Глава 59-я

1954. Митрополит Вениамин (Федченков)

ИМЯСЛАВИЕã

(«Начала». Религиозно-философский журнал № 1-4, Москва. 1998г. стр. 119 – 140).

      Этот вопрос ныне уже многим стал неизвестен, другие забыли уже о нем, но иным он помнится еще. Во всяком случае — Богом он не может быть забыт: у Него — всему «вечная память». По одному этому необходимо помнить о данном вопросе тем, у которых это время (1911-1912 гг.) еще в памяти. Кроме того, нужно снять с па­мяти о. Иоанна [Кронштадского] это темное пятно, будто он при­надлежал к какой-нибудь ереси! Если бы это было на самом деле, то вся его святость становится под вопрос: никакой еретик не мо­жет претендовать не только на святость, но и на простую добрую память; всякий еретик подлежит анафеме, отлучению от Святой Церкви.

А как увидим, имя Батюшки о. Иоанна тесно связано с имяславием.

Вспомню о собственном ощущении, когда было осуждено уче­ние так называемых «имебожников». Это было летом (вероятно, 1913г.). Я проживал на родине. Мне пришлось прочитать в «Церковных Ведомостях» об этом осуждении. И не разбираясь еще в данном вопросе с богословской точки зрения, я, однако, ощутил такой острый духовный удар, будто от меня потребовали отрече­ния от православия. И с той поры доныне (1954 г.), вот уже 40 лет, я не могу успокоиться окончательно. 4 года тому назад, когда я был близок к смерти, я даже сделал «завещание» по этому поводу, желая снять (с себя, по крайней мере) возможное обвинение, будто и я как-то повинен в этом осуждении, хотя бы одним самим молча­ливым согласием с ним.[1]

Допустим, однако, что я не настолько сведущ в православии, чтобы иметь свое суждение по этому вопросу.

Но тут выступает такой знаток святоотеческого православия как Архиепископ Феофан (Быстров), бывший ректором Петербург­ской Духовной Академии. И он как раз написал магистерскую дис­сертацию об имени Божием, под заглавием «Тетраграмма», иначе: «об Ягве» (такое чтение еврейского слова стало в новое время предпочитаться прежнему: «Иегова»). Это имя переводится у [пропуск в тексте] словом «Господа»; но точнее бы нужно перево­дить его: «Сущий», по-славянски — «Сый». И казалось бы, что епископа (тогда он еще был им) Феофана следовало запросить по этому вопросу, как специалиста и богослова (он знал 11 языков). Но этого Синод не соизволил.

И вот он однажды высказывался по поводу этого спора об «имебожии» так (привожу, ручаясь за подлинность). Его спраши­вали специально об этой книге «На горах Кавказа»: можно ли ее читать? Он ответил: «Книга интересна и назидательна!». А потом, когда уже запретили эту книгу, тоже спросили: как смотреть на нее? Тут-то он и сказал: «Они — не богословы: не сумели формули­ровать. Бог — везде; и, конечно, находится и в Своем имени». Тут он и осудил всех стоящих против этой книги. В другой раз читая Дневник о. Иоанна, он дошел до его слов, что «имя Бог есть Бог». Он позвал архимандрита Р. (академиста) и в восхищении сказал: «Вот что сказал Батюшка о. Иоанн». И в этот раз он и добавил: «Его творения мало того, чтобы только читать; их нужно изучать, как и творения Св. Отцов».

И уже нечего говорить: никогда не обвинял о. Иоанна в ереси;

наоборот, чтил его еще больше.

И народ, и богословы читали его Дневник, нимало не смущаясь «имябожническими» (как увидим) выражениями.

Афон, — где разгоралась эта борьба, — почитал о. Иоанна, считал эту формулу православной.

Когда же «имебожие» было осуждено, пришлось по необходи­мости считаться с творениями и о. Иоанна, у которого не раз употреблялось выражение: «имя Бог есть Бог».

И тогда г.Троицкому дана была задача написать по этому поводу особую статью. Он был поставлен в затруднение; всеми почитаемого о. Иоанна «оправдывать» от обвинения в ереси?! И хорошо помню одно соображение рецензента — такое: лишь Церковь — непогрешима; а всякий человек, хотя бы и святой отец, может по­грешать! — Но потом Т-й старается объяснять смысл формулы о. Иоанна в «имяславском» смысле.

Однако у читателя и почитателя творений о. Иоанна при таком толковании оставалось тяжелое впечатление: Батюшка в чем-то неправ! А между тем, такое выражение и вообще такие мысли встречаются у о. Иоанна много раз. Следовательно, они явились не случайно, не мимоходом, — и тем более не легкомысленно, — это не оговорка, а были плодом и религиозного ощущения, и богослов­ской некоей мысли, в чем он сам не видел вины.

Вспоминается и мнение об этом у миссионера в Латвии, кото­рый совершенно открыто не соглашался с подобным «оправдани­ем» о. Иоанна. Наоборот, он отстаивал и защищал его формулу «Имя Бог есть Бог», говоря, что у него высказывается более глубо­кая идея, чем простое преувеличение, или чем боголюбивое почи­тание.

Наконец, упомяну об одном печальном факте. Известный м. Ан­тоний (Храповицкий), бывший самым ярым противником афон­ских «имебожников», оказалось, сам не читал нашумевшей книги, в коей высказывалось это выражение об имени Бог, "На горах Кавказа», и с коей собственно и началось противное течение. Однажды, когда м. Антоний был уже митрополитом Киевским, с ним на обеде начала разговор Елизавета Фёдоровна (Велик.  Княгиня): почему он так сильно восстал против этой книги? А она была издана на её средства и после одобрения сведущими лицами. Митрополит Антоний, к великому удивлению и тяжкому смущению Елизаветы Фёдоровны, ответил ей, что он сам-то не читал этой книги, а ему докладывал миссионер!

Этот факт дошёл до меня, как подлинно расссказанный самой Е.Ф.! И я не имею никаких оснований сомневаться в нем. Лицо, коему она передавала этот недопустимый факт, живо ещё и доселе, и оно ручается за достоверность передачи!

Наконец, нужно передать истории на память и другой факт. Кавказские старцы, указывая причины тяжёлого будущего России, говорили, что одной из них является ложное отношение к имени Божьему.

А если ещё есть снисхождение выслушивать мои наблюдения, то расскажу следующий случай. Я был в известной Оптиной пустыне. И туда был выслан с Афона инок – «имебожник». С ним вступил в спор заведующий «Чёрной гостиницы» - оптинец, противник имебожества. Афонец же не мог устоять против оптинца. Казалось, победа осталась за оптинцем... Замолчали... Я не вступал в спор. Прошла, может быть, одна минута. Вдруг оптинец громко говорит:

«А все-таки имя Бог — есть Бог!».

Я был поражен таким оборотом. И подумал про себя: значит, какая-то правда в такой формуле есть, если победитель в споре сам потом пошел против собственного рассуждения. Ум говорил в нем одно, а сердце — совсем иное. Я тогда не спрашивал его: что с ним случилось? С тех пор прошло больше 40 лет, а необычайная карти­на эта помнится мне наяву доселе.

Вспоминается мне и сообщение об отце Архимандрита Пантелеимоновского афонского монастыря Мисаила (с которым я потом переписывался по другому поводу). Он сначала был за «имебожие», а потом уже переменился. Но достойно внимания: почему-то он сначала был на иной позиции. Значит, какую-то правду он чув­ствовал в первом своем отношении. Об этом следует задуматься!

Характерно, что в Оптиной пустыни (я сам это видел там!) мо­нахи размножили по келиям небольшие листки с молитвой Иисусо­вой: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешно­го!». В этом можно было усматривать сокровенную оппозицию «гонению на имя Божие»; но никто не посмел осуждать их за мо­литву Иисусову. Было нечто подобное и в других монастырях: игумения некоего женского монастыря (аристократка, богословски начитанная) объявила инокиням решение Св. Синода к исполне­нию его. «И что же монахини?» — спрашивает ее знакомая мирян­ка. Та спокойно отвечает: «Попрятали книгу («На горах Кавказа») в сундучки!».

Но вот выдающийся случай. В болгарском монастыре на Афоне, в Зографе, жил в то время (1912 г.) престарелый (ему было 120 лет!) слепой старец Амвросий. Его там даже называли «Последний свя­той нашего времени». Когда был разгром на Афоне (противников выгоняли водяной кишкой), несколько монахов бросились к нему за советами, спросить его: как быть? А он лежал, почти предсмерт­ный и слепой, на постели. Не успели они спросить его, как он (был прозорливый!) им говорит: «Что вы ко мне пришли? Чего хотите от меня? Вы видите: я — слепой, мне уже 120 лет! Разве вы не знаете слов Ап.Павла: «Хочу лучше пять слов сказать умом моим, нежели тьму слов на незнакомом языке» (1 Кор. 14,19). Он, видимо, разумел молитву Иисусову. А монашествующие, видя, что он уже прозрел их мысли, в страхе говорят ему: «Страшное время!» — «Да, страш­ное время идет! — отвечает старец. — Был потоп водный; будет потоп духовный! Протестантизм зальет весь мир!» — «Как же тог­да спасаться? — спрашивают они. — «Как спасаться? — переспрашивает старец. — Приходит время, когда Господь не будет спра­шивать ни о посте, ни о длинных молитвах, ни о подвигах; а толь­ко, чтобы сохранили православие!» — «А как же это?» — «Православие сохранить — нужно сохранить веру в силу Креста и в силу имени Христова!».

Это мне передавало лицо, читавшее брошюру о данной беседе.

Наконец, еще расскажу о моем разговоре в вагоне с тем самым сотрудником по борьбе с «имебожниками» Тр-м, о котором я упо­минал уже выше. Шел у нас с ним разговор об имеславии и имебожии. Между прочим, он спрашивает меня: «Почему это вы (он ра­зумел не меня одного, конечно!) так интересуетесь этим вопросом? Я — не пойму!» — «Вот это-то и удивительно, что вы, один из са­мых активных борцов в этом деле, а не задумались над тем: почему многие горячо заинтересованы в нем?! Всякому известно, что в корне различных споров лежит прежде всего какая-нибудь психо­логия! И ее непременно нужно уяснить прежде всего. А тогда по­нятнее будет и та философия, которая оттуда взяла корни свои!» — Такой разговор произвел на меня безотрадное впечатление! Борет­ся против имени Божия; а сам (нужно думать) молитвы Иисусовой не творил!

Совсем иное дело мы наблюдаем в о. Иоанне: он творил,   как мы видели, — «непрестанную молитву» к Богу. И поэтому его фор­мулы были связаны — и даже вызваны — с этим молитвенным на­строением. Недаром один из афонских старцев назвал его в письме ко мне «нашим любимцем». И конечно, доселе у читателей Дневни­ка и мысли не было и нет о том, чтобы изъять оттуда выражения об имени Божием! Мало кто помнит печальную историю об «имебожническом» споре, но «Мою жизнь во Христе» читают и очень многие миряне; и будут читать!

И их не смущают изречения Батюшки, что «имя Божие есть Бог»! Наоборот, радует, укрепляет в вере, помогает в молитве! Пусть даже оно недостаточно точно выражено богословски; но важнее — положительное содержание, которым выражается рели­гиозное его переживание. Это и нужно понять!

Теперь я перейду к выдержкам из Дневника слов и текстов са­мого о. Иоанна, как они изречены им, и дам в том порядке, — в котором они изложены у него. А выводы сделаем после,   чтобы читатель сам послушал Батюшку, уловил его дух. Только иногда я буду иные выражения подчеркивать.

— «Непостижимо, как Сам Христос со знамением крестным да­ет ему чудесную силу прогонять страсти, демонов и успокаивать возмущенную душу. Точно так же непостижимо, как дух Господа нашего Иисуса Христа соединяется с хлебом и вином, претворяет их в плоть и кровь, и явно очищает нашу душу от грехов, внося в нее небесный мир и спокойствие; делает ее благою, кроткою, сми­ренною, полною сердечной веры и упования. Это объясняется от­части тем, что везде — Всемогущий дух Господа нашего Иисуса Христа, и — везде Он может даже «не сущая нарицати, яко сущая» (Рим. 4,17); тем более — из сущего делать другое сущее».

— «А чтобы маловерное сердце не помыслило, что крест или имя Христово чудесно действуют сами по себе, а не Христом. — эти же крест и имя Христово не производят чуда, когда я не увижу сер­дечными очами, или верою, Христа Господа, и не поверю от сердца во все то, что Он совершил нашего ради спасения».

— «Бог есть такое духовное Существо, от Которого — все, и без Которого немыслимо ничто, в Котором — начало, продолжение, жизнь и сохранение всего; Который бесконечно выше всякого вре­мени и пространства; Который не начинался никогда и не окон­чился; пред Которым все — как бы не существующее; Который — везде». «Одним словом: Бог есть "Сый"», т.е. как бы один Сущий, один — Который есть!

Эту мысль Батюшка часто повторяет в своем Дневнике; и она лежит у него в основе многих чувств и изречений, как увидим, в частности, — в основе молитвы, имеславия, воззрений.

— «Словом мир сотворен и стоит: «нося всяческая глаголом (словом) силы Своея» (Евр. 1,3)... «Словом, происходящим от ве­рующего и любящего сердца, мы можем творить чудеса жизни для души своей и для душ других: например, на молитве, при богослу­жении, в проповедях, при совершении таинств! Христианин! Доро­жи каждым словом; будь внимателен к каждому слову; будь довер­чив к слову Божию и слову святых человеков, как к слову жизни. Помни, что слово — начало жизни».

Если он требует этого внимания от других, то сам тем более должен был быть строг к самому себе; и особенно к выражениям о Боге, об имени Божием. Даже немыслимо, чтоб он был легкомыслен в этом случае!

— «Слово потому надо еще уважать крепко, что и во едином слове бывает вездесущий и все наполняющий единый и нераздель­ный Господь. Потому и говорится: «не приемли имени Господа Бога твоего всуе» (Исх. 20,7), что в одном имени — Сам Сый Гос­подь, простое Существо, Единица приснопокланяемая».

— «Слово есть выражение истины, самая истина, бытие, дело. Слово предшествует каждому существу, каждой вещи, как вина их бытия — прошедшего, настоящего или будущего... В нем — Слове — вина всех тварей настоящих, прошедших и грядущих». Необычайная мысль! И она часто повторяется Батюшкой.

— «Веруй твердо в осуществимость всякого слова, особенно произнесенного во время молитвы; памятуя, что Виновник слова есть Бог — Слово; что Сам Бог наш, в Троице поклоняемый, вы­ражается тремя словами, или именами: Отец, Слово и Святый Дух;

что всякому слову соответствует бытие, или всякое слово может быть бытием и делом».

— «О всяком помысле греховном, — тем паче, — слове и деле греховном, надо сказать: это — диавол; а о всяком помысле святом и благом, равно как слове и деле, мы должны сказать: это — Бог. или: Это от Бога». — «С крайним благоговением произноси имя Божие, памятуя, что Богом все приведено из небытия в бытие, и все существующее содержится в благобытии единство по Его благости, всемогущею силою и премудростию Его. С крайним благоговением произноси имя Иисуса Христа, Сына Божия, «Им же вся быша» и все управляется; Который носит доселе все существующее сильным словом Своим... С благоговением произноси и имя Пречистой Ма­тери Господа Иисуса Христа, Приснодевы Марии, породившей нам Его во спасение наше. И вообще — святых апостолов, мучени­ков, преподобных, бессребренников и всех святых».

Мог ли о. Иоанн после этого быть неосторожным в слове?! Ни­как!— Когда «тяжело мне станет, мучительно, я встану да возведу сердечные очи к Троице и говорю: Отче, Сыне, Душе Всесвятый, помилуй мя! А Сам смотрю на Имя Отца и Сына и Святого Духа, как на самое существо Пресвятой Троицы, везде существенно при­сутствующей, даже — в слове едином. Смотришь: тотчас и легко сделается! И убежит враг от вседержавшего, приснопокланяемого Имени, как дым исчезнет... А чтобы не возгордиться мне, по при­чине благостного внимания ко мне Пресвятой Троицы и пода­ваемого Ею мне спасения ...припомню, что некоторые христиане, «многие силы сотворившие именем» Божиим, услышат некогда от Господа слова: отыдите от Мене, не вем вас» (Мф. 7,23) за свою неевангельскую жизнь (Мф. 23,25). Пресвятая Троице! Сохрани меня от гордости и поучи меня смиренномудрию!».

— «Когда ты про себя в сердце говоришь или произносишь (вслух) имя Божие, Господа, или Пресвятой Троицы, или Господа Саваофа, или Господа Иисуса Христа, — то в этом имени ты имеешь все существо Господа: в нем (т.е. в имени — М.В) Его бла­гость бесконечная, премудрость беспредельная, свет неприступный, всемогущество, неизменяемость. Со страхом Божиим, верою и любовию прикасайся мыслями и сердцем к этому всезиждущему, всесодержащему, всеуправляющему Имени! Вот почему строго запре­щает заповедь Божия употреблять имя Божие «всуе», потому т.е., что имя Его есть Он Сам — единый Бог в трех Лицах, простое Су­щество, в едином слове изображающееся и заключающееся, и в то же время — незаключаемое, т.е. не ограничиваемое им (словом) и ничем сущим».

— «Каждое слово Священного Писания, каждое слово Боже­ственной литургии, утрени и вечерни, каждое слово священно-таинственных молитв и молитвословий имеет в себе соответ­ствующую ему и в нем заключающуюся силу, подобно честного и животворящего креста. Такая благодать присуща каждому слову ради обитающего в Церкви Ипостасного, вочеловечившегося Бо­жия Слова, Которое есть Глава Церкви. Да и всякое истинное доб­рое слово имеет соответствующую ему силу ради всенаполняющего простого Божия Слова. С каким же вниманием и благоговением надо произносить каждое слово, с какою верою! Ибо Слово есть Сам Зиждитель Бог; и Словом от небытия в бытие все приведено».

— «Крест и крестное знамение есть сила Божия, потому (что) им присущ Господь, Владычица, Ангелы или святые: они так к нам всегда близки; и даже — ближе, чем эти образа. Истинно. Опыт подтверждает весьма часто».

— «О имя сладчайшее, имя святейшее, имя всемогущее, имя Гос­пода нашего Иисуса Христа! Победа моя, Господи, слава Тебе! Господи, мы — члены Твои, мы — едино тело; Ты — глава наш... Господи, да оказываем мы уважение и любовь друг другу, как Тебе Самому, как обоженным Тобою».

— «Когда запрещаешь диаволу именем Господа нашего Иисуса Христа, то это самое имя, сладчайшее для нас и грозное и горькое для бесов, само творит силы, как меч обоюдоострый. Равно, если просишь чего у Отца небесного или совершаешь что-либо от имени Господа нашего Иисуса Христа, то Отец небесный, от имени Свое­го возлюбленного Сына, все подаст тебе в Духе Святом, если ты творишь заповеди Его; а в таинствах, и вовсе не взирая на твое недостоинство. Где употребляется с верою имя Божие, там оно со­зидает силы: самое имя Божие есть сила».

Это место - весьма важно в данном вопросе!

— «Слово Божие есть Сам Бог» (т.2, 346); здесь о. Иоанн под «словом» разумеет не Второе Лицо Св. Троицы, а Писание. «Слова, — говорит он в том же изречении, — живые бисеры». Это же вы­ражение буквально есть у Св. Иоанна Златоуста; при этом нужно понимать его и в наименовании Сына Божия, и в применении к Св. Писанию... Но об этом будет речь дальше».

— «Когда молишься о чем-либо Господу», «тогда слова, выра­жающие твои прошения, твои нужды, имей за самые вещи». «И веруй, что ты имеешь уже верный залог в получении предмета тво­их прошений в самых словах, коими означается этот предмет. На­пример: ты просишь здоровья себе или кому-либо: слово «здоровье» — имей за самую вещь, за самое дело; веруй, что ты его уже имеешь по милости и всемогуществу Господа, ибо самое слово, название, во мгновение у Господа может быть делом, — и полу­чишь непременно просимое за свою непоколебимую веру. «Проси­те, и дастся вам» (Мф. 7,7). «Елика аще молящеся, просите, веруйте, яко приемлете, и будет вам» (Мр. 11,24).

— «Твердо положись сердцем на самые слова молитвы, с уве­ренностью, что в них и сокрыты сокровища Духа Святаго: истина, свет, животворящий огнь, прощение грехов, пространство, покой и радость сердца, живот и блаженство».

— «Великие имена: Пресвятая Троица, — или: Отец, Сын и Свя­той Дух, — или: Отец, Слово и Святой Дух, призванные с живою, сердечною верою и благоговением или воображенные в душе — суть Сам Бог: и низводят в нашу душу Самого Бога в Трех Лицах».

Здесь также говорится, что «имена» — «суть Сам Бог» (т.2, 248).— «Слово в устах одних дух и жизнь; а в устах других — мерт­вая буква (например, во время молитвы и проповеди). «Глаголы, яже Аз глаголю вам, дух суть и живот суть» (Ин. 6.63). Таковы должны быть по-настоящему и наши слова, ибо мы — образы Бога Слова».

— «Те, которые прикасались к одежде Спасителя, исцелялись. — Почему употребляющие и ныне святую воду с верою — исцеляют­ся? — Крест, погруженный в воду с молитвою веры, есть как бы Сам Господь животворящий. Как одежды Спасителя проникнуты были Его жизнию, так вода, в которую погружается животворящий крест, сама проникается жизнью; оттого она и целительна».

— «Нет ничего ближе к нам Бога! Он — Бог сердец, самых сер­дец; и сердце, в свою очередь, всего к нам ближе, — это существо наше».

— «Следует радоваться тому, что мне приходится очень часто носить в уме, и сердце, и произносить устами имя Божие, имя Вла­дычицы Богородицы, св. Ангелов и св. Угодников Божиих... Ибо воспоминаемое искренно, от сердца, имя Божие освящает нас, оживляет, утешает... Хорошо иметь союз с Богом и небожителя­ми!».

— «По нашей телесности, Господь привязывает, так сказать, Свое присутствие и Себя Самого к вещественности», напр., в та­инствах. Привязывает Свое присутствие к храму, к образам, к кресту, крестному знамению, к имени Своему, состоящему из чле­нораздельных звуков... «Но придет время, когда тело и кровь Его,

— равно и все другие знаки, — для нас не будут нужны; и мы будем «истее Его причащаться», именно «в невечернем дни Царствия Его» (Кан. Пасхи, 9п.); а теперь — все через телесное и через обра­зы и знамения (ср.: Мф. 26,26-29).

— «Имя Божие есть Сам Бог». Потому говорится: «Не приемли имени Господа Бога твоего всуе» (Исх. 20,7; ср.: Втор. 5,11). Или:

«Защитит тя имя Бога Иаковля» (Пс. 19,2), или «Изведи душу мою исповедатися имени Твоему» (Пс. 141,8). Как Господь есть препростое Существо, препростый Дух, то Он в одном слове, в одной мыс­ли — весь всецело, и — в то же время везде — во всей твари. Пото­му призови только имя Господне: ты призовешь Господа, Спасите­ля верующих, и спасешься. «Всяк, иже призовет имя Господне, спа­сется» (Деян. 2,21). «Призови Мя» — имя Мое — «в день скорби твоея, и изму тя, и прославиши Мя» (Пс. 49,15).

Здесь уже совершенно ясно, что не Слово Божие, Сын Божий, а имя Божие называется у о. Иоанна «Бог»!

— «Наречение имени на образе много значит для верующего. Это имя как бы вместо души служит ему. Призови от всей души имя святого, он услышит тебя и в образе явит чудодейственную силу свою. Имя Спасителя, с верою призываемое, делает чудеса: изгоняет бесов, погашает страсти, исцеляет болезни по благодати Господа, и святые, с верою призываемые по имени, делают также чудеса. И что удивительного? Все они — в Духе Божием: а Дух Бо­жий Животворящий — везде и все наполняет; и Духом Святым святые все делают чудеса, потому что един Дух Божий есть Дух чудес».

— «Я читаю Евангелие: тут не я говорю, а Сам Господь; Он. Он Сам в этих словах: Ведь Он — Дух, Премудрость, или бесконечная Ипостасная мысль; Он — то. Он — в этих чудных мыслях и словах Евангелия. Только слово — наше, человеческое, или лучше и слово — Его же: а мысль, сущность его (слова), истина — Сам Господь. Так же точно я вижу, например, образ Спасителя или Крест Его: опять тут — Он Сам — вездесущий мой Господь, в этом лике, или на этом кресте, как в слове Евангелия; образ Его на иконе или на кресте — только внешний вид, а сущность — Он Сам — везде и во всем и чрез все являющийся; особенно — через образы и знамения, на которых наречено достопоклоняемое имя Его или самый образ Его. Так Он — и в священническом крестном рукоблагословении является с силою Своею и как бы Сам благословляет. Очень важно священническое рукоблагословение. И обыкновенное крестное знамение наше имеет силу Божию: только делай его с верою. — Так везде Господа можно обрести и осязать».

— «Слово Бога — все равно, что Сам Бог. Потому несомненно веруй всякому слову Господа; слово Бога — дело... Потому и на молитве слова наши должны быть делом и истиною».

— «Научись подавлять свои страсти силой имени Господня и своей воли, (особенно) в то время, когда больше всего страдаешь порывом самолюбия, когда готов все и всех разить и ломать».

— «Для святых — все Бог; так что святые — истые боги». (Конечно, по благодати. — М. В.). «Аз», — Сам Бог, Коего слово — истина, — «рех: бози есте» (Пс. 81,6; ср.: Ин. 10,23-24).

— «Бывает во время молитвы, что сердце наше богопротивно стыдится пред людьми слов молитвы, или — Самого Господа Бога, вяло, не от сердца, произнося слова молитвы. Надо попрать этот богопротивный, человекоугодливый, диавольский стыд и страх, и произносить молитвы от души и громогласно, в просторе сердца, представляя пред собою единого Бога и всех считая как бы несу­ществующими».

— «Если ты что-либо из видимого за великое ставишь, кроме Господа Бога и Его единого Сущего, и единого Великого пренебре­гаешь, то ты — окаяннейший гордец. Вменяй все в ничто в сравне­нии с Господом, и к Ему единому прилепляйся!».

— «Да святится имя Твое!». Вот первое наше желание и первое прошение: чтобы святилось в нас и через нас имя Божие. «Какая же теперь, в падшем состоянии, должна быть у нас забота — уподо­биться Отцу небесному, своему Первообразу?! Сам Господь этого требует: «Святи будите, яко Аз свят семь, Господь Бог ваш» (Лев. 11,44; 19,2; 1 Пет. 1,16).

— «Господь при бесконечности Своей есть такое простое Су­щество, что Он весь бывает в одном имени Троица, или в имени — Господь, в имени — Иисус Христос».

— «Когда покрывает тебя тьма окаянного — сомнение, уныние, отчаяние, смущение, тогда призови, только всем сердцем, сладчай­шее имя Иисуса Христа; в Нем ты все найдешь — и свет, и утверж­дение, и упование, и утешение, и покой; найдешь в Нем самую бла­гость, милость, щедроты; все это найдешь в одном имени заклю­ченном, как бы в какой богатой сокровищнице!».

Пропустил: еще дописываю.— «Бог во святых почивает и в самом имени их, в самом изоб­ражении их; только с верою надо употреблять их изображения, и они будут творить чудеса».

— «Благоговейно обращайся со словом и дорожи им. Помни, что как Ипостасное Слово Божие... Сын Божий — всегда соединен со Отцем и Духом Святым, так и в слове Священного Писания, или в молитве, или в писаниях богомудрых отцев участвует — по Свое­му вездесущию — Отец, как верховный Разум, творческое Его Сло­во и Совершитель Дух Святый. Потому никакое слово — не празд­но, но имеет, или должно иметь, в себе свою силу; и горе праздно­словящим, ибо они дадут ответ за празднословие. «Яко не изнемо­жет у Бога всяк глагол» (Лк. 1,37); это вообще свойство слова — сила и совершимость его».

— «Бог есть простое совершеннейшее Существо», т.е. чистейшая святыня, чистейшее добро и правда.

— «Близкие ко Христу люди не выпускают Христа из своих мыслей и сердца: они живут Им, Он их дыхание, пища, питье, жи­лище, — все; по причине сладости имени и благодатного прикос­новения к ним Иисуса Христа, они, так сказать, прилепляются к Нему всем своим существом: «Прильпе душа моя по Тебе» (Пс. 62,9); и в этом прильпении находят для себя неизреченное блажен­ство, которого не знает мир!».

— «Бог есть СЫЙ (Сущий). В Нем все святые, разумные сущест­ва — одно. «Яко же Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в нас едино будут» (Ин. 17,21).

Я — ничто: все Бог во мне, и во всех Бог, и для всех — все Бог! «Отче наш, Иже еси на небесех!».

— «Что человек произошел от слова Божия, доказательством тому служит самое слово «человек»; и потом — имя, данное ему при крещении, или при обряде наречения имени. Доколе человек живет, дотоле все называют его этим именем; и он отзывается на него, что он — точно то; он весь заключается в своем имени. Наконец, когда он умрет и тленные останки его схоронятся в землю, остается в памяти одно имя его, как свидетельство происхождения его от Сло­ва Божия, — это не вещественное, вечное, как душа, достояние ею и наше».

Вот, кажется, и все выписки об имяславии по Дневнику сделал я. Теперь остается сделать только выводы. Буду краток.

1. Выписки говорят сами больше, чем я. Поэтому самому чита­телю представляется судить о том, как смотрел на этот вопрос Ба­тюшка.

2. Что касается меня, то я, хотя несколько раз читал его Дневник, но не смею считать себя знатоком этого дела, «изучившим» во всей глубине и полноте воззрения и опыт о. Иоанна. Однако могу утверждать, что я достаточно усвоил их основной дух. Во всяком случае, не имею никакого желания, даже считал бы грехом, иска­жать взгляды Батюшки: буду стараться формулировать их точно.

3. Прежде всего, мы должны обратить внимание на неоднократ­ные наставления его: как благоговейно и с каким вниманием нужно относиться ко всякому слову вообще, а тем более, следовательно, о Самом Боге; в основе слова, как мы увидим, он зрит Ипостасное Слово, Сына Божия. Это чрезвычайно глубоко и необычайно вы­соко богословски; но о. Иоанн часто повторяет эту мысль, следова­тельно, она у него не случайная, не мимолетная, а основана на ду­ховном опыте и богословском умозрении. Я даже не буду углуб­ляться в нее, потому что не смею делать этого, не будучи столь проникновенным. Даже самое слово «человек» он (со многими лингвистами) производит от этого корня: «словек», «человек». «Человек произошел от Слова Божия, доказательством тому слу­жит самое слово «человек» (из "словек"», — говорит он. Но в дан­ное время нам важно то, как должно относиться ко множеству его выражений об имени Божием, где он проводит мысль, и даже прямо говорит, что «Имя Бог есть Бог». Уже само неоднократное выра­жение этих мыслей (видеть это очень легко!) показывает, что оно — никак не случайно, а есть несомненный результат какого-то опыта. Следовательно, нужно только вскрыть это его прозрение: почему и что именно он хочет этим сказать? Но об этом дальше, а теперь я пока намерен был обратить на это особое внимание наше.

4. В ответ на это можно привести сначала его изречение о «непостижимости» тайны соединения Христа Господа с крестом и о претворении хлеба и вина в Св. Тайнах. А так как и крестное зна­мение, и пресуществления о. Иоанн нередко ставит в параллель и с действием имени Божия, то и мы начинаем раскрывать его мысли с идеи «непостижимости»; пусть мы чего-нибудь не понимаем, но факт остается фактом. А факт — таков: имя Божие действует! Это­го никто уже отрицать не может! Оно творит чудеса; оно исцеляет болезни духовные и телесные; оно действует в таинствах; им при­зываем Господа в молитвах, — и так далее.

5. Теперь хочется нам и объяснить сколько - нибудь эту тайну факта. Батюшка хочет «объяснить» ее, — да и то «отчасти», — тем, что Бог присутствует «везде», а следовательно, и в кресте, и в име­ни Своем; и именно от этого оно (и крест) и действует.

6. Дальше необходимо остановиться на значении в этом действовании нашей веры. Этот вопрос тоже не простой, как может сначала показаться: вера — не столько человеческое дело, но еще более — дар Божий: в ней тоже действует Бог! И о. Иоанн опытно знает это! А если это так, — а это именно так, — то наша вера есть лишь посредство опять-таки к Божественному действу в имени.

Батюшка говорит, что если не будет веры, то и имя и крест не произведут должного действия. Мы не напрасно вставили слово «должного», не получится чуда; но самое употребление имени Божия у неверующего не останется неплодным, ненаказанным. Запо­ведь Господня — «не приемли имени Господа Бога твоего всуе» — будет человеку во осуждение: это твое действие Божие. Возможно, однако, что и при отсутствии веры, — говорит о. Иоанн, — совер­шится чудо действием имени, но в день судный Господь скажет таким совершителям: «не вем вас». А при совершении таинств, — говорит Батюшка, — и так верует вся Церковь, — действенность их остается даже и при недостоинстве совершителей.

Следовательно, вера наша не является коренным действием, а лишь посредством, условием, содействующим или препятствую­щим, чему-то иному. И только! Дело не в нашей вере, а в Божьей силе.

И если Батюшка говорит о том, что крест или имя «чудесно дей­ствуют не сами по себе», то это совсем не значит, что они действу­ют верою. Никак нет! В тексте о. Иоанном сказано, — в противо­положность «сами по себе»: «а не Христом»! Вот это-то слово «не Христом» как раз выпущено было противником в возражении... И меня этот выпуск тогда же, и после, поразил! Конечно, чудотворение совершается не «самим по себе» крестом и именем, не механиче­ски, не как фетиш, — а Христом! Это совсем иной смысл! Значит, корень действия — в Боге! И даже совсем не в нашей вере: вера — лишь содействующее условие. И, конечно, Батюшка так думает! Все его выражения свидетельствуют об этом. Иное понимание есть ложь, хула на него и на Божие имя!

7. Итак, действует Бог. Но теперь вопрос передвигается дальше:

как Он действует?

В ответ на это мы прежде всего сошлемся на множество изрече­ний о. Иоанна, что в имени Божием действует Он «Сам». Следова­тельно, не самый крест, и не вера наша, — а Господь тут действует. Это — очевидно и понятно.

8. Следующий вопрос — уже богословский. Действует ли Он Своим Существом? Или как иначе?

Здесь и лежит камень претыкания.

Мы видали выше немало изречений, что Бог присутствует и действует в имени «Существом» Своим. Мы даже видали, что Ба­тюшка не раз выражается: «Имя Божие есть Бог!». Вот это и со­блазняло противников имеславия, а давало опору «имебожникам». Но нужно разобраться в том, что именно хотел сказать этой фор­мулой Батюшка? Какое переживание, — и мысль отсюда, — были у него, когда он писал эти слова? Мы уже говорили, что здесь не могло быть оговорки, случайности, а тем более — неправды какой. Батюшка твердо и не раз говорит об этом, — и что Существом Бог присутствует в имени, и что даже самое имя Божие есть Бог. Что же именно он хотел этим сказать?

Конечно, он не думал придумывать и выражать богословские формулы. Да и не было тогда, — когда он писал эти слова, — имебожнического движения. А когда оно разгоралось (1910-12 гг.) его уже не было в живых. Что же он хотел выразить? Какой факт своей духовной жизни? Ответ простой: во всем этом действует Господь Бог, а не человек! Вот в чем суть!

Ведь его Дневник «Моя жизнь во Христе» наполнен, в сущности, этой мыслью, — что очевидно всякому читающему и знающему о жизни Батюшки. Но я приведу, — в доказательство, — его соб­ственное изречение.

— «Что успокаивает меня в мыслях и в сердце моем, то да пре­дастся письмени», — пишет он в Дневнике, — «в память для меня и в постоянный покой сердца моего среди попечений и сует жизни. Что же это такое? Это — христианское, — полное живого упования и чудной Успокоительной силы, — изречение: все для меня — Гос­подь! Вот — бесценное сокровище! Вот — драгоценность, с кото­рою можно быть спокойным во всяком состоянии, с которою мож­но быть и в бедности — богатым, и при обладании богатством — щедрым, и с людьми — любезным; с коим и по согрешении нельзя потерять упования. Все для меня — Господь! Он — моя вера... моя любовь... моя сила, мой мир, моя радость, мое богатство, моя жизнь, словом — все мое! И ты (пишет о. Иоанн к себе) будь всем для Господа!».

Он во множестве мест говорит, что собственно существует Гос­подь Бог; а все остальное постольку, поскольку Он есть. Все прочее — как бы ничто по сравнению с Ним. Он один — «Сый» (Сущий), как и открыл Свое имя Моисею. Все прочее, — от вселенной до последней мошки, — существует и содержится Им. Так и Ап. Павел пишет к Римлянам: «Все из Него, Им и к Нему» (Рим. 11,36). Это выражение — «все для меня — Господь» — повторяется в Дневнике часто. Да и без того совершенно очевидно из «Моей жиз­ни во Христе», что о. Иоанн жил действительно Богом!

Это иногда и нам, обычным людям, даруется познать, восприять, почти ощутив, что Бог — все! А прочее — почти ничто.

И тогда в душу сходит, действительно, покой, мир! Люди, все­ленная, войны, история, — почти ничто!

Если же мы способны это пережить, при глубокой вере, или, правильнее сказать, при откровении этой истины Самим Богом, — то во сколько раз яснее это переживалось о. Иоанном! Бог — все!

И отсюда решительно невозможно даже предположить, чтобы для Батюшки хоть что-нибудь, — а тем более дивное действие име­ни Божиего, — было не от Бога, без Бога! Решительно невозможно! — повторяю это.

И чем христианин выше, тем эта истина предстоит пред ним не­сомненнее, очевиднее, нагляднее, ярче; не как умственный вывод, даже не как свидетельство Писания, а как самоочевидный факт, как зримое, ощущаемое бытие!

И все, что делается в человеческой душе, тоже происходит по соизволению и действию Бога... Это — Бог действует в ней. А от­сюда уже очень близко до формулы: все в ней Бог (кроме греха).

Поэтому такой великий созерцатель, как Св. Григорий Синаит, говорит: «Молитва есть Бог действующий» (См.: Добротолюбие ).

И Ап. Павел говорит: «Мы не знаем, о чем молиться как долж­но, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченны­ми», т.е. не передаваемыми на языке, неизглаголанными, а в то же время — ясно ощущаемыми. «Испытующий же сердца (Бог) знает, какая мысль у Духа, потому что Он ходатайствует за святых, по воле Божией» (Рим. 8,26-27).

И Церковь в тайной седьмой светильничной молитве на утрене повторяет это откровение Ап. Павла: «Боже и Отче Господа на­шего Иисуса Христа, даждь нам благодать во отверзение уст на­ших»; «и научи ны оправданием Твоим: зане помолитися, якоже подобает, не вемы, аще не Ты, Господи, Святым Твоим Духом наставиши ны».

И, собственно, Богом приемлется та молитва, которая исходит от христианина, но через Духа Святого, т.е. Богом — через Бога же!

Если все это уразуметь, тогда понятно будет, что о. Иоанн сто­кратно яснее сознавал эту истину: все — Бог, и через Бога же! В частности — через Духа Святого!

Отсюда легко уже будет сказать о. Иоанну: «Имя Божие — есть Бог», но лучше бы добавить слово Св. Григория Синаита: «действующий».

Так представляется нам духовное переживание о. Иоанна: в имени Божием действует Сам Бог.

А если так, то никакой неправды, — или даже метафоры, образ­но выраженной мысли, — здесь нет: а есть истинный факт, им осознанный. И исправлять здесь ничего и не требовалось никем, до «имебожнического» движения. И истинные молитвенники это хо­рошо знают: и они ничего погрешительного, по существу, такими словами не говорили!

Молитва их была благочестива!

9. Но вот далее поднимается вопрос уже более тонкий: по су­ществу ли Божескому, или как иначе?

Если мы вслушаемся в слова самого Батюшки, то для него соб­ственно этот вопрос не имел значения: ему важно было лишь отме­тить, что в молитве присутствует и действует Сам Бог. А так как Господь не делим, не сложен, а целен, то Батюшка, — в объяснение того, как Он действует, — непосредственно вслед за этим говорит не только уже о вездесущии, но и о «простоте» Божией.

Такое же определение мы много раз читаем и в богослужебных книгах. Например, в каноне св. Андрея Критского, читаемом на повечериях первой недели В. поста, говорится: «Тя, Троице, сла­вим, единого Бога: свят, свят, свят еси Отче, Сыне и Душе, простое Существо, Единице присно покланяемая» (П. 5, на Слава). Еще: «Троица есмь проста, нераздельна, раздельна личне, и Единица есмь естеством соединена» (П. 6, на Слава). Еще: «Троица простая. нераздельная, единосущная, и естество едино» (П. 7, на Слава). Это — в понедельник. Во вторник: «Троице простая, несозданная, без­начальное естество, в Троице певаемая Ипостасей» (П. 3, на Сла­ва). В среду и четверг это повторяется. Иногда к этому прибавляет­ся слово «Пресущная» (Понед. 1 п.; во Вторник 1 п.), или «Пресущественная» (Четв. 1 п.); т.е. превосходящая все существую­щее: поэтому — непостижимая нашему земному, падшему уму, и только верою приемлемая: «спаси нас верою поклоняющихся дер­жаве Твоей» (П. 5, на Славе).

Что такое «Троице простая»? Батюшка так часто и так уверен­но об этом говорит, как если бы он видел Самого Бога в Троице. Нам это недоступно в такой степени! И лишь отчасти можно су­дить по нашей душе: ум, воля и чувство — три способности, а одна душа. Но чаще Батюшка «простоту» противополагает и нрав­ственной сложности: он против простоты Божией говорит о нашей греховности; а о простоте, как о святости. Действительно, всякий грех «разлагает» человека, делает душу сложною; и потому нужно опять себя исправлять святой жизнью, возвращать к простоте, цельности, единству; это достигается восстановлением в нас образа Божия и уподоблением Богу.

Но какое же эта простота Божия имеет отношение к действию имени Божия?

Признаюсь, это превышает мои силы. Но Батюшка именно с «простотою» связывает присутствие Бога в имени Его: это, — как можно видеть выше, — он часто и ясно свидетельствует в Дневни­ке. Вероятно, в этом пункте, — если бы его больше вскрыть, — можно было узреть и большее.

Однако из этой «простоты» он выводит такое положение: в имени Своем Он, как «Препростый Дух», проявляется «весь всеце­ло». ибо частей в Нем никаких нет и быть не может! Следователь­но, отсюда скорее можно бы сказать, что Он присутствует в имени всем Существом Своим, — как Батюшка и говорит.

10. Но перейдем к следующему пункту. Присутствует ли в имени Бог Существом? Как будто слова «весь» и «всецело» и прямые утверждения, — как мы видели, — дают на это основание. Но мы сталкиваемся тут с другими форму­лами. Именно.

Мы видели, что о. Иоанном употребляются выражения такие: «в кресте как бы Сам Господь; в иконе — имя «как бы вместо души»; в крестном священническом благословении — Он «как бы Сам бла­гословляет». «Тут», т.е. в образе или в кресте — «Он Сам Вездесу­щий»: ясно, образ не Сам Он, а Он — лишь «тут» в нем. И особенно часто употребляются предлоги — «в», «с», «на», «от», «чрез», «в лике», «в словах Евангелия», «на кресте», «в таинствах», «в молит­вах», «в имени» и т.д.

Эти вещи, по нашей телесности, в этом мире нам необходимы; но действующая сила, «сущность» — Бог.

А иногда о. Иоанн говорит про добрые мысли: «Это — Бог, или это от Бога».

Эти предлоги никого бы не испугали. Но вот иная формула: «это — Бог», «слово — Бог», «имя — Бог», добрая мысль — «Бог», и тут же: «или от Бога», для других представляют будто что-то ужасное! В самом деле, для о. Иоанна тут не только не было ничего ужасного, но переживалось, наоборот, как нечто отрадное, углуб­ленное: средства — телесные, а «сущность — Бог». Это совершенно истинно!  Однако лучше было бы употребить иное слово. Какое? О. Иоанн сам говорит: в Писании, в молитвах, в кресте – «благодать присуща каждому слову ради «обитающего в Церкви Ипостасного, вочеловечившегося Божия Слова»; святые – по причине сладости имени Божия и «благодатного прикосновения к ним Иисуса Христа» - «прилепляются к Нему всем своим существом». Особенно это «блаженство» ощущают они при употреблении «имён Божиих»: «в имени  - Троица», «в имени – Господь», «в имени – Иисус Христос». Здесь благодать блаженства особенно  ясно действует у святых людей.