Глава 35-я

1916. В.М. Скворцов.Редактор – Издатель Миссонерского ОффициозаГазеты : «Колокол»

В Поисках Правды

По делу Афонских имябожников

Петроград.

Типография «Колокол», Невский 127.

На службе «не лжеучению»,

а единой Божественной Истине.                                          

«В № 2940 «Колокола» в интересах уяснения афонскаго спорнаго дела мы дали место статье «Имяславца» «К вопросу о сущности учения афонских имябожников».

На основании этой статьи, мы прежде всего, обратили внимание читателей, что возгоревшийся три года назад на св. горе Афонской в русских обителях грешный спор около святого и достопоклоняемаго Имени Божия далеко не умолк, а всё ещё и доселе продолжается, но уже на свято-русской земле. Борющиеся стороны не слагают полемическаго оружия, смущающая верующих распря длится с тою только разницею, что ныне нападающей является восторжествовавшая на суде Святейшаго Синода сторона, называемая в полемической литературе «имяборцами», она издала как говорится в статье «имяславца», и распространяет в народе в огромном количестве книжки: «Сборник документов относящихся к афонской смуте».

Другая сторона, обвинённая Святейшим Синодом и считающая себя оправданной Московским духовным судом митрополита Макария, то-есть, «имяславцы» или на официальном языке «имябожцы», отвечая на литературу «имяборцев», в упомянутой статье «Имяславца» даёт, казалось мне, обстоятельную и обоснованную отповедь, обвиняя «имяборцев» в клевете и в проповеди «саддукейской закваски, в неверии в действенность и реальность святыни Имени Божия, в распространении в народе понятий, клонящихся к уничтожению страха и веры во Имя Божие, к охлаждению любви к сладчайшему Иисусу».

Помещая на страницах нашей газеты возражение «Имяславца» на «Сборник документов», обвиняющих «имябожничество» в ереси,  мы имели в виду единственную цель предоставить на суд общецерковнаго мнения, высказанные в статье апологета имяславия суждения о сущности учения афонских имябожников, так как суждения эти представляют собою краткое исповедание веры имябожцев.

Со своей стороны, мы заметили, что едва ли желательна и полезна пропаганда, которую начинают развивать Афонския подворья изданием и распространением подобных полемических сборников среди народных масс; а не полезна и не желательна она в интересах мира церковнаго и скорейшей ликвидации афонскаго движения.

Такая пропаганда способна распалять полемические грешные страсти и внедрять в сознание верующего простого читателя, действительно, понятия, уничижающие сладчайшее Имя Господа Иисуса.

Мы говорили, что Афонский спор в богословском отношении схоластический и обоюдоострый, выше народного разумения, и нужно пожалеть, что это пламя словопрений не было локализировано там же на Афоне, а искусственно пересажено в наши свято-русские палестины, и без того густо поросшие всякими расколами и ересями.

При этом в нашей статье мы высказали мнение, которое повторяем и сейчас, что долг высшей церковной власти скорее угасить это тлеющее пламя, дабы оно не разгорелось в духовно-народный пожар, перекинувшись в наши русские обители, где и теперь много иноков, понимающих этот спор скорее в духе имяславцев, чем в мудрёном богословско-философском изложении обличений афонских имяславцев.

Не надо подливать масло в чадящие светильники, что делает ныне торжествующая победу сторона афонитов; не надо и прямо опасно останавливать верующие взоры народа на этом богословски-отвлечённом и обоюдоостром споре, ибо неутверждённому и невежественному уму легко впасть в пагубную ересь к собственной погибели (2 Петр. 3 гл.) и вместо того, чтобы хвалить Имя Господне,  можно действительно, чрез споры эти умалять веру в Его великую силу.

Святейший Синод, подобно патриарху Иоакиму, должен бы властно сказать той и другой  спорящей стороне: «Перестаньте спорить о том, что не можете понять». Бдите и молитесь, как ранее молились во смирении, да не внидите в напасть.

Казалось, что эта наша редакционная заметка, спокойная и объективная,  одинаково безпристрастна и к обвиняющей, и к обвиняемой сторонам.Принципиальным суждениям по существу учения имяславцев мы дали место в «Колоколе» по обязательному в нашей редакции принципу – «audiatur et altera pars» и исключительно в интересах широкого освещения вопроса для выяснения истины и в поисках подлинной правды в афонской грешной смуте умов, разыгравшейся около вопроса, дорогого для каждаго верующаго, а наипаче инока – о почитании всесвятаго и достопочитаемого Имени Божия.

Однако, совершенно неожиданно, наша редакционная заметка и помещение в «Колоколе» статьи «Имяславца» вызвали полемическую истерику у неприлично распоясавшихся в последнее время писателей из редакции синодальнаго «Приходскаго Листка».

«Приходский Листок» ответил нам статьёй под хлёстким заглавием: «Миссионер на службе лжеучения».

Статья анонимна, но её тон и содержание не оставляют сомнения, что она может принадлежать только усердствующему сподвижнику архиепископа Никона по вразумлению разгорячившихся афонских имябожников, неслыханным ещё в миссионерстве применением терапевтическаго метода при помощи холоднаго душа из пожарной кишки.

Кому же так неприлично буесловить, да ещё на страницах официальнаго органа, как не задетому за живое главному автору тех документов, которые вошли в «Сборник» Афонскаго Андреевскаго подворья, а таким автором, выступавшим в целом ряде статей с изложением и обличением мнений и учения имяславцев, был не кто иной, как С .В.Троицкий, бывший во время миссионерскаго похода на св. гору Афон учителем Александро-Невскаго Петроградскаго духовнаго училища, а после афонских побед произведённый в чиновники особых поручений при бывшем прокуроре Святейшаго Синода и состоящий в сей должности и при нынешнем, а сверх того, держащий первую скрипку в концерте редакции синодскаго «Приходскаго Листка» и «Церковных  Ведомостей».

Не имея под руками того «Приходского Листка», где помещена эта пресловутая статья, я коснусь здесь лишь её смысла и тенденции, оставив в стороне оскорбительные выражения. А каковы они, читатель может судить по заглавию, где «добросовестный» автор взял в кавычки слово «миссионер», относимое ко мне, 33 года жизни посвятившему святому делу миссии в качестве исследователя сект, писателя и издателя едва ли не всей практической миссионерской литературы, вышедшей в последнее 25-летие, наконец, хорошо ли, худо, а «миссионер» в кавычках 30 лет прослужил в одном с «Приходским Листком» Ведомстве, исполняя ответственные поручения по делам всё той же миссии, впрочем, за исключением дела афонцев и иоаннитов псковских, и успел только заслужить в глазах развязного автора «миссионера в кавычках» и тяжкое обвинение в измене православию «в службе лжеучению».

Неужели автор считает послание Св. Синода об имяславцах и определения его по поводу отчёта о миссии архиепископа Никона о принятии суровыз мер против имябожцев, как еретиков, а попутно и свои обличительные послания, чем-то в роде соборнаго определения или правил св. отцов, но ведь и эти последние пересматривались и отменялись. Наша православная церковная власть, слава Богу, чужда горделивого мнения папистов и не усвояет своим определениям непогрешимости, а нередко, при новых обстоятельствах дела, пересматривает свои решения и отменяет определения, не предаёт анафеме тех, кто, в поисках истины и во имя торжества правды, изыскивает и указывает власти на новые обстоятельства решения дела, дающие другое освещение, так или иначе восполняющие сведения, послужившие данными к тому или другому определению высшей церковной власти. Для признания ереси требуется суд собора, а для отлучения от Церкви или для лишения заблудших участия в благодатных таинствах Церкви требуется по Евангелию и канонам  - предварительное увещание и всестороннее исследование содержимого заблудшими мудрования и затем открытое обличение пред всею Церковью, совершаемое обычно на публичных миссионерских беседах.

Пусть нам ответит автор статьи, обвиняющий нас в «службе лжеучению»: объявляя в своём послании афонское имябожническое учение заблуждением, «ересью Антония Булатовича», предварительно производили ли такое обследование, увещание и обсуждение, пребывая на Афоне в течении 6 недель, архиепископ Никон и г. Троицкий? Прежде чем применять к афонцам-имябожникам физическую силу, испробовали они все меры увещания и обличения, требуемые хотя бы простою миссионерскою инструкцией? А вот когда сотни афонцев были доставлены на пароходе в Одессу, то одни из них, как известно, были заключёны в тюрьму, другие направлены «под строгий надзор» на подворья, со всех снято монашеское одеяние, острижены волосы, даже с лиц священного сана. Эта позорная операция предварялась ли миссионерским увещанием и опросом? Ведь вынесши такую нравственную стряску, многие могли переубедиться и иначе мыслить, особенно  в виду позорной перспективы расстрижения. Загоняя на пароход при посредстве холоднаго душа из пожарной кишки сотни монахов афонцев,  имели ли архиепископ Никон и г. Троицкий о винах каждого из вывозимых особое постановление или хотя общий список выселяемых,  кем и на каком основании он составлен? Где ныне этот ценный документ о лицах, над которыми вселенский патриарх уполномочил Св. Синод произнести суд? Г. Троицкий, как известно, является почему-то в афонской эпопее главным духовно-судным экспертом. Интересно с миссионерской точки зрения  знать, какими способами он убедился, утверждая в своих писаниях, что имяславцы – «Евномиане», давно обличённые св. Григорием Нисским, что они «гностики», повторяющие лжеучения раввинов «о Мемре» или «Слове Божием» и Логосе, что они «обожествляют тварные буквы и звуки Имён Божиих», что имябожники исповедуют не три Лица св. Троицы, а четыре, которое «есть Имя». Ведь прежде, чем бросить кому-либо такие жестокословные обвинения, миссионерская методика требует обследования упования заблуждающегося, хотя бы в лице вождей движения, например, через беседы и опрос, в данном случае хотя бы о. Булатовича. Беседовали ли с ним владыка Никон и г. Троицкий? Достаточными, всесторонне и вполне исчерпывающими считает автор, обвиняющий нас «в службе лжеучению», статьи те данные, которыми располагал Св. Синод в то время, когда составлял своё послание, а затем и определение о мерах против последователей имябожничества? Или они составлены на основании показаний одной из тяжущихся афонских сторон?

Если имябожцы, хотя бы в лице вождей, действительно разделяли все эти ужасные еретические мудрования и евионитов и гностиков и раввинской магической ереси, то очевидно они отреклись, раскаялись в них, но когда же? На суде московскаго митрополита? Или же эта чрезвычайная судящая комиссия при Московской Синодальной конторе с участием многих компентентных лиц, в том числе из учёных, представителей (ректор Моск. Дух. Акад. Еп. Феодор), епископов-старцев из обителей – не нашла в уповании опрашиваемых главных виновников всех этих страшных ересей вообще ничего такого протвнаго, православию иначе на каком же основании после московскаго разбирательства афонскаго дела в отношении главных обвиняемых отменены все меры, принятые против имябожников, согласно определению Св. Синода? А именно: архимандрит Давид,  этот столп имяславщины - разрешён в священнослужении, обитает в Московском Покровском  монастыре у епископа Модеста и с ним литургисает, точно также иеросхимонах о. Антоний Булатович,  именем которого «Приходский Листок» доселе продолжает именовать имябожничество «ересью Булатовича», - священнодействует, окормляя благодатию таинств на театре войны наших чудо-богатырей. Неужели и митрополита Макария, как разрешившего священнослужение вождям «ереси Булатовича», автор статьи «Приходскаго Листка» тоже склонен заподозреть, как и нас, «на службе лжеучению»?

В упомянутой статье «Приходского Листка» делается нам упрёк в противоречии, в котором находится эта моя статья с прежними статьями «Колокола» и, вообще, в перемене отношений нашей газеты к афонской смуте, которая в «Колоколе» раньше изобличалась, как «злокозненная ересь» и душепагубное лжеучение. Да, это утверждение официальнаго листка справедливо. «Действительно отошёл от занятой им ранее в афонском деле позиции, которая была в сущности позицией нашего бывшего в течение многих лет достопочтеннаго сотрудника архиепископа Никона и его сподвижника С. Троицкаго. Но начал отходить я лично, а за мною и редакция «Колокола» с прежней нашей позиции не сегодня и не вчера, а уже летом 1914 года после моей случайной беседы по данному вопросу с Полтавским епископом Феофаном, в доме ялтинскаго градоначальника Думбадзе, которому в то время писал с Афона в защиту имяславцев известный бывший синодальный миссионер игумен Арсений. Старик-миссионер от волнений и споров афонских  слёг в постель во время пребывания на Афоне архиепископа Никона и увы – умер, и погребен, лишённый последнего христианскаго напутствования! А ведь он всю свою жизнь посвятил на борьбу с ересями и на защиту св. Православия! Мог ли ожидать всероссийский миссионер такого печального конца своего земного странствования!!

Из беседы с учёным епископом, аскетом и мистиком, я впервые понял, что к постижению вопроса о почитании Имени Божия и соприсущей этому Имени Божественной силы надо подходить не одним путём богословского рационализма, а непременно и, главным образом, путём мистическаго проникновения верою сердца. Стоящие в споре об Имени Божием на разных путях будут говорить разными языками и друг друга не поймут. Тогда же я дал телеграмму редактору  воздержаться от защиты позиции владыки Никона в Афонском деле.

Осенью  того же года, будучи в Киеве, я встретил близ лавры ветхих стариков-афонцев в жалком положении,  в рубище, дрожащими от холода, не имевшими крова и хлеба, ибо в монастыри их никуда не дозволено было принимать, а от мира они отвыкли…

Став в группе сердобольных богомольцев, снабжавших афонцев, кто грошами, кто баранками, я слышал их скорбные рассказы о злоключениях, «претерпенных от руки Никона», – так выражались эти озлобленные старцы, из них один совершенно глухой.  Настроение народа явно было в пользу афонских изгнанников, слышался ропот на церковную власть.

О своих тяжёлых наблюдениях я доложил митрополиту Флавиану и последний отнёсся к афонцам очень мягко, разместил их в обители.

В лавре я зашёл к одному уважаемому старцу. Продолжительная беседа с ним по афонскому вопросу и об имяславии меня окончательно выбила из прежде занятой Никоно-Троицкой позиции в отношении к данному спору. Набатный звон «Колокола» замолк, я решительно отказал архиепископу Никону в помещении статей против афонцев.

Я искренно радовался мирному исходу московскаго разбирательства афонскаго спора и лично приветствавал о. Давида, видя его в Москве умиротворённым, совсем другим как бы человеком, не тем, каким я его видел в Одессе в монастырском заключении.

До появления в печати скорбных писем изгнанных афонцев по поводу недопущения многих из них к св. Причастию и к погребению по христианскому обряду, а также до официознаго заявления в «Приходском Листке», что Св. Синод не признаёт ныне благовременным пересмотр дела афонцев, я считал афонское дело ликвидированным и страсти умиротворёнными. Но вот это заявление и присланная по поводу его в редакцию «Колокола» статья «Имяславца» с письмами лишаемых доселе участия в трапезе Господней, вновь поставили перед нами афонский затяжной вопрос и мы решили нарушить наше молчание, ударить в сторожевой колокол, высказав благожелательно наши посильные соображения и опасения относительно возможности воспламенения с новою силою афонского пожара, особенно после войны, когда почва для всякой смуты умов будет слишком восприимчива в народе.

И что же? В ответ мы получили оскорбительный наскок из официального «Приходскаго Листка», ничего новаго не разъясняющий, а лишь подтверждающий, что синодальные обвинители стоят неподвижно всё на той же позиции «ереси Булатовича». Но Булатович-то оправдан или нет?

Если нет, зачем же ему, архиеретику разрешено священнослужение? Если он оправдан (а иначе мыслить, значит идти верными шагами к разномыслию в самой иерархии и среди братии обителей), почему в других епархиях продолжает коснеть на этих препростых верующих душах тягчайшее наказание, как недопущение их к причастию Св. Таин, а тем паче лишение христианскаго напутствия и погребения?

Ведь это ужасное мучение для верующих людей, отрекшихся от мира, прогнанных со св. горы Афона, где они приобщались еженедельно!

Ниже читатель может понять душевное переживание этих новых страдальцев за Имя Божие из письма двух простецов-афонцев. Орфография нами исправлена.

Глава 36-я

1916. Письма афонцев на имя архимандрита Давида.

      «Ваше высокопреподобие, всечестнейший и дорогой батюшка о. Давид, благословите!

      Я Андреевскаго скита монах Гервасий, в котором со смирением и благоговением, как подобает монаху, прожил около 3-х лет, но не терпел унижения и поношения сладчайшаго Всесильнаго Имени Господа Иисуса Христа, я с великою скорбию и горькими слезами оставил свою Андреевскую обитель и добровольно вместе с вами выехал в Россию. Много терпел скорбей, укорений и поношений и сейчас терплю то, что меня навсегда отлучают от причащения Св. Божественных Христовых Тайн. Здешние священники требуют подписки, что имя Иисусово не Бог, говорят, что, если помрёшь и хоронить по христианскому обряду не будем, поэтому я нахожусь в страшной скорби и в великом недоумении, я не знаю, что мне делать, как жить и как быть. Поэтому я припадаю к св. стопам ног ваших смиренно и усердно прошу вас выведите меня из моего страшнаго недоумения, дайте мне наставление, что мне делать, как быть и что говорить, сам я неграмотный, но ужасно боюсь, как бы не прогневать Господа нашего Иисуса Христа и не услышать от Него грозный глас на страшном суде Его: идите от Меня проклятии в огонь вечный и в муку безконечную, вы отказались от Имени Моего пред человеки и Аз отказываюсь от вас пред Отцем Моим Небесным. Вот этого-то страшного гласа и ужасного прещения моего Господа Иисуса Христа и трепещет бедная душа моя, поэтому я и не знаю, что мне делать, зело жажду приобщиться св. Христовых Тайн и ужасно боюсь подписываться. Поэтому прошу и молю вас, дорогой батюшка,  отец Давид, дайте мне подробный ответ, напишите мне наставление, а именно, что мне делать и как быть, чтобы в конец не прогневать Господа; выведите меня из ужасного отчаянного положения; буду ожидать от вас наставления с великим нетерпением каждый день. Затем простите и благословите соучастника ваших скорбей и гонения. Монах Гервасий, в мире Григорий Бугаков.

Адрес мой: Кипель-Черкасское почт. Отд. Самарской губ., село Черкассы, бывшему афонскому монаху Гервасию или Григорию Бугакову.

Ваше Высокопреподобие о. Давид.

     Нахожусь вынужден просить вас, я бывший Афонский монах о.Гервасий в настоящее время живу на родине в келье один, стеснённый, как невольник. Священники меня не принимают на исповедь и не сподобляют принятием Св. Тайн Христовых и говорят так: когда помрёшь и хоронить и отпевать не будем тебя. Будьте любезны, всечестной и дорогой батюшка о. Давид, пришлите мне, на моё прошение пропишите, которые монахи приехали с нами: Софрон, Феодот, Константин, Петр,  иеромонах Илиодор, отец Викентий. Затем простите и благословите, я очень болен, пришлите поскорее мне ответ. Буду ждать с нетерпением».

Афонское дело требует всестороннего и спокойного освещения, к которому присяжный синодский эксперт видимо не способен, не находя в иных взглядах и доводах по этому делу ничего другого как «службу лжеучению».

В ответ на дерзостный наскок из «Приходского Листка» мы напомним, что миссионер есть носитель высокаго звания благовестника. Его служение не должно знать ничего выше и сильнее, как Божественная Истина и нелицеприятная, неподкупная правда, не допускающая самоуверенности, не щадящая собственных ошибок, в которых никогда не поздно покаяться, но и не допускающая ни компромиссов в угоду сильных мира сего, ни подлаживания под тон и настроение момента, как бы он выгоден ни был.

Повторяем, дело афонское  - дело более осложнённое и серьёзное в нынешней его фазе, чем оно было раньше. Для его ликвидации – время ныне как никогда благоприятное. Пусть и были у афонцев заблуждения мысли, а не сердца но не загладили ли они их подвигами христианскаго самоотвержения и милосердия на полях битвы? Например, о том же о. Антонии Булатовиче рассказывают, что этот бывший беззаветной доблести гвардейский офицер и ныне на театре войны являет ту же доблесть духа, беззаветную ревность в исполнении пастырскаго своего долга не смотря на немощи тела.

Во всяком случае не нам с г. Троицким считать себя авторитетными судьями в богословской стороне этого спора и мы советовали бы задорному эксперту-полемисту поглубже вникнуть в мнение по сему вопросу непререкаемаго научнаго авторитета, заслуженного профессора М. Д. Муретова, в его отзыве о том самом апологетическом сочинении имяславцев, в котором г. Троицкий нашёл столько ересей.

А кто на «службе лжеучения» - покажет время и дальнейшая история афонскаго спора авторитетными экспертами.              В. Скорцов   («Колокол»).

(«В поисках правды». Петроград, 1916 г. с.с. 3-14).

Глава 37-я

1916. К вопросу о сущности учения Афонских имябожников

(По поводу вновь изданной книжки: «Сборник документов, относящихся к Афонской имябожнической смуте»).

(В поисках правды. 1916. с.с. 15-23).

Недавно нам в руки папала книжка, полученная безвозмездно на Афонском Андреевском подворье: «Сборник документов, относящихся к афонской имябожнической смуте». Книжка эта, носящая, судя по заглавию, характер историческаго сборника, на самом деле заключает статьи полемические. На ней значится, что она издана товариществом типографии газеты «Свет», однако издана она, как нам известно, в таком громадном количестве экземпляров, в котором типография едва ли имела необходимость, ибо такия книжки на распродажу расчитывать не могут и, наконец, раздаётся она и рассылается по всей России не типографией, а Афонским Андреевским подворьем в Петрограде и в Одессе.

Так же и документы, там собранные, носят явно тенденциозный, партийный, а не научный характер, ибо подобраны только такие документы, которые выгодны для одной стороны, так называемых афонских «имяборцев», и не выгодны для другой, - афонских «имябожников».

Но, конечно, вольному воля выбирать и печатать те документы, которые ему более нравятся. Но сущность книжки не в этих документах, а в том «Прибавлении», которое к ней приложено и которое гласит – «Сущность имябожническаго учения». Вот эта-то «сущность» - не только тенденциозна, но явно клеветлива и не может не вызвать с нашей стороны возражения, ибо нам приписываются такие мнения, которыя должны представить нас в глазах каждаго читателя воистину какими-то изуверами. Итак, посмотрим, такова ли наша «сущность», каковой её описывают составители анонимнаго «исторического» сборника.

«Сущность имябожнического учения» - значится в сборнике, - «состоит в следующем. Они учат: 1) что Сын Божий назывался Иисусом ещё до вочеловечения – предвечно». Этими словами нам приписывается мнение, будто мы утверждаем, что Предвечное Слово искони имело собственное имя – «Иисус». Однако на самом деле этого мы не утверждали и предвечность имени «Иисус» понимали совершенно в другом смысле, а во-вторых, даже и понимание предвечности имени «Иисус» не составляет «сущности» нашего учения, но является лишь одним из возражений нашим противникам, которые говорят что имя «Иисус»  есть меньшее из всех Имён Божиих, и доказывают это тем, что все имена Божии предвечны, а имя Иисус – только сравнительно недавнее имя. Но мы на это возражаем, что имя «Иисус» хотя, как собственное человеческое имя, принято Сыном Божиим в день обрезания, однако по смыслу своему - «Бог» и «Избавитель» – оно Ему искони принадлежало, причём приводим слова св. Димитрия Ростовскаго: «Наречёно же бысть в обрезании обоженному Младенцу имя «Иисус»…

«Иисус» бо спасение знаменует… Святый Пётр о имени Иисусовом свидетельствует, глаголя: «Несть ни о едином ином спасения: несть бо иного Имене под небесем данного в человецех, о нем же подобает спастися нам». Сие имя спасительное Иисус, прежде всех век в Тройческом совете бе предуготовано, написано и даже доселе хранимо на наше избавление, ныне же аки безценный бисер во искупление рода человеческаго от сокровищ пренебесных принесено и Иосифом в откровении всем подано, безвестная же и тайная премудрость Божия в Имени том явлена» (Житие Святых, 1-го января).     

2) Второй пункт описания нашей «еретичекой» сущности гласит: «Что имя Иисус есть Сам Бог, а также, что всякое другое имя Божие есть Сам Бог». Из приводимых там ниже обличительных текстов видно, что нам приписывается наименование Имен Божиих – Самим Богом по внешней их стороне, но на самом деле мы признаём её только как символическое сочетание звуков. А из текста св. Василия, приводимого против нас, явствует, что нам приписывают отождествление Имен Божиих с сущностью Его. Но и это, и то принадлежит к области мистификации,1  ибо если мы употребляем по отношению к Имени Божию и к Имени Иисуса Христа выражение «Сам Бог», то ясно указываем,  в каком именно смысле мы это понимаем. Во 1-х в том смысле, что молящийся должен себе представлять Бога не вне Его Имени, где-то на небесах, но в самой непосредственной близости – «во устех твоих, в сердце твоем», как учит апостол. Во 2-х, Вездесущий Бог, будучи кем-либо призываем по Имени Своему, не может не сознавать этого Имени принадлежащим Ему, а признавая Его за принадлежащее Ему, пребывает в нем энергией власти Своей, как говорит св. Златоуст. «Тиара была образом власти. Была на тиаре золотая дощечка, на которой были начертаны письмена, обозначавшие Имя Божие, что прежде всего показывает, что Власть Божия – Имя Божие» (твор. Т. 6. кн. 1. с. 707. Спб. 1899). В третьих, по внутренней стороне своей всякое Богооткровенное Имя Божие есть Божественная истина и такой же живой и действенный глагол Божий, как и прочие все глаголы Откровения и, следовательно, словесная энергия Божества, соестественная Богу как всякая энергия Его и имеющий титул – «Божества». Но где энергия Божия, там и сам препростый, неотделимый от Своей энергии Бог, с Которым человек нигде и ни в чём соприкоснуться не может, как только в Его энергии проявляемой Им. Поэтому как же иначе может относиться человек к проявлению Бога во имени Своем, как не к Самому Богу, и имеет ли он право в своём чувстве отделять проявления благодати и истины Божией от Самого Бога?

Из приведённых против нас по этому пункту текстов один явно подложен: «Бог не есть имя». Этот текст вырван из предложения, в котором св. Иустин говорит, что слово–«Бог» не есть собственное имя, что единственное собственное Божие Имя необычайной действенности и Божественной силы превосходящие все прочие имена Божии, есть имя «Иисус». Таким образом, этот текст всецело направлен против тех, кои, извратив его, приводят его в свою пользу. 

      3) Третий пункт сущности «имябожия» гласит: «Что имена Божии имеют в себе всегда присущую им Божественную силу и творят чудеса независимо от веры и благочестия, произносящих оные, и как бы помимо изволения Самого Господа Бога». – Но это явная клевета. Приводятся в обличение этого нашего мнимаго безумия слова св. Василия Великаго, в коих он утверждает,  что звуковые «слога не имеют освящающей силы», но и мы такой магической действенности Имён Божиих никогда не утверждали. Мы совершенно ясно говорим вместе с св. Григорием Нисским, что «тайна благочестия состоит собственно в исповедании имен Божиих». Поэтому действенным бывает призывание Св. Троицы и имени Иисуса Христа при крещении, в таинствах, в благословении, в молитве духом и истиною своею и Духом и истиною Божией, наши же противники отвергают существенную необходимость имен Божиих в тайне благочестия и утверждают бездейственность во всём этом имен Божиих, которые имеют значение лишь номинальных символов и, таким образом, учат что тайна благочестия не состоит в исповедании имен, а в исповедании Самого Бога, поэтому может совершаться и вне Имен Божиих и даже в одном чувстве существа. Мы верим словам Господним: «Именем Моим бесы ижденут», - как силой, содействующей Духу Святому по благоволению Отца Небеснаго, а противники наши учат понимать эти слова лишь как «образное выражение», ибо имя Господне есть номинальность и бездейственность, текучее человеческое слово, следовательно, силы для изгнания бесов не имеет.

4) Четвёртый пункт гласит, что «Имена Божии от Бога не отделимы» и приводится текст Св. Златоуста о том, что существо Божие неизмеримо страшнее страшных Святых Его Имен, из чего выводится заключение о несоестественности Имен Божиих с Богом и  обособленности их от Бога. Однако св. Златоуст этого отнюдь не говорит, что сущность Божия несравненно страшнее. Сущность Божия нестерпима и непостижима и для ангелов, но и энергия Его, проявленная на Фаворе, была так страшна, что апостолы пали как мертвые. Следовательно, степени страшности энергий Божиих различны и зависят от степени проявленного действия. Так, наиболее озаряемые  Божественными откровениями, серафимы трепещут и трясутся, ангелы же только поют аллилуйя. Но это не доказывает несоестественности всякаго Божественнаго действия Богу. О соестественности Имен Божиих Богу по внутренней их стороне св. Златоуст ясно говорит: «Что оно чудно по существу своему, - это несомненно» (Т. 5. с. 92. 1899). «Когда Господь возвестит что-нибудь, слушатели не должны перетолковывать слова Его… Мы не должны исследовать сущность Его, но веровать во имя Его, так как оно творило и чудеса. Во Имя Иисуса Христа, говорит Петр, востани и ходи (Деян 3,6). Оно и само требует веры, и ничего из этого нельзя постигнуть разумом»   (Твор. Т. 9. Спб. Дух. Акад. 1903. Бес. на посл. к Рим. 1). Так же и св. Кирилл Иерусалимский говорит: «Имя Божие по естеству свято» (Твор. Изд. 2. 1893. с. 298;). И Катехизис гласит: «Без сомнения свято Само в Себе». Оно может святиться в человеках, то-есть, вечная святость Его в них являться может» (Больш. Катехиз. Лист 4. Изд. 1874; Правосл. Катехиз. См. с. 105 и 79). Таким образом ясно и непреложно свидетельствуется вера Церкви в реальную святыню Имени Божия, вечную, следовательно, соестественную Богу, а не в номинальную и существующую лишь  со времени существования человеческих мыслей. Так же непреложно свидетельство Катехизиса о действенной силе Имени Господня, отрицаемой нашими противниками. В чём заключается сила заклинания (при крещении)? – В Имени Иисуса Христа, призываемом с молитвою и верою. Иисус Христос дал верующим сие обещание: «Именем Моим бесы ижденут» (Мк 16, 17). Также по совершении крещения произносятся следующие слова: «оправдался еси, просветился еси, освятился еси, омылся еси Именем Господа нашего Иисуса Христа и духом Бога нашего» (1 Кор 6, 11).

5). Пятый пункт гласит: «Имябожники твердят, что слова, сказанные Спасителем и записанные в Евангелии суть Сам Бог». Но и это несправедливо, ибо  «имябожники» понимают это не в том смысле, как здесь сказано, а в том, что слово Евангельское есть глагол Божий,  «Живо бо слово Божие и действенно» (Евр 4, 12) и: «Глаголы, яже Аз глаголах вам, дух суть и живот суть» (Ин 6, 63). Т. е. глаголы Евангельские суть по внутренней стороне своей Божие откровение и Божие действие, а не текучие мысли человеческие, поэтому им присущ титул «Божество». Мы же должны созерцать в них Самого глаголавшего их Иисуса Христа, Самого Бога, неотделимого от энергии Своей, как нас учит и катехизис: «во время чтения Евангелия должно иметь такое внимание и благоговение, как бы мы видели и слышали Самого Иисуса Христа». В опровержение божественности евангельских глаголов в брошюрке приводятся слова Златоуста, в коих говорится, что слова Спасителя о том, что глаголы Его суть дух и жизнь, следует понимать в смысле духовности их. Но это не есть опровержение нашего понимания глаголов Божиих как энергии Божией, но подтверждение, ибо слово «духовный» сказано не в противуположении слову «мирской», а в смысле духовнаго естества сих слов. Сказано же сие против гностиков, понимавших этот текст так, будто во всяком слове Божием живёт какой-то особый эон или дух. Но этого мы никогда не утверждали.

Итак, как видите, сущность учения «имябожников» в брошюре совершенно извращёна. Конечно. Если бы московский духовный суд при московской синодальной конторе нашёл бы хотя долю того изуверства, которое нам приписывается, он не мог бы нас оправдать, но должен был бы, несомненно и безповоротно, осудить. Но такими клеветливыми брошюрками наводняется сейчас Россия, ибо они усердно разсылаются всеми афонскими подвориями. Восторжествовавшая на Афоне партия, не довольствуется тем, что достигла изгнания с Афона противной партии, и теперь не оставляет своей злобы, но непримиримо преследует братий своих, распространяя заведомыя о них клеветы. Но в интересах ли Церкви такая пропаганда? Церковь есть мать любвеобильная и столп и утверждение истины, поэтому и преследует она всегда по отношению к чадам своим двоякую цель: мира и истины. Истины в отношении к догматам и мира от раскола и распрей. Но здесь мы видим совершенно обратную проповедь лжи, клеветы, ради возбуждения вражды в населении против изгнанной противной партии, пользуясь для этого орудием клеветы.

Но не только печально это явление и оскорбительно для изгнанных иноков, но оно опасно для Церкви, ибо вместе с извращённым описанием сущности имяславия, внушается люду православному сущность так называемого афонского имяборчества. Имябожников укорили в закваске фарисейской, ставящей форму выше содержания, обожествляющей буквы и звуки и видящей тайну благочестия в произношении Имён Божиих и молитвенных слов, но это обвинение совершенно несправедливо. Но сами противники наши недугуют закваской саддукейской, закваской неверия в глагол Божий, неверия в действенность и реальность святыни имени Божия, неверия такой непреложной заповеди Спасителя, ка:к «Именем Моим бесы ижденут» и пр. К чему же это должно повести тех, кои заразятся этим учением? - Очевидно, к уничтожению того спасительнаго страха и веры во Имя Господне, от которых и без того остались одни жалкие остаточки. Учат ещё афонские имяборцы уничижать имя «Иисус» по сравнению с прочими именами Божиими. Но что же это доказывает?  Несомненно, охлаждение любви к Самому Иисусу, ибо для любящих Иисуса Имя Его всегда было сладчайшим и не сходило с сердечных уст их, как о том гласит св. Димитрий Ростовский: «Се Иисусово Имя есть оружие сильно на супостаты, якоже глаголет св. Иоанн Лествичник: всегда Иисусовым Именем бий ратники: крепчайше бо сего оружия не обрящеши ни на небеси, ни на земли; имя Иисус, о коль есть сладко сердцу, любящему Христа Иисуса… Сие пресвятое Имя Иисус, о коль любезно есть рабу и узнику Иисусову в любовь Его плененну. В уме Иисус, на языке Иисус: Иисус веруется сердцем в правду. Иисус исповедуется усты во спасение… Облобызаем убо Тя любезно, о сладчайшее Имя Иисусово. Поклоняемся усердно пресвятому имени Твоему… Услади сердце наше Самим Тобою, Иисусе. Защити и огради нас всюду именем Твоим, Иисусе. Знаменай и печатлей нас, рабов Твоих, тем именем, Иисусе, да и в будущий век Твои обрящемся, и со ангелы пречестное и великолепное имя Твое, Иисусе, славити и воспевати будем во веки.  Аминь».  Таково отношение истинного любителя Иисусова ко имени Его, для сердечного чувства которого, Имя Его «Иисус», как Его собственное Имя, есть Имя паче всякаго имени. Но для нынешних торжествующих афонитов, сие Имя есть имя меньшее всякаго имени, и это своё имяборческое учение они смело пропагандируют по всей России!?                                  Имяславец.            (В поисках правды. 1916. с.с. 15-23).

Глава 38-я

1916. Мнение заслуженного ординарного профессора Московскоё Духовной Академии М. Д. Муретова по вопросу об имяборцах и имяславцах.

Ваше Преосвященство,

Высокочтимейший Владыко![1]

      Весьма внимательно и даже с большим удовольствием прочитал я присланные Вами тетради. Веет духом истого монашества, древнего, подвижнического.

      Дело, конечно, совсем не так просто, как взглянул на него рецензент книги о. Илариона. Корнями своими вопрос об Иисусовой молитве и имени Спасителя уходит к исконной и доселе нерешённой, точнее – неоконченной, борьбе противоположностей идеализма, или, что то же, реализма и мистицизма с одной стороны,  и номинализма, он же и рационализм и материализм,  с другой.

Простецы из истых подвижников и немудрствующих лукаво или опростившиеся богословы,  как Игнатий Брянчанинов, еп. Феофан, о. Иван,  непосредственным опытом и интуитивно постиголи, как и ранее их многие отцы и подвижники постигали, - истину, до коей учёным книжникам и философам приходится добираться с большими трудностями и окольными путями схоластики и сложных процессов мышления.

Истое Христианство и Церковь всегда стояли на почве идеализма в решении всех возникавших вопросов – вероучения и жизни. Напротив, псевдо- и антихристианство и инославие всегда держались номинализма и рационализма.

Грани истории номинализма: софисты и т. д. до Ницше. Это в философии, - а в Церкви: распявшие Христа архиереи, евионеи, Арий и т.д. до Варлаама и графа Толстого.

Грани истории реализма: Сократ с Платоном… до Гегеля с его правою школою и Достоевского – в философии и художественной литературе, - а в Церкви: Евангелие, ап. Павел и т. д. до Паламы и  о. Ивана.

Идеализм и реализм лежат в основе учения о единосущии троеличности Божества, о богочеловечестве Спасителя, о Церкви, таинствах, особенно Евхаристии, иконопочитания и т.д.

И я лично весь на этой стороне. Рецензент Русского Инока и апологет о. Иларион говорят не одно и то же, а совсем противоположное. И апологет далеко не невежественен и неразвит формально, - напротив, полное невежество и непонимание дела на стороне рецензента.

Вам известны, конечно, продолжительные и ожесточённые споры средневековья между номиналистами и реалистами, когда делались и попытки к их примирению,  но не неудачные, ибо они стояли на совершенно предмету чуждой почве схоластики и рационализма.

В Церкви Восточной споры варлаамитов и паламитов  также не решили вопроса научно и догматически, а только канонически, на поместных соборах. Но тут нужен не канон, а догмат, коего пока нет.

Мне суждена жизнь в эпоху подъёма волны материалистическо-рационалистическо-номиналистической. Но есть признаки начинающегося возрождения идеализма-реализма-мистицизма.

Притом предстоит всероссийский собор.

В виду всего этого вопрос, поднятый афонитами, я считаю весьма своевременным для всеобщего обсуждения. Он может дать повод к перенесению спора об имени Иисус в общедогматические области и вызвать попытки, если не к решению, то хотя к уяснению исконного спора (надо заметить, что эти противоположности есть и в искусстве – живописи, музыке, литературе,  да и вообще, во всём – в том или ином виде).

В частности об имени Иисус и о молитве Иисусовой.

Отеческие цитаты непререкаемо удостоверяют истинность и православность защитников имени и молитвы. Некоторыя, быть может, неудачны и представляют натяжки.  Можно найти другие и в большем числе. Но правда на стороне апологета.

Главными местами из Н.З. могут служить Мф 7,22 и особенно Лк 9, 49-50. Догматически я понимаю и толкую так:

Слово всякаго языка и во всяком виде, пока оно живо и произносится устно или умно, есть, конечно, отражение идеи и имеет реальную связь с идеей,   а идея – тоже реальность, имеющая и ипостасное бытие. Пример: русское «благо, греческое to agaJon  и т. д., - это слова, - затем «идея-благо», и наконец, «Благо-Бог, триипостасный». Также и имя «Иисус», евр., а русск. «Бог-спасение» или Бог-Спаситель или Богочеловек», - идея Богочеловека и ипостась Богочеловека. Спаситель Богочеловек может именоваться на безчисленном множестве языков, живых, мёртвых и будущих, - и безчисленное количество раз – телесно и духовно. И все эти безчисленные слова-имена имеют свою реальность и ипостасность, как в произносящем субъекте-человеке, так и в произносимом объекте-Богочеловеке. Кто бы, когда бы, как  бы ни именовал Спасителя, именующий каждый раз вступает в такое или иное отношение реальное к именуемому. Я хочу сказать: раз известное слово-имя соединено с известною идеею и её отражает в себе, то пока эта связь есть (а она не может не быть, ибо слово есть принадлежность существа разумнаго), необходимо бывает и реально-ипостасное отношение субъекта-лица, произносящего слово, к идее, коей носителем является объект-произносимый, тоже лицо. Таким образом, субъект (лицо, ипостась), произносящий слово «Иисус» или «Богочеловек» или «Бог-Спаситель»,  необходимо вступает в то или иное отношение реальное к идее и ипостаси Богочеловека.

То же надо сказать и обо всех вообще именах, например, «сатана, ангел, угодник Божий» и т.д. Возмём «о. Иван Кронштадтский». Ранее о. Ивана этого имени не было, - оно дано именно ему, выражает его идею и отражает его личность. Быть может, оно и умрёт когда-нибудь и совсем исчезнет из человеческой речи. Но пока оно живо и произносится разумными существами, оно необходимо ставит произносящаго в то или иное отношение, притом, конечно, реально, по скольку реально произносят и произносили,  к реально-сущей в лице о. Ивана идее, выражаемой его именем,  т. е. по-скольку и кто называет о. Ивана и сам о. Иван суть реальности и ипостаси.

Так и каждое имя, и всякое слово.

Затем я не вхожу в специальности гносеологии и онтологии этого вопроса. Ибо и из сказаннаго, думается мне, видно, что глумящиеся над именем Иисус, в душе ли, устно ли, на записках и т. д. – всё равно,  ведь, знают, что выражает имя и к кому оно относится, следовательно, необходимо глумятся и над Самим Спасителем. Да и не могут не знать, и никакими софизмами нельзя очистить этого глумления – только покаянием. Поэтому-то хула на Духа не прощается, и за всякое, даже праздное слово человек даст ответ. И никто говорящий в Духе Святом, не говорит: анафема Иисус (вообще Иисус, без всяких определений, ибо с момента, как  LogoV sarx egeneto есть только один истинно-Иисус – Спаситель Богочеловек), и никто не может сказать: Господь Иисус, только Духом Святым. Глумились над защитниками имени Иисус и молитвы Иисусовой, конечно, по недомыслию, а, вернее, – по отсутствию истинно-христианскаго чувства, которое всегда может указывать истинным христианам верный путь во всех соблазнах и недоумениях,  что и видим в монахах-простецах.

Ведь мы живём и движемся и существуем в Боге-Отце, Сыне и Духе, в Богочеловеке-Спасителе. Не только наше внесознательное бытие, не только наша духовно-телесная жизнь в Нём,  но в Нём и наши движения, телесные и духовные. Наша мысль есть движение духа, наше слово есть духовно-телесное движение. И это движение может ставить нас в более тесное единение с Богом, как бы даёт нам осязать Бога (Дн 17, 27-28). Поэтому произносящий молитву Иисусову реально соприкасается с Самим Богом Иисусом, - как Фома осязает Его духовно.

К сожалению, не располагаю временем к более подробному раскрытию этого важнаго предмета».

Глава 39-я

1916. Отклик мирянина на Послание Святейшего Синода

(Почётного члена московской духовной академии профессора-богослова М. А. Новосёлова, будущего епископа-священномученика)

        В № 20 с. г. «Церковных ведомостей» опубликовано Послание «Святейшего  Правительствующего Всероссийского Синода» «всечестным братиям, во иночестве подвизающимся», посвящённое вопросу о почитании Имени Божия.

Итак, Послание предназначено не для белаго духовенства и тем более не для мирян. Что касается последних,то архиепископ Никон в «Колоколе» от 29 июля, в статье «Мои вины пред кагалом» прямо заявляет: «какое дело мирянам судить о том, что им вовсе непонятно, да и едва ли интересует?» Однако, это едва ли справедливо.

Когда начался на Афоне спор о Имени Божием и оттуда, благодаря полемике «Русского Инока», перенёсся в некоторые русские монастыри, почти все члены Святейшаго Синода оставались безучастными к этому вопросу. Между тем, он привлёк к себе внимание целой группы мирян, которые с живым религиозным интересом отнеслись к «новоявленному учению». Они знакомились с сочинениями, которыя могли пролить свет на сложный и глубокий вопрос, поднятый афонитами. Они собирались вместе, беседовали, спорили, волновались… В это время в Святейшем Синоде царила мёртвая тишина, и только усиливавшийся гул афонской распри нарушил в данном случае сладкую дремоту синодальных архипастырей. Впрочем, и пробудившись, они нисколько не заиинтересовались этим вопросом, и первая мысль их была отмахнуться от него, как от назойливой мухи, Когда о. Антоний (Булатович) с открытым забралом явился в Петербург, его не только не пожелали выслушать синодальные епископы, но – и представитель обер-прокуратуры, и наиболее видный член Святейшаго Синода прежде всего попытались устранить из России незваннаго гостя, придравшись к какому-то изъяну в его паспорте. И только потом, по причинам, о коих считаем неудобным говорить, «стражи Израилевы» вынуждены были заняться столь не интересным для них вопросом. Едва ли высокопреосвященный Никон решился оспаривать высказанное здесь. Ведь и сам он вынужден был к рассмотрению этого вопроса и, кстати сказать, не без участия мирян составил свой доклад.

Но, кроме чисто-религиознаго интереса,  спор, возбуждённый на Афоне и, не без влияния безтактных выступлений «Русского Инока», перешедший в «братоубийственную» распрю, приобретает и особое общественное и церковное значение по своим практическим последствиям. Неудачная миссионерская поездка архиепископа Никона на Афон закончилась, как известно, обливанием «имяславцев» холодной горной водою из пожарных труб и избиением их ружейными прикладами. Картину этого побоища, кстати сказать, архиепископ Никон наблюдал в подзорную трубу с военного русского судна. Сотни иноков вооружённою силою выдворены с Афона и доставлены в Россию. С другой стороны, развязные статьи «Колокола»1 уже квалифицировали «имеславское» движение, как политически - не благонадёжное. «Имеславцы» будто бы готовы были обратить Афон в очаг революционной и анархической пропаганды.

      Наконец, в синодальном Послании говорится, что возвещаемое в нём возвещается, как голос Матери-Церкви. Следовательно, Послание имеет значение всеобщее и относится не только к «братиям, во иночестве подвизающимся», но и ко всем членам Православной Христианской Церкви. В виду всего изложенного мудрено пройти равнодушно мимо этого акта Св. Синода и рядовому мирянину. И если этот акт вызывает в нём какие - нибудь недоумения, то не в праве ли он, даже более того, не обязан ли он – высказать их пред лицом православнаго русскаго общества? А недоумения эти вызываются, как отдельными, частными мыслями Послания, так и основными его положениями. Мы надеемся, что лица более авторитетныя, чем мы, как в духовном, так и в научно-богословском отношениях, глубже вникнут в содержание синодальнаго Послания и скажут более веское слово об этом церковно-историческом документе. Мы же, со своей стороны, попытаемся отметить лишь немногие места, порождающие недоумения, причём не будем входить в подробное рассмотрение их, а ограничимся только краткими сопоставлениями.