая бы, по выражению Синода, действовала уже «независимо от веры и нравственного состояния произносящего это Имя», т.е. механически. Это у Синода называется механическим призыванием, т.е. «механикой», которую он приписывает всем не согласным с его учением. Здесь, кажется, брошена тень на занятие непрестанной молитвой Иисусовой. По наветам двух членов Синода,  архиепископов Никона и Антония, имяславцы в молитве Иисусовой довольствуются якобы одной только механикой призывания, нисколько не заботясь о нравственной жизни и духовном совершенствовании. Этой клеветой они перед всем миром порочат жизнь монахов - исповедников, приписывая им безнравственность.  Если эти два архиерея осмелились применить даже военную силу против смиренных исповедников и молитвенников, не давших им на Афоне имяборческую ересь проповедывать за истинную веру Церкви Христовой, то что стоило им оклеветать беззащитных имяславцев? Клевета основа их беззаконных действий против имяславцев. На что лучшее способны “христиане” без Имени Иисусова? На всякую подлость, как учит Святитель Иннокентий Херсонский и Тавричский. Однако, поднявших карательный меч против смиренных афонских молитвенников, постигло по сказанному у Господа: “Какою мерою мерите, такою и вам  возмерится”3. В трёхсотлетний юбилей царствования Дома Романовых, в 1913-м году отпраздновав “победу” оруженосца-архиепископа Никона над Афонскими исповедниками, св. Синод доживал последние годы своего существования, отмеченные недоброй славой…  И вскоре, “погибла память его с шумом”1. Слишком возвысил себя Синод, особенно два его члена, которые забыли, что они не “безгрешный папа Римский”, и не вправе самостоятельно решать вопросы вероучения и самочинно издавать новые догматы веры, потому что хранители веры у нас ни  патриархи, ни епископы, ни священники, и не цари, - но сам народ православный и Вселенские Соборы (Новомученик Российский Михаил Новосёлов)!

Автор «Разбора послания Святейшего Синода» Владимир Эрн пишет: “Никакого исследования по существу вопроса об Имени Божием в Послании мы не находим. Было бы большой несправедливостью ожидать, чтобы в Синоде всегда были в наличности члены с богословским дарованием таких исключительных размеров, как св. Григорий Нисский, или св. Максим Исповедник. Но, конечно, не это требовалось от Синода, и не этого мог ждать от Синода православный церковный народ. Богословское дарование есть дар свыше, и дар редчайший, и с присутствием в Синоде ни в каком отношении не находящийся. Но, вот что должен чувствовать не только каждый член Синода, но и самый последний и малый член Христовой Церкви: это размеры вопроса и страх  перед неисследимым богатством мудрости, скрытом в Имени Божием. Один сонм мучеников, принявших смерть и венцы за Имя Христово, настойчиво говорит самому невежественному и самому последнему члену Церкви, что вопрос об Имени Христовом есть нечто безконечно святое, безконечно близкое всякой христианской душе, нечто в самом первоначальном смысле родное и материнское в наших верованиях, и уж если здесь что-нибудь ”предадим” и уступим врагу, то потом не спасут нас никакие благие усилия воли. Здесь земля поистине свята - так свята, что каждому верующему надлежит испытывать от приближения к ней величайший трепет и, конечно, с готовностью скидывать с себя обувь, в которой мы привыкли ходить по грешной земле, и на которой слишком густо ложится придорожная пыль. Еслиб члены Синода прониклись этим простым христианским чувством к Имени Христову, они должны были бы, прежде всего, почувствовать величайшую ответственность своего положения. Спор об Имени Божием, возгоревшийся на Афоне, стал фактом столь крупного и волнующего размера, что нельзя было уже ни скрыться от него самим, ни скрыть его от всего православного мира. Нужно было  так или иначе определить своё отношение к нему и выбрать ту или  иную  внутреннюю позицию»2.   

Под вышеприведённым, своим антиправославным учением св. Синод  расписался: “Такова вера православная, вера апостольская и отеческая это голос  Матери-Церкви”. Но эта роспись его есть хула на Православие, на святых Отцов и на святых Апостолов, ибо никто из них не учил подобным образом. По сути, повторились беззаконные действия высшей иерархии. Преп. Серафим Саровский предсказал: “Будет время, когда архиереи земли Русской, превзойдут нечестие архиереев Греческих, которое было при императоре Феодосии Юнейшем”, (т. е. когда 338 архиереев с митрополитами и патриархами, по требованию нечестивого императора, подписали лжедогмат иконоборческий: “Кто поклоняется иконе Спасителя или Богоматери да будет проклят”. А Русские архиереи удосужились анафематствовать и отлучить от Церкви даже тех, кто воздаёт Боголепное поклонение самому Имени Божию3 – «им же Тайны совершаются и самые иконы освящаются».

Такая непонятная, (чуждая христианскому духу) вера, совершенно противоположная вере Православной, провозглашённая св. Синодом с высоты престола Церкви Российской, заставила нас взяться за перо и мы,  по долгу своей христианской совести, признаём себя обязанными сделать свой посильный вклад в дело прославления  похулённого синодом Святейшего Имени Божия.

“Спор о Божестве Имени Господня в России впервые произошёл между приснопамятным отцом Иоанном Кронштадтским и епископом Феофаном затворником Вышенским. Это было в 7О-х годах, вслед за первыми изданиями отцом Иоанном своих сочинений, в коих он Имя Божие назвал Богом. Епископ Феофан возстал против этого, недопуская почитать Имя Божие за Бога. Однако вскоре отступил от спора”1.

Впоследствии, в начале ХХ века возстание против Божества Имени Божия продолжил член Синода “адепт масонской ложи “Лафайет Астория” архиепископ Антоний (Храповицкий), который “практически возглавил самую крупную архиерейскую группировку, методично проводившую борьбу против немногочисленного духовенства, исповедающего богоустановленность Самодерживия.

Проповедуя необходимость “возстановления” патриаршества, владыка Антоний мечтал об узурпации всех священных прав Богопомазанника для себя, как для будущего патриарха”.

“Несмотря на то, что будущие царские изменники (революционеры-февралисты), переучившиеся карьеристы архиепископы Антоний (Храповицкий), Сергий (Страгородский), одержимые страстью властолюбия, претендовали на столичные кафедры, Господь, видя их лицемерное “верноподданничество”, дал Царю опору в Москве в лице святого Старца Митрополита Макария (Парвицкий, по семинарскому прозвищу-Невский), единственного из владык того времени, не имевшего высшего духовного образования.

За владыкою Макарием были полувековой миссионерский подвиг и продолжительный монашеский, святительский и старческий опыт, разумеется, во сто крат превышающие всякие академические степени.

Будучи истинным христианином, Государь Николай Александрович понимал, что осуетившаяся и объязычевшаяся “образованная” Москва нуждается в окормлении Старца как пастыря высшей ступени опытности, прошедшего молитвенный искус, познавшего духовную брань, стяжавшего дар прозорливости и рассуждения и поэтому способного руководить паствой.

Особое потрясение в связи  с назначением на Москву Старца Макария (Невского) претерпел архиепископ Антоний (Храповицкий)  автор двух ересей (крестоборчество и имяборчество), мечтавший о патриаршем куколе.  

У владыки Макария появились новые заботы по причине того, что всякий архиерей, занимая столичную кафедру, обязан был занять свое место в Синоде.

Митрополит Московский  Макарий вместе с Митрополитом Санкт-Петербургским  Питиримом (Окновым), также врагом всякого либерализма и поборником церковного учения о священных правах в Церкви Богопомазанника, удостоились от синодалов отношения, мало поддающегося описанию. На заседаниях Синода их обоих погружали в атмосферу недоброжелательства и интриг, нескрываемой неприязни и революционного угара, исключавшую возможность нормальной работы, приводившую Синод к недоразумениям и конфликтам.

Митрополит Макарий заслуживал иного отношения к себе уже хотя бы потому, что был вдвое старше этих господ, возмнивших себя “Генерал-Губернаторами в рясах”.

О том, что Святитель Макарий за свои твёрдые убеждения систематически подвергался травле и насмешкам со стороны членов Синода, свидетельствует даже один из них протопресвитер армии и флота отец Георгий Шавельский в своих “Воспоминаниях”: «В Синоде Митрополит Макарий всегда молчал и безропотно принимал все решения. В его присутствии Синод проваливал одно за другим все его представления, а он не находил ни одного слова, чтобы защитить самого себя” (4,146).

“Благостнейший Митрополит Московский, обезсмертивший своё имя подвигами (миссионерскими) на Алтае, человек выдающегося ума и величайших достоинств, вспоминает Товарищ Обер-Прокурора Святейшего Синода князь Н.Д. Жевахов,  чувствовал себя чужим в Синоде, и, хотя общая молва и называла его святым, в чём действительно не было преувеличений, однако же именно эта святость его и отталкивала от него его собратьев по Синоду... С мнением Митрополита Московского Синод вовсе не считался...” (3,190 -191).

Взаимное почитание друг друга двумя великими праведниками Земли Русской - преподобным Иоанном Кронштадтским и Святителем Макарием Московским весьма дополняет духовный облик обоих Старцев.

Однажды Митрополит Макарий написал отцу Иоанну письмо с просьбой назначить время, когда он может его принять.

При встрече друг с другом Митрополит Макарий просил благословения у отца Иоанна. Отец же Иоанн просил благословения у Митрополита Макария. Тогда Владыка стал перед Батюшкой на колени. Но отец Иоанн тотчас  опустился на колени перед ним. Кончилось тем, что оба праведника обняли друг друга и отец Иоанн исполнил просьбу Митрополита и благословил его, а Святитель Макарий, исполняя просьбу благословил отца Иоанна.

Уже позднее преподобный Иоанн Кронштадтский был, согласно воле Государя, назначен на должность постоянного члена Святейшего Синода, что вызвало такую же бурю негодования среди синодалов, как и в случае с назначением туда Святителя Макария и Питирима.

Впрочем, по причине тяжёлой болезни в последние годы жизни отец Иоанн Кронштадтский так ни разу и не посетил заседания Синода, что позволило ему не стать (наряду с названными Владыками) третьей мишенью для “любителей топтать” горячую любовь к Помазаннику Божию.

Мало кому известно о том, что архиепископ Антоний (Храповицкий), требовавший запрещения публикаций некоторых “неправославных” сочинений отца Иоанна, позднее заявлял, что не допустил бы никакого участия Кронштадтского пастыря в делах Синода за его “сомнительное учение”! Это учение об Имени Божием преподобного Иоанна Кронштадтского после его кончины пришлось отстаивать Митрополиту Макарию Московскому как учение истинно церковное” (выделено мною. - Составитель).

Так в чём же, по мнению архиепископа Антония (Храповицкого), погрешал против Истины отец Иоанн? Оказывается, якобы, в том, что учил о благодатности и предвечности Имени Спасителя:

“Имя Божие есть Сам Бог. Имя Его есть Он Сам единый Бог в Трёх Лицах, простое Существо, в едином слове изображаемое и в то же время не заключаемое им и ничем сущим “ читаем в его книге “Мысли христианина”.

Большинство епископата, занедуговав в то время  либерализмом, напротив, использовали идею патриаршества в качестве знамени для антимонархической свистопляски.

А Митрополиты Макарий Московский, Питирим Санкт-Петербургский, Флавиан Киевский и другие подвижники благочестия после кончины преподобного Иоанна Кронштадтского продолжали ограждать Царский Престол от властолюбивых “наемников”, (Ин 10,12), откровенно высказываясь против такого “патриаршества”. Восстанавливать можно только то, что было утрачено, то есть в данном случае патриаршество симфоническое первого епископа при Царе, каковое по византийской традиции, и имела Российская Церковь в семнадцатом веке.

Будущий нарушитель архиерейской присяги архиепископ Антоний (Храповицкий) упорно искал компромат на преподобного Иоанна Кронштадтского Всероссийского Чудотворца, желательно какую-нибудь “ересь”, дабы подорвав его высокий авторитет, начать расправу с его многочисленными чадами и единомышленниками своими идеологическими врагами. Такая возможность ему предоставилась в 1912 году.

Ставленник владыки Антония на Афоне, иеромонах Алексей Киреевский, известный нигилист, по его же заданию состряпал клевету на ту часть братии, которая придерживалась симфонической (монархической) идеологии. Он сообщил в Синод владыке Антонию, что большинство монахов Афонского монастыря (ссылаясь на Кронштадтского пастыря) якобы обожествляют буквы и звуки Имени Божия, почитая имя отдельно от Бога. Их стали дразнить “имябожники”.

Прозорливый Кронштадтский Пастырь, ведая о грядущем разорении монашества на Афоне, древнего училища умно-сердечного делания Иисусовой молитвы, заранее предупредил своих духовных чад, отправляющихся туда подвизаться, сказав одному из них: ”Будешь подвизаться за Имя Божие, вот тебе в руководство...”, и благословил его книгой ”Мысли христианина”.

Сами же афонские монахи, православно исповедающие святость и предвечность Имени Божия, себя называли имяславцами, а своих клеветников имяборцами. Имяборческая ересь, впрочем, как и антимонархическая, являются разновидностями одной ереси иконоборческой. И не случайно в рядах имяборцев оказались будущие революционеры, а чтущие святость Имени Божия остались верны и Богу и Царю.

Промыслительно посетивший Афон в 1912 году, знаменитый проповедник владыка Трифон (Туркестанов), викарий Московский, стал свидетелем первых притеснений имяславцев, ставших жертвой клеветнической кампании врагов Царского Престола. Проведя элементарное разбирательство, при котором открылась злонамеренная клевета на исихазм, Владыка Трифон распорядился убрать иеромонаха Алексея (Киреевского) с Афона. И это был не первый и не последний случай, когда преосвященному Трифону суждено было защищать учение православной Церкви о почитании Имени Иисусова.

В начале 1913 года другой имяборец игумен Иероним добавил несколько клеветнических обвинений в адрес большинства афонских монахов - дескать, те отождествляют Имя Божие и Существо Божие. За это он был смещён с должности (по традиции афонской обители подавляющим большинством голосов) и на соборе старцев обвинён игуменом Давидом в ереси. Заняв исповедническую позицию по отношению к немногим хулителям Имени Божия, братия, подписав вероисповедный акт, обратилась письменно в Святейший Синод за поддержкой.

Тайно от Митрополита Макария Московского старейшего члена Синода архиепископ Антоний предложил своим единомышленникам  синодалам заслушать три “доклада” об Имени Божием. Авторами этих трёх полемических статей были:  сам владыка Антоний (Храповицкий) вместе с другим иерархом, также известным своим страстным вмешательством в политические дела, - архиепископом Никоном (Рождественским), да профессор С.Троицкий - преподаватель провинциального училища, решительно ничем не известный. В итоге: частные и случайные мнения трёх христиан были положены в основу Послания об Имени Божием, выдаваемого не только за мнение всех членов Синода, но и за голос всей Российской Церкви. Само это Послание от имени Синода, но без ведома первенствующих его членов было адресовано “всечестным братиям в иночестве подвизающимся” и опубликовано в “Церковных Ведомостях” в Мае 1913 года. Оно запрещало касаться  этой темы всем лицам и изданиям, подведомственным Синоду. Этот запрет объясняется внутренней богословской несостоятельностью самого этого документа.

Все три докладчика так и не смогли объединиться в одной теории, противореча друг другу в самых основных и ответственных пунктах. Например, в Послании говорится: ”Имя Божие не есть энергия Божия”, (с. 285), а  в докладе Троицкого: “Имя Божие есть энергия Божия”,(с. 906), в Послании утверждается: “Имя Божие не может быть называемо Божеством” (с. 285), а у Троицкого: «к Имени Божию приложимо наименование «Божество», (с. 907), и так далее...

Не проходивший сам даже молитвенного искуса под руководством опытного старца, составитель Послания архиепископ Антоний решительно отрицал, “чтобы и вне нашего сознания Имя Божие было тожественно с Богом, было Божеством”, и тем самым проповедывал идеалистический магизм вместо молитвы, так как самопредставление несуществующего вовсе не есть молитва, а есть психологический субъективизм, порождающий прелесть самоспасения.

Позднейший защитник имяславия как церковного учения Митрополит Вениамин (Федченков) вспоминал: ”Митрополит Антоний (Храповицкий) как главный противник этого учения известен был не только резкостью и легкомыслием (его доклад в Синоде был недопустимым, невозможным, бранчливым), но и склонностью допускать в своих воззрениях и объяснениях человеческую мысль, так называемую “нравственно-психологическую” концепцию. И нередко он переходил религиозные границы, увлекаемый оригинальностью своих домыслов. Таков он был в отношении вообще догматов; в особенности же в ложном человеческом истолковании искупления” (так называемая крестоборческая ересь, отрицающая необходимость смерти Спасителя для искупления человечества).

Само учение имяборцев о непредвечности и безблагодатности Имени Господня практически было направлено против делателей Иисусовой молитвы, особенно против монашествующих.

Как это ни странно, но содержание “синодального” Послания об “Афонской смуте” от 18 Мая 1913 года стало известно члену Синода Митрополиту Макарию только благодаря церковной периодике.

После опубликования Послания владыка Антоний (Храповицкий) решил поступить с настроенным исповеднически афонским монашеством как с бунтовщиками. Этим открывается самая позорная страница в борьбе архиерействующих революционеров против исповедников-имяславцев, сторонников аскетической церковной традиции и верных слуг Государя.

Один из авторов Послания, архиепископ Никон (Рождественский), срочно отправился на Афон для усмирения “мятежников”, почему-то опять “забыв”получить полномочия у Митрополита Макария действовать от имени Синода. Без всякого разрешения Государя использовать войска он 5 Июня 1913 года прибыл на Греческий Афон с двумя ротами солдат. Угрожая расправой, владыка Никон принуждал монахов подписаться под Посланием.

К примеру, описывая своё впечатление от этого Послания, митрополит Вениамин (Федченков) свидетельствует: “ощутил такой острый духовный удар, будто от меня потребовали отречения от православия!

После отказа православных иноков поставить подписи под документом неправославного содержания архиепископ Никон организовал их кровавое избиение в самом буквальном смысле этого слова. Во время всенощной на монахов Пантелеимонова монастыря (по его приказу) были брошены подпоенные солдаты. В ход пошли приклады и штыки. Мощной струёй воды монахов сшибали с ног , а затем избитых и окровавленных насильно погружали на корабль, в трюм. Всего со Святой Горы было насильно вывезено шестьсот семьдесят иноков. По прибытии в Одессу они  без какого-либо церковного или мирского суда оформлялись в тюрьмы и в ссылку на каторгу. В считанные дни после этих событий ещё более тысячи имяславцев-исповедников вынуждены были оставить Святую Гору Афон.

Позднее выяснилось, что ещё на пути к Афону архиепископ Никон приказал всем матросам  на корабле вычеркнуть из личных молитвословов Имя Спасителя  Иисус - а затем по очереди топтать сапогами это Имя Господа, начертанное мелом на палубе. Отказывающиеся сделать это подвергались дисциплинарным наказаниям.

После того, как Государю Николаю Александровичу  было доложено о безпрецедентном самочинии архиерея и были предъявлены для наглядности испорченные молитвословы, Царь решил пресечь развитие событий, протекавших в антиканоничном русле. Отношение Царской Семьи к “Афонскому погрому” легко выясняется из переписки Августейших Супругов за 1915 год: ”Никон, этот злодей с Афона” (8 сент.), “у него на душе грех Афона”(9 сент.).

По причине того, что Синод вовсе не имел канонического права принимать решения богословско-догматического характера, Государь Николай Второй (как верховный в Церкви покровитель правоверия и благочестия) распорядился произвести на Церковном суде богословскую экспертизу и принять соборное решение, которое только и может стать основанием для законного решения Синода.

Церковный суд при Московской Синодальной Конторе возглавил (по поручению Царя) старейший член Синода Высокопреосвященнейший Макарий, Московский Митрополит.

Уже на первой стадии спора об Имени Божием на сторону афонских исихастов (представителей аскетически-богословской традиции  в монашестве) стали некоторые высокопросвещённые российские богословы, Имя одного из них, экстраординарного профессора богословия Московской Духовной Академии М. Д. Муретова, пользуется заслуженной и почётной известностью. В письме владыке Феодору (Поздеевскому), ректору МДА, он писал: “Вопрос, поднятый афонитами, я считаю весьма своевременным для всеобщего обсуждения. Он может дать повод к перенесению спора об Имени Иисус в общедогматические области...(6, 25-26). Глумились над защитниками Имени Иисус и молитвы Иисусовой, конечно, по недомыслию, а вернее - по отсутствию истинно-христианского чувства, которое всегда может указывать истинным христианам верный путь во всех соблазнах и недоумениях... Наша мысль есть движение ума, наше слово есть духовно-телесное движение. Поэтому произносящий молитву Иисусову реально соприкасается с Самим Богом Иисусом, - как Фома, осязает его духовно” (6, 28).

Ещё до официально назначенного Церковного суда при Московской Синодальной Конторе рассмотрения “Исповедания” имяславцев (от 18 марта 1914 года) состоялось на Архиерейском Соборе Киевской епархии, проходившем под председательством Высокопреосвященнейшего Флавиана, Митрополита Киевского, где и было признано вполне православным.

В работе Церковного суда при Московской Синодальной Конторе принимали участие лучшие представители Московской богословской школы: Владыка Феодор (Поздеевский), ректор МДА, профессор М.Д. Муретов, архимандрит Арсений (Стадницкий) и другие ревнители торжества Истины.

В газете “Гроза” (от 31 Мая 1914 года) эти события описаны так:

Суд над афонскими монахами закончился тем, что прибывшие в Москву шесть имяславцев были спрошены Митрополитом Макарием об их веровании о Имени Божием и признаны исповедующими святость Имени Господня согласно учению Святых Отцов Вселенской Церкви”. По поручению Святителя Макария (Невского), сразу после окончания суда Владыка Модест (Никитин) отправился в Петербург к остальным афонским монахам, чтобы объявить им  о единогласном оправдательном решении Церковного суда в пользу имяславия и о том, “что трёх архиепископов, восставших против Имени Божия, нельзя отождествлять со святейшим Правительствующим Синодом!” Только по результатам богословской экспертизы Церковного суда появилась возможность принятия законного синодального решения. Посему вскоре и появился Указ Святейшего Синода от 24 Мая 1914 года за № 4136, в котором констатировалось, что согласно решению Церковного суда исповедание имяславцев является абсолютно православным:

Московская Синодальная Контора нашла, что в “исповеданиях веры в Бога и во Имя Божие”, поступивших от названных иноков... содержатся данные к заключению, что в них нет основания к отступлению ради учения об Имени Божием от Православной Церкви”.272

Совершенно очевидно, что если бы разбирательство по существу этого богословского вопроса состоялось на год раньше, то названным выше архиереям не удалось бы учинить погрома в Афонских обителях. Так называемая “Афонская смута”, а точнее, избиение русских монахов, молящихся о Царе, была очередным этапом борьбы мирового масонства против влияния Русского Самодержца в этом регионе.

Ставленники нераскаянного имяборца архиепископа Антония (Храповицкого) на Афоне, действуя через находящихся в Солуни масонов (консула Гирса и вице-консула Щербину), добились полного запрещения для подданных Русского Царя пребывать на Афоне. И до сего времени Русским монахам не дозволяется подвизаться в Русских же монастырях на Афоне без принятия Греческого гражданства.

Несмотря на то, что Церковный Суд признал исповедание имяславцев совершенно православным, что и отражёно в Указе Синода от 24 Мая 1914 года, эти важнейшие факты умышленно замалчиваются до сих пор. Единственным объяснением тому, что эти важнейшие документы, восстанавливающие в Церкви мир, так и не были опубликованы в церковных изданиях, является тот факт, что вся церковная печать подчинялась в то время имяборцу архиепископу Никону (Рождественскому). Поэтому и сегодня есть люди, наивно думающие, что Послание от 18 Мая 1913 года, сочинённое от имени Синода двумя владыками, и было последним словом русских иерархов.

Некоторые противники имяславия не успокоились и игнорировали все позднейшие законные решения Российской Церкви по этому вопросу, продолжая обвинять имяславцев в ереси и препятствовать их служению. По этой причине  Митрополит Макарий в Августе 1914 года по согласованию с Обер-Прокурором Саблером разослал документ с разрешением служения оправданных афонцев и донёс ему об этом телеграммой.

Для того, чтобы окончательно решить возникшую проблему, необходим догмат о природе Имени Божия, принятый Собором Церкви. Оправданные афонцы в Заявлении Митрополиту Макарию Московскому писали:   “С искреннею любовию припадая к стопам Вашего Высокопреосвященства, мы приносим глубочайшую благодарность за то, что Вы, Владыко святый, совместно с подведомственными Вам иерархами, сняли с нас несправедливо возведённое на нас тяжёлое обвинение в ереси... Относительно же Имени Божия и Имени Иисуса Христа мы, согласно учению Святых Отец, исповедали и исповедаем Божество и Божественную Силу Имени Господа, но сие учение не возводим на степень догмата, ибо оно соборне ещё не формулировано и догматизировано, но ожидаем, что на предстоящем Соборе будет формулировано и догматизировано...”

И действительно, не достаточно было снять клевету с молящихся иноков; нужен был догмат и соборное осуждение имяборчества как богохульной ереси.

Наконец-то этот вопрос был выдвинут на обсуждение Поместного Собора 1917 года, который поручил особой комиссии провести всю богословскую подготовительную работу. Эта Соборная комиссия в результате глубокого и тщательного исследования темы пришла к выводам и решениям, которые (после отчётного доклада) должны были быть утверждены Собором. Но заслушивать и утверждать доклад по итогам деятельности комиссии было некому, так как делегаты Собора из-за обстрела Москвы большевиками в 1918-м году попросту разбежались.

Надо заметить, что председательствовал в комиссии лучший (того времени) знаток богословия, получивший высокую учёную степень за труд о природе ветхозаветных Божественных имён, архиепископ Феофан Полтавский (Быстров), который никогда не скрывал своих имяславческих убеждений. Одна из последних его работ (подготовляемая к изданию) посвящёна богословскому обоснованию имяславия, как традиции исключительно святоотеческой.

По решению революционного “правительства” и признавших его архипастырей Митрополит Макарий Московский из-за своих твёрдых монархических убеждений (вместе с дюжиной иных достойнейших иерархов) вовсе не был допущен к участию в Поместном Соборе. Как только старец-митрополит прибыл на открытие Собора, так сразу его “развернули и отправили” с применением физической силы. С этой демократической акции, то есть с удаления святого, и началось сие мероприятие. Надо ли после этого удивляться тому, что история Церкви не знает ни одного настолько безплодного Церковного Собора, подобного этому!”

“Да будет Имя Господне благословенно, от ныне, и до века!” (Пс. 112,2).

Составитель.